[574]. Древние знали этот впечатляющий водный путь под именем Окса[575] и посвящали ему алтари как живому богу[576]. Они благочестиво давали своим детям имена, призывающие силу реки, такие как, например, «Оксибаз» («сильный в Божественном Оксе»)[577]. Множество людей вдоль реки занималось сельским хозяйством, строило поселки, торговые посты и города. Они использовали реку в качестве транспортного пути, а также для орошения и защиты. И эти же люди зарывали сокровища вдоль ее берегов.
Мысы, разбросанные по всему среднему течению Амударьи, кое-где так пережимают ее, как будто сама природа пытается крепко-накрепко зашить реку. Издревле эти теснины охранялись стратегически важными крепостями. В одном из таких узких мест, расположенном на афганско-таджикской границе, груда из битых кирпичей, кусков известняка и треснувшей глиняной посуды указывает на то, где не менее 2300 лет назад на своем посту стояла древняя стража. Это место метко называется Хишт-тепе, что означает «Кирпичный холм» и знаменито оно лишь одним — здесь 23 августа 1946 года афганские пограничники во время раскопок рядом со своей казармой обнаружили древний горшок[578]. Внутри горшка находилось 628 монет, в том числе пять самых крупных серебряных монет, когда-либо отчеканенных в античности (фототабл. 4–5)[579]. Этому кладу повезло с его первооткрывателями — он был отправлен в Кабул и в конечном итоге 7 января 1947 года был передан в Национальный музей Афганистана. Однако в 1990-х годах, когда Кабул сотрясали гражданские беспорядки, ракеты одного из полевых командиров пробили крышу музея (рис. 7.1). Уцелевшие в завалах доисламские древности в дальнейшем были либо разграблены, либо преднамеренно уничтожены, так что героическими действиями хранителей удалось спасти лишь одну монету. Впоследствии талибы[580] уничтожили и сожгли музейные записи (рис. 7.2), чтобы скрыть то, что они забрали с планшетов государственной нумизматической коллекции (рис. 7.3).
В течение последующего десятилетия ценные монеты, похищенные из музея и опознанные экспертами как часть сокровища из Хишт-тепе, постоянно проходили через крупные нумизматические аукционные дома Лондона, Нью-Йорка, Мюнхена, Барселоны, Брюсселя, Франкфурта, Вены, Оснабрюка, Базеля, Сан-Диего и Стокгольма[581].
Рис. 7.1. Национальный музей Афганистана в Кабуле, серьезно пострадавший в результате боевых действий в 1990-х годах. Фотография предоставлена Джолионом Лесли / SPACH / Национальным музеем Афганистана.
Рис. 7.2. Интерьер Национального музея Афганистана в Кабуле после его разграбления, сопровождавшегося преднамеренным уничтожением музейных записей. Фотография предоставлена Джолионом Лесли / SPACH / Национальным музеем Афганистана.
Рис. 7.3. Интерьер Национального музея Афганистана в Кабуле, демонстрирующий разграбленные планшеты государственной нумизматической коллекции. Фотография предоставлена Джолионом Лесли / SPACH / Национальным музеем Афганистана.
Многие монеты были проданы через интернет-аукционы, на которых анонимные участники торгов находили выгодные для себя цены за счет разграбленного музея[582]. Узнав об этом злоупотреблении, некоторые онлайн-покупатели и продавцы отказывались от сделок, однако ущерб уже был непоправим. Лишь несколько из 628 монет, найденных в Хишт-тепе, сегодня можно увидеть в восстановленном Национальном музее Афганистана. Между тем, вслед за первоначальной распродажей кладовых монет последовало появление и многочисленных их подделок[583]. Сегодня изучение этого клада сопряжено со все возрастающими трудностями. Исчезли не только большинство монет клада, но и важные первоначальные записи о них[584]. Похороненный и потерянный в древности, а затем найденный и снова потерянный в наше время, клад из Хишт-тепе символизирует горькую действительность реального существования нумизматического сокровища. На самом деле, большинство монетных кладов так и не пережили свое открытие в целости и сохранности: такова их судьба, которой совершенно безразличны монеты и мемы, составляющие клад. Однако и некоторые из людей настолько же эгоистичны. Искатели, не являющиеся археологами и академическими нумизматами, продолжают получать прибыль, рассеивая клады и скрывая их происхождение, что дорого обходится историческим исследованиям. С другой стороны, некоторые коллекционеры возразят, что лучше купить монеты, чем рисковать их исчезновением в плавильном котле (см. об этом девятую главу).
