ерез бордюр, и поехала по траве к детской площадке.
– Привет, Иви! – крикнула я, чтобы не испугать её.
Она повернулась, её лицо было спокойным, как будто она меня ждала.
– Привет.
Я перекинула ногу через спинку сиденья и, балансируя на одной стороне, направилась к ней. Доехав, я бросила велосипед на валун и плюхнулась на качели рядом с ней.
– Ты слышал о Габриэле? – спросила я.
Иви развела руками, чтобы показать весь парк, её лисий нос и острые маленькие зубы блестели на солнце.
– Все слышали.
– Никто не знает, кто нападает на мальчиков? – В моём голосе слышалась дрожь.
Иви вытянула ноги перед собой, чтобы снова начать раскачиваться.
– Кто – нет, но знают, где. На всех мальчиков напали возле места для купания в реке. Полиция поспрашивала всех и выяснила, что там много раз стояла чёрная машина, но потом они выяснили, что есть ещё синяя машина, зелёная машина и серебристая машина. Мальчики ничего не знают, кроме того, что думают, что это мистер Коннелли.
Моё горло обожгла кислота.
– Он признался?
Она пожала плечами.
– Твои догадки ничем не вернее моих.
– Не думаю, что это он. – Я начала раскачивать ногами, чтобы заставить качели двигаться, мой голос был неуверенным. – У меня есть предположение, кто мог это сделать.
Иви не казалась впечатлённой. Она закачалась сильнее. Её слова догнали меня, когда наши качели встретились.
– Тогда обратись в полицию.
Я подумала о Бауэре, о его невнятных словах. Даже если ты кому и расскажешь, тебе все равно не поверят, особенно после того, как ты украла помаду у той девчонки Коул. Никто не верит ворам.
– Им будет всё равно.
Иви раскачивалась так высоко, что казалось, она может попробовать солнце на вкус. В своем пике она была почти на одном уровне с верхней горкой.
– Тогда тебе придется сделать всё самой, – ответила она. – Так всегда бывает со всем важным.
Она спрыгнула с качелей и взмыла вверх, выгнув спину дугой. Она приземлилась на землю, как кошка, и направилась к синей спортивной сумке, недалеко от того места, куда она прыгнула.
– Что там у тебя?
– Куклы, – сказала она. – Хочешь поиграть?
Я перестала раскачиваться, чтобы лучше видеть.
– Я слишком взрослая, чтобы играть в куклы, – ответила я.
– Как хочешь. – Иви вытащила куклу «Кэббидж», Тряпичных Энн и Энди и четыре подделки кукол Барби, все они были знатно потрёпанные. Потом она вытащила пластиковый контейнер и открыла его, и я увидела всевозможные крошечные наряды, включая крутые ботинки и каблуки на шпильках.
Я тоже слетела качелей и подошла ближе.
Я опустилась на землю рядом с ней.
– А можно мне одеть ту, с каштановыми волосами?
– Конечно, – она передала её мне.
Мы играли с этими куклами больше часа. Это было так по-детски, но я никак не могла остановиться.
– Мама разрешает тебе играть тут весь день? – спросила я.
Иви показала на дом коричневого цвета в середине улицы, по обе стороны которого стояли такие же дома.
– Она наблюдает через окно.
Поверить не могу, что считала Иви лисой. Ну да, у неё острый нос и острые, маленькие зубы, но есть вещи и похуже.
– Кстати, – сказала я, роясь в рюкзаке. Я нашла приглашение, которое сделала для Фрэнка, и вытащила его из конверта, чтобы на нём не было другого имени. Я передала его Иви. – У меня будет вечеринка в честь дня рождения. Хочешь прийти?
Иви взглянула на приглашение.
– Спасибо, но нет.
Она не стала никак оправдываться, а сказала это просто и прямо, опять заставляя меня чувствовать унижение – спасибо, но нет, спасибо. Мне потребовалась минута, чтобы понять, что с этим делать. Наконец я проглотила его.
– Ну, если передумаешь, то завтра в полдень мы будем в общественном парке у озера Корона. – Я не знала, правда ли это, будем ли мы устраивать вечеринки, раз теперь приехала армия, а Габриэль пропал. – Там будет еда и торт, и мы будем купаться.
– Спасибо, – снова сказала она. Она не собиралась приходить.
– Мне уже надо идти.
– Ладно, – ответила Иви. Она даже не подняла глаз от своей игры.
Я перекинула рюкзак через плечо и вскочила обратно на велик. Я не осознавала, что возвращаюсь к дому Коннелли, пока не оказалась перед ним. Пикетчики уже ушли. Я подъехала прямо к его двери и постучала. Я не придумала, что сказать, потому что решила, что его нет дома. И я чуть не свалилась с сиденья, когда он открыл дверь.
– Мистер Коннелли!
Он выглядел так, словно не ел, не спал и не брился со времени нашего с Фрэнком визита.
Он уставился на меня так, словно не узнал, а потом посмотрел через моё плечо направо и налево.
– Тебе не следует здесь быть.
Его пустой взгляд испугал меня. У меня не хватило духу рассказать ему о Бауэре, по крайней мере сразу. Мне нужно прийти к этому постепенно.
– Я хотела вам рассказать про продажи попкорна.
Вспышка, похожая на раздражение, промелькнула на его лице.
