Мистер Гомес поставил свой стакан и настоял на том, чтобы отвезти меня домой, хотя мы с Фрэнком весь день болтались одни без присмотра. Я сказала мистеру Гомесу, что не стоит, но миссис Гомес заявила мне, что эта битва уже проиграна, потому что мистер Гомес твёрдо считал, что обязан быть джентльменом, поэтому мне остаётся просто согласиться.
Поездка была неловкой, как и тогда, когда он вёз меня домой после работы. По крайней мере, на этот раз к его грузовику не прилетела толпа ворон. Мы обсудили погоду. Похоже, снова пойдёт дождь. Я подумала о том, что нам действительно придётся позвонить им с миссис Гомес в случае крайней необходимости.
Тогда-то из меня и вырвался вопрос:
– А почему вы сюда переехали?
Я видела в боковом зеркале, как задала этот вопрос. Я хотела бы забрать его назад. Он был слишком личным.
Мистер Гомес переложил зубочистку из одного уголка рта в другой. Он пах как улица. Его серая футболка была испачкана под мышками и покрыта грязью. Он свернул за дом Гоблина, даже не потрудившись включить поворотник. Я думала, что он мне не ответит.
– Хотел, чтобы мои дети росли на собственной земле, как и я, – наконец сказал он.
После этого у меня появился ещё один личный вопрос.
– Фрэнк сказал, что вы переехали сюда раньше остальных. Вы по ним не скучали?
Услышав этот вопрос, он вынул зубочистку и посмотрел на неё, всё ещё держа одну руку на руле:
– Иногда перерыв бывает очень кстати.
Было ясно, что он это говорил о нашем разговоре, поэтому я придержала язык и не стала задавать другие вопросы, которые жгли его, как леденцы с корицей.
Глава 40
Я должна была догадаться, что Сефи не захочет смотреть «Реальных людей», должна была точно знать, ведь в среду вечером она по-всякому обзывала «Молодого Франкенштейна» на канале CBS.
– Я уже это видела. Дважды. – Она была в ванной и намалёвывала тушь. – Но ты можешь смотреть телек сколько влезет. А я собираюсь по-настоящему повеселиться.
– Как?
Родители не оставили нам денег. После того, как Мистер Гомес высадил меня вместе с великом, я устроила первый в этом году сеанс ухода за кошками, ожидая возвращения Сефи из летней школы. После того, как она пришла, мы приготовили ужин, не используя овощи, и запекли курицу целиком с солью и маслом. Потом мы прибрались на кухне, чтобы нам не влетело, если родители придут домой очень рано.
А что ещё оставалось кроме телека?
Рот Сефи сложился в идеальную «О», когда она широко раскрыла глаза, чтобы пройтись чёрной щеткой по всей длине ресниц. Когда она закончила, она быстро заморгала, как зайчик в мультике.
– Я приглашу друзей, – сказала она.
– Чего? У тебя нет друзей.
Я не собиралась грубить, но её глаза сразу же увлажнились. Если хоть одна солёная капля упадёт, то туши конец.
– Да тебе-то откуда знать! – рявкнула она.
Её реакция меня удивила. Я всего лишь констатировала факт.
– Прости. Ты просто никогда ни о ком не говорила и никого не звала. – Я вспомнила неприятный комментарий про лапшу от Краба, и у меня во рту пересохло. – А придут девочки или мальчики?
Она пожала плечами и бросила тушь в пластиковый пакет для сэндвичей вместе с вишневым блеском для губ от «Бон Белл» и голубыми тенями для век.
– Тебе необязательно с нами тусоваться. Просто не мешайся под ногами.
Воздух между нами накалился.
– Сефи, ты же знаешь, что мама с папой не разрешают звать парней.
Она расстегнула свою верхнюю пуговицу и прошествовала мимо меня к лестнице.
– Они не узнают.
– Они узнают, если я им расскажу.
Она резко развернулась и схватила мой воротник, совсем как в кино.
– Если ты скажешь им, – прошипела она, – я расскажу всему миру, что ты спишь в шкафу и что ты даже не выходишь из своей комнаты по ночам, потому что боишься монстров. Я лично проконтролирую, чтобы Габриэль знал.
Её неожиданная ярость потрясла меня. Многие говорили мне гадости, но я никогда не ожидала подобного от Сефи.
– Мне все равно, кто там к тебе придёт, – сказала я, рывком высвобождаясь и топая в сторону гостиной. Я сделала так, чтобы она не заметила, как я вытираю глаза. – Но пусть лучше не мешаются, когда я буду смотреть телек.
Когда на подъездной дорожке остановилась машина, я не отрывала взгляда от телевизора. И даже не взглянула в окно, когда машина отъехала несколько минут спустя. На одну взволнованную секунду мне показалось, что тот, кто должен был прийти, передумал, но потом я услышала, как Сефи открывает дверь и слишком громко смеется над каким-то мальчишеским бредом. Тот, кто был здесь, должно быть, был слишком маленьким, чтобы водить самому. Я напрягла слух, пытаясь узнать голос, но чудовище Франкенштейна стонало слишком громко. Я устроилась поудобнее в кресле так, чтобы казаться сосредоточенной и в то же время небрежной.