Скрытые таланты[585]
История сокровищ так же стара, как и история человечества, а монеты доминируют в этой истории с тех пор, как некоторые из их самых ранних образцов были преднамеренно спрятаны в виде двух кладов под одним из семи чудес древнего мира — храмом Артемиды Эфесской. С тех пор монетные клады были предметом практически постоянного восхищения поэтов, писателей, драматургов и историков. Мало кто сегодня осознает, сколько кладов было накоплено в мировой истории. До того, как банковские хранилища стали обычным явлением, богатство навязывало людям из всех слоев общества практически универсальный императив: если оно у тебя есть, ты должен его спрятать. По словам нумизмата Сидни Филипа Но, «каждый человек был сам себе банкиром»[586]. Он мог бы добавить: «и охранником своего банка». Деньги и иные сокровища часто прятали в домах или же закапывали в полях или лесах, будь то в целях защиты долгосрочных сбережений или же при необходимости спрятать талант серебра перед лицом такой внезапной угрозы, как вторжение или восстание. Совсем иные обстоятельства побуждали скорбящих оставлять ценности в могилах, дабы обеспечить переход покойников в загробный мир, или же подкладывать монеты под строящееся здание, чтобы освятить его. Тем не менее, получавшийся во всех вышеприведенных случаях тайник обычно называется кладом, а точнее — монетным кладом, когда его содержимое включает две или более монеты, преднамеренно спрятанные вместе[587].
Сконцентрировавшись на последних трех словах предыдущего предложения, некоторые ученые утверждают, что настоящий клад должен быть найден в его первоначальном месте сокрытия. Эта настойчивость отражает древнее протоиндоевропейское происхождение древнеанглийского слова hord, означавшего «скрывать» или «покрывать»[588]. Сторонники этого лагеря ожидают найти монеты в вазе или в неком другом узнаваемом контейнере, как это произошло в Эфесе или Хишт-тепе[589]. Однако контейнеры достаточно редки и, к примеру, известны лишь для 40 % кладов, найденных в Соединенных Штатах[590]. Неприятности, хранящиеся в наших современных домах, обычно лежат в банках или мисках, но их редко намеренно куда-то прячут, в связи с чем встает вопрос — должны ли они считаться кладами? Многие люди по всему миру не имеют доступа к банкам и копят наличные деньги по необходимости, а не откладывают их из-за неудобства в обращении. Некоторые современные клады, не относящиеся к категории раздражающей мелочи, могут быть спрятаны в нетрадиционных местах, таких как глыбы льда в морозильной камере или же внутри поддельной электрической розетки, так что контейнеры такого рода будущие археологи могут и не распознать[591]. Практики такого рода хорошо нам знакомы по современным сериалам, таким как «Американская семейка» и «Теория большого взрыва». В первом муж прячет пачки наличных в диванной подушке, а во втором ученый прячет свои деньги в поддельной банке с козинаками и в полой фигурке супергероя Зеленого Фонаря[592]. Контейнеры с деньгами — но не поведение людей — могут быть необычными: последние данные показывают, что 43 % американцев предпочитают не размещать свои сбережения в местном банке, а более половины из тех, кто хранит свои сбережения в виде наличных, продолжают прятать их в секретном месте своего дома[593].
Клады в античной литературе
Упоминавшиеся выше сериалы — не что иное, как современные аналоги древних комедий, в которых также обсуждалось накопление богатств. В V веке до н. э. Аристофан писал о монетных кладах в Афинах, подшучивая над расхожей поговоркой «никто, кроме птиц, не знает, где я спрятал свои деньги»: в его пьесе шуты с лопатами следовали за птицами, надеясь выкопать сокровище[594]. В комедии Плавта «Клад» глупец закопал ценный клад под свой очаг и вверил его домашнему богу, который обращается к зрителям со следующим монологом:
И умер он; настолько жаден был в душе,
Что сыну не хотел его показывать,
Предпочитал его оставить в бедности,
Лишь только б не указывать сокровища.
Земли ему оставил небольшой клочок,
Пускай живет в труде большом и бедствует.
Когда он умер, клад мне тот доверивши,
Присматриваться стал я, не окажет ли
Мне сын почета больше, чем отец его,
Но он все меньше, меньше почитал меня,