– Тебя не должны видеть со мной. Я опасный человек. Разве ты не слышала?
– Я видела здесь Краба пару дней назад, – сказала я, глядя себе под ноги. И вот тогда я поняла, почему на самом деле приехала сюда. Мне нужно было, чтобы Коннелли сказал, что мои глаза мне соврали, что он, конечно же, не приглашал Краба к себе на кухню, когда с мальчиками из Лилидейла творился весь этот кошмар.
– Я нанял его для работы во дворе, – сказал Коннелли ломким голосом. Затем он захлопнул дверь у меня перед носом.
Пока я ехала домой, камень в моей душе стал тяжелее.
Глава 45
Я ушла спать ребёнком, а проснулась подростком.
Мне честно-пречестно было тринадцать лет. Я чувствовала себя иначе, сто процентов. Солнце сияло, птички щебетали, и я почти могла притвориться, что мир вокруг меня не рушится, почти могла обогнать тот серый ужас, который кусал меня за пятки. Мне разрешили позавтракать кукурузными хлопьями, молоком и бананами. Именные кукурузные хлопья, которые мама купила специально для меня.
Я играла с кошками, пока не пришло время уходить.
– Готова к своему дню рождения? – спросила мама, когда я увидела, что она загружает фургон.
– Я родилась готовой к своему дню рождения.
Мама не рассмеялась моей шутке. Наверное, она её не поняла или, может, сегодня было не совсем то настроение для смеха. Хотя она испекла торт и купила мороженое, а ещё кукурузные хлопья, нарезанную ветчину и сыр, белый хлеб, горчицу и чипсы. Скоропортящиеся продукты лежали на льду в переносном холодильнике, который она засунула в заднюю часть фургона.
Сефи была в летней школе. Папы рядом не было, по крайней мере, я его не видела. Только мы с мамой ехали в фургоне к озеру Корона.
– Скажи ещё раз, сколько человек ты пригласила? – спросила мама.
– Троих.
Она опустила козырёк в фургоне, чтобы защититься от солнца.
– Сегодня хорошая погода.
– Спасибо, что всё устроила.
Она кивнула. Её волосы были собраны в хвостик, на ней были коралловые шорты и такая же рубашка, которую она сшила сама. Её единственная пара сандалий не очень сочеталась с этим летним нарядом, но зато они были в хорошей форме. Линн и её мама, наверное, даже ничего не заметят.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
– Ты чего так смотришь?
– Ничего. Ты хорошо выглядишь. – Я стряхнула воображаемую пыль с колен. Она так и не заметила, что я побрила ноги. А ещё не спросила о моей вчерашней поездке, а я и не настаивала. – Каким был Рамми Бауэр в молодости?
Она снова посмотрела на меня, в этот раз как-то холоднее.
– Ты про мистера Бауэра?
– Гоблин назвал его «Рамми».
Она нахмурилась. Я заметила новые морщины между её бровями и возле рта.
– Он был нормальным. Ну, вполне милым.
– А почему вы расстались?
Мама заправила прядь волос за ухо.
– Это был школьный роман. Он бы много не продлился. Твой отец всегда был для меня тем самым.
– А мистер Бауэр попадал в передряги в старшей школе?
На это она хмыкнула. Звук был какой-то бумажный.
– Ну да, пожалуй. Он дрался и всё такое. Но все заслуживают второго шанса, тебе не кажется?
– Все?
– Конечно. Взять даже наших новых соседей. – Она наклонила голову к дому Фрэнка, когда мы проезжали. – Мистер Гомес сидел в тюрьме.
– Быть того не может.
– Ага. Арамис нам сказал, но не ответил, за что.
– Мам, мне кажется, мистер Бауэр…
– Расстроен тем, что на мальчиков нападают? Уверена, так и есть. И он делает всё, что может, чтобы найти Габриэля.
Я смотрела, как мимо катятся холмы, и мой шрам натягивался, как верёвка на шее. Гравий сменился смолой. Мама не будет слушать о сержанте Бауэре. Я открыла рот, чтобы изложить свою точку зрения, но из него вывалился совершенно другой набор слов.
– Я боюсь папу.
Машина рванулась вперёд, когда её нога резко нажала на газ.
– Ты со своим воображением. Хватит так драматизировать.
Моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я крепко сжала губы. Я наконец-то собиралась всё высказать.
– Он всегда говорит такие гадости.
Её руки крепче сжали руль.
– Только не начинай опять.
Она не слышала меня, никогда не могла услышать, но я отчаянно надеялась, что если буду правильно подбирать слова, как в те ночи, когда мои заметки мешали папе подниматься по лестнице, то смогу заставить её понять.
– Зачем нам с ним жить?
– Я тебе говорила. Я его люблю. Он хороший муж.
– Нет, не хороший, – потрясла головой я.
– Ты многого не знаешь.
Я снова выглянула в окно. Мимо проносились маленькие домики. Парк был прямо перед ними. Пожалуй, я правда многого не знала. Во-первых, я не знала, что делать с горячим маленьким камнем, который оседал в моем животе каждый раз, когда мама вот так меня затыкала. Я не знала, что делать с отцом, который преследовал меня и Сефи. Я не знала, что делать со своим страхом, что теперь он помогает сержанту Бауэру выслеживать мальчиков или, по крайней мере, смотрит в другую сторону, пока это делает сержант Бауэр.