– Ай!
– А где мы? – спросила Сефи рядом со мной. По правилам мы не могли смотреть, не могли снять простыни, пока не потеряемся окончательно. Но её голос был слишком тонким.
– Не знаю. Ты в порядке?
Порыв ветра дал мне понять, что она снимает простыню, что было явно против правил.
– Сефи!
– У меня идёт кровь.
Я ахнула и сбросила повязку, а затем и простыню. Мы были так глубоко в лесу, что игра света и тени в деревьях делала все вокруг похожим на подводный мир. Мы с Сефи лежали бок о бок в мокрой дубовой роще, которую никогда раньше не видели. Здесь пахло глиной, гнилью и медью. На коленке Сефи была тонкая кровоточащая полоска. По её щекам текли слезы.
– Что случилось? – спросила я её.
Она указала мимо наших простыней, которые были слишком белыми на фоне заплесневелой лесной подстилки, на кости почти такого же цвета, торчащие из земли.
Я закричала.
Глава 19
Мой папа кого-то убил.
Эта мысль пришла ко мне, как на блюдечке, просто так, приземлившись в животе, а не в голове, как большинство мыслей. Но когда я попыталась ухватиться за неё, рассмотреть поближе, она ускользнула в сторону. Конечно, мой папа не был убийцей. К тому времени, когда он услышал рыдания Сефи и мои вопли и нашёл нас в той заплесневелой дубовой роще, я уже отмела эту мысль и сочла возмутительной.
Когда папа сказал мне, что это скелет принадлежит стервятнику – смотри, здесь даже видны некоторые перья на крыльях – а не маленькому ребенку, я почти забыла, что я так подумала.
Почти.
Папа отнёс Сефи в дом, где мама вымыла и перевязала её проколотое колено. В середине процесса зазвонил телефон. Удивительно, но папа взял трубку. Наверное, он ждал звонка, потому что обычно он терпеть не мог разговаривать по телефону. Папа утверждал, что правительство всегда слушает и что всё надо говорить лично. Когда он вернулся через несколько минут, то сжимал челюсть.
– Новым соседям нужна няня на сегодняшний вечер, – сказал он.
– Ура! – пискнула Сефи.
– Нет, – ответил он с раздражением в голосе. – Им не нужна хромая няня. Кэсси, я им сказал, что ты согласна. Они уже едут, так что иди прими душ.
Я работала няней только у одной семьи.
Зимой я взяла на себя одну из заброшенных Персефоной работ няни, семью Миллеров. Там четверо светловолосых мальчиков, и их нельзя было различить, если не считать роста: Джон, Кайл, Кевин и Джуниор. Самому старшему было пять, и когда они сидели друг за другом, их мама уже не могла смеяться ещё сильнее, иначе бы просто описалась. (Она сказала мне об этом во время неловкой поездки домой.) Поскольку я не могла их различить, я называла сразу все их имена, когда они не слушались, что бывало часто. ДжонКайлКевинДжуниор, не зажигай спичку. ДжонКайлКевинДжуниор, не держи клюшку для гольфа своего отца над головой брата. ДжонКайлКевинДжуниор, вынь руку из штанов.
Под конец изнурительного вечера я поняла, что монстры заснут только в том случае, если я разрешу им залезть на мягкий диван ржавого цвета и смотреть со мной телевизор. В такой поздний час и так далеко за городом шла только «Сумеречная зона»[13] (что казалось с моей стороны подлым трюком). Мальчики заснули ещё до того, как серия стала по-настоящему жуткой, и мне это не понравилось, потому что теперь боялась я. Можно было бы и переключить канал, но ДжонКайлКевинДжуниор отрубились у меня на коленях и стали похожими на слюнявых ангелов. И мне оставалось только закрыть глаза и заткнуть уши.
Я надеялась, что у Гомесов всё пойдет лучше.
– Твои родители очень хорошо следят за участком. – У мистера Гомеса был слабый акцент, а гласные звучали длиннее, чем у обычных уроженцев Миннесоты. Это и его чёрные волосы давали понять, что он из Мексики, но переехал давно.
Я улыбнулась и кивнула, забившись в самый дальний угол кабины пикапа. Мистер Гомес не сделал ничего плохого. Это просто была моя стандартная реакция на то, что я сижу в машине с незнакомцем.
– Спасибо, – ответила я.
Я обрадовалась, что поездка была такой короткой, чуть больше мили от нашего дома, рукой подать. Хуже всего было вести беседу со взрослыми. К тому же мистер Гомес ехал с опущенным стеклом, а один из местных фермеров недавно разбросал навоз. В воздухе стоял резкий запах компостированного сена и аммиака.
Интересно, знает ли мистер Гомес о нападении на Краба и комендантском часе в городе? Если знает, то наверняка жалеет, что перевёз сюда свою семью.
– Вам нравится ваш новый дом? – спросила я.
Мистер Гомес кивнул. У него были глубокие морщины вокруг глаз, которые напомнили мне об уютном кожаном кресле.
– Хорошо иметь дом побольше.
Папа сказал, что они переехали из Рочестера, что Гектор был фермером, а его жена – рыжеволосой уроженкой Миннесоты, которая влюбилась в него с первого взгляда при встрече в баре. По тому, как папа это сказал, было ясно, что он их не одобряет. Вряд ли его беспокоило, что мистер Гомес был мексиканцем. Родители ясно давали понять нам с Сефи, что иммигранты – хорошие люди. Проблема заключалась в том, что Гомесы необразованные. Для Пег и Донни нелюбовь к заумным книгам была преступлением.