Моё горло сжалось, когда Уэйн и Рики появились в гостиной, их одеколон влился сладким, душным облаком раньше них. Они принарядились, надели рубашки на пуговицах и джинсы, хотя день был жаркий, а температура в нашем доме поднялась примерно до средиземноморской с тех пор, как мы включили духовку. У Уэйна был синяк на подбородке, возможно, от того, как я случайно врезала ему у ручья. Оба парня выглядели мелкими в доме моего отца, неуместными.
Первым заговорил Рики:
– Что смотришь?
Я была готова впиться в него презренным взглядом за то, что он заставлял меня чувствовать себя выставленной на всеобщее обозрение в собственном доме, слишком резко воспринимая всё – убогость мебели, то, каким маленьким был наш телевизор, моё тело, но его сутулые плечи говорили о том, что он чувствовал себя так же неуютно, как и я.
– «Молодого Франкенштейна».
– Я никогда его не видел, – сказал Рики.
Я позволила моему взору смягчиться. Можно быть глупой, а можно быть глупой.
– Кэсси, развлеки Рики, ладно? – попросила Сефи, последней заходя в комнату, её голос был таким же дрожащим, как и лицо. – Я покажу Уэйну свою комнату.
– Да, дорогая Кэсси, – передразнил Уэйн, – прошу, развлеки Рики. Ему нравится, когда чешут за яйцами.
Уэйн засмеялся, когда Сефи его ударила. У Рики хватило приличия покраснеть.
– Пойдём, недоумок, – сказала Сефи, потянув за собой Уэйна. – Они же всего лишь дети.
– Уэйн всего лишь на год старше меня! – крикнула я, но они не слушали. Уэйн обнял Сефи за плечи, а она засунула руку ему в задний карман, и мне захотелось плакать, когда я подумала о том, что они будут делать в комнате Сефи. Не то чтобы я думала, что она вечно будет играть со мной в блуждалки. Я просто не понимала, когда она так перешла от нуля к доступности.
– Не думай, что я буду с тобой возиться, – сказала я Рики, слишком злая, чтобы даже взглянуть в его сторону.
Фильм дошёл до того места, где жители деревни штурмуют замок Франкенштейна, и это давало мне повод уставиться в телевизор, пока мой пульс не успокоится. К тому времени, как сцена закончилась, мне стало любопытно. Рики не произнес ни слова с тех пор, как сел. Краем глаза я видела, как он сидит на краешке папиного кресла, положив руки на колени, словно в церкви.
– Знаешь, можешь расслабиться, я не кусаюсь.
Рики взглянул на свои пластыри. Он немного напоминал мне Альберта – мальчика, которого Ингаллы усыновили в «Маленьком домике в прериях». Он был пугливым, с ямочками на щеках и даже мог бы быть симпатичным, если бы не сидел в моей гостиной со своими бородавчатыми пальцами.
– Зачем ты вообще пришёл?
Он поднял одно плечо и потом позволил ему упасть.
– Уэйн сказал, что будет весело.
– И ты всегда делаешь то, что скажет Уэйн? – Я чувствовала себя взрослой, когда говорила с ним. Как будто я могла говорить всё, что захочу. Эта власть удивила меня.
Снова это пожимание одним плечом.
– Он мой лучший друг.
Я почувствовала, как становлюсь больше, злее.
– Он едва ли с тобой разговаривает в автобусе. Больше похоже на то, что они с Крабом лучшие друзья.
Рики яростно заморгал, смотря на телевизор.
Я пошла во все тяжкие.
– На Краба правда напали второй раз?
Рики отдёрнулся назад, как будто я его ударила, и мой резкий стыд оставил кислое послевкусие.
Он пытался на меня взглянуть, но его глаза будто не могли так высоко подняться.
– Кажется. За большинством парней из Впадины гоняются, по крайней мере.
В телевизоре началась реклама. Первая была посвящена маргарину «Шифон». Мать-природа сидела в лесистой лощине и рассказывала сказку медведю и еноту. Обычно я обожала эту рекламу, но сейчас я просто не могла смотреть.
– В каком смысле?
На этот раз он посмотрел мне прямо в глаза. Теперь он напоминал Альберта ещё больше.
– Это противно, – предупредил он.
– Тебе необязательно рассказывать, – сказала я. И я не врала. Я попробовала грубить по полной, и мне это совсем не понравилось.
Он потянулся, чтобы провести рукой по корешкам, которые заполняли полки в гостиной.
– У вас много книг.
Я огляделась. Я к ним так привыкла, что теперь почти не обращала внимания.
– Мы читающая семья.
Я слышала, как однажды папе сказала это кассирша в магазине. Она похвалила его за то, что я такая умная, протягивая руку, чтобы игриво тронуть его за плечо.
Рики почесал свой нос.
– У меня в доме нет книг.
Я никогда не была в доме, где было бы так много книг, так что совсем не удивилась, что у него их нет вообще.
– Ни одной, – продолжил он. – Даже тех, которые мне мама читала в детстве. Или мачеха.
– Твои родители в разводе?
– Ага. Мама ушла от папы.
Я наклонилась ближе.
– Как тебе удалось её уговорить?
– А?
Моё сердцебиение замедлилось.
– Как тебе удалось уговорить её бросить его?
Он взглянул на меня как на сумасшедшую.
– Она сбежала. Я был в третьем классе. И с тех пор её не видел.