Я сразу чувствовала себя такой важной, когда думала о магистерской степени моих родителей и моих оценках. Как хорошо уметь умничать! Папа говорил, что его мысли летели слишком быстро для большинства людей. Потому что они мчались с такой скоростью, что ему нужно было очень много работать, а то и сойти с ума недолго. Он говорил, что книги помогают. Как и все эти журналы, одни толстые с научно-фантастическими рассказами, другие с популярной механикой (и если вы так и назвали свой журнал, то это уж слишком), а ещё те, которые я ненавидела, с кучей фотографий обнажённых женщин с руками между ног и мягкими улыбками на лицах.
Папа бросил мне предупреждение, когда подъехал мистер Гомес:
– Не теряй бдительности, когда будешь там, Кэсс, и не говори о том, что здесь происходит. Ты не можешь доверять никому, кроме семьи.
У него мелькнула мысль, я почти видела по лицу, как пронеслась в его голове, и он повернулся к маме.
– Эй, любимая, – сказал он, сияя от удовольствия от своей хорошей идеи, – может, нам пригласить Гомесов на нашу следующую вечеринку? Мы будем рады принять их в свои объятия.
Мама стояла спиной к нам, помешивая деревянной ложкой кусочки зеленого перца. Её плечи напряглись.
– Возможно. Кэсси, почему бы тебе не подождать снаружи, пока тебя заберут?
Я была более чем рада. Мама готовила на ужин жаркое из тофу с коричневым рисом. Я не знала, хотели ли Гомесы, чтобы я готовила для их детей. Я даже не знала, сколько у них детей, но зато точно знала, что любое содержимое их холодильника будет вкуснее, чем мамина стряпня.
Мой желудок громко урчал, когда я втиснулась в пыльный пикап мистера Гомеса. У него хватило такта заткнуться во время дороги. Я думаю, что мы с мистером Гомесом так бы и молчали после маленькой светской беседы, если бы не стая пронзительно кричащих чёрных птиц, через которую ему приходилось прорываться, когда он свернул за угол у дома Гоблина.
Мои руки рефлекторно взметнулись вверх.
– Чёрт возьми! – сказал Гомес, ударив по тормозам и сворачивая в сторону. Птицы прятались в нескошенной траве по обе стороны дороги, почти мы чудом на них не наехали. Удивительно, что мы никого не задели.
Заднюю часть грузовика занесло прежде, чем мистер Гомес полностью остановил его на краю канавы, рядом с тем местом, где Сефи собирала дикую землянику. Я опустила руки и разгладила ткань своего сарафана, чувствуя вкус дорожной пыли, льющейся в открытое окно мистера Гомеса.
– Я и не знала, что вороны собираются так поздно, – сказала я тихим голосом.
Мистер Гомес посмотрел мне прямо в лицо, как мне показалось, впервые. Было слишком темно, чтобы я смогла прочесть выражение его глаз.
– Должно быть, из грузовика выпало немного кукурузы, – сказал он.
– Ну да, – ответила я. А что ещё тут можно было сказать?
Он включил передачу, и мы не произнесли больше ни слова за оставшуюся часть пути. Мистер Гомес не стал выходить со мной, когда мы подъехали к их дому.
– Можешь прямо заходить. Скажи Салли, что я жду её здесь, – сказал он.
Я кивнула и вылезла из пикапа, всё ещё потрясённая тем, что проехала сквозь тучу ворон.
– Здравствуйте, – осторожно протянула я, входя в незнакомый дом. Гостиная была завалена коробками, а посередине стоял самый большой диван, который я когда-либо видела. Кухня, вероятно, была слева, как и в моём доме. Я почувствовала запах чего-то сочного и сырного, возможно, лазаньи, и чесночного тоста. Моему желудку очень понравилось.
– Сюда! – Миссис Гомес высунула голову из кухни, на её лице сияла большая улыбка. Её кудрявые рыжие волосы выбивались из пучка. – Ты, должно быть, Персефона. Прости, что так поздно попросили о няне!
– Кассандра, – поправила я. – Персефона – это моя сестра. Сегодня ей пришлось остаться дома.
– Ну что ж, мы очень рады, что ты здесь. Ты голодна?
Она исчезла на кухне. Я последовала за приятными запахами.
На кухне у неё были такие же безукоризненные шкафы и желто-коричневый линолеум, как и у нас, пока мама с папой не вырвали его, а папа не построил кленовый шкафчик с нуля. В нашем доме линолеум выглядел ужасно старым, но в этой кухне он был похож на солнечный свет. За столом сидели трое детей: две маленькие девочки лицом ко мне, а мальчик – спиной.
Когда он повернулся, я ахнула.
Это был Фрэнк, новый мальчик, который сидел рядом с Иви на обеде, и был весь такой дерзкий и остроумный.
Салли громко рассмеялась.
– Фрэнк, видишь лицо Кассандры? Она тоже не понимает, зачем мальчику в твоём возрасте няня.
Да, это, конечно, тоже, но более насущной проблемой было то, что мы недолюбливали друг друга. А ещё я психовала, потому что не знала, что он живёт так близко.