Я смеялся: да-да, все это очень верно. Сам я, правда, не плакал, но разок-другой слезы наворачивались на глаза; напорешься на корневище ступней, а боль в голове отдает. И каждый раз я доходил до того, что сердился на Нам Бо. У него вон и сандалии безотказные, иногда я даже жаждал: пусть, пусть они тоже соскользнут, как мои — где ты, хваленое равенство! — но этого не случалось, сандалии держались у него на ногах как приклеенные.
Я теперь понял: чтобы ходить по болотам, нужно продевать ремешки на сандалиях иначе, чем для хождения по горам и лесам, — делать прорези не поперек, а вдоль подошвы, причем на каждой стороне четыре прорези рядом друг с другом, тогда ремешки будут плотно обтягивать ступни. Перед дорогой Нам Бо проинструктировал меня обо всем, жаль только не сказал насчет сандалий.
— Съешьте наконец пирожок. Что вы им любуетесь?
— Я должен есть один?
— Кушайте, я уже поела. — Девушка как будто вздрогнула и оглянулась туда, где был вход в будку.
— Уж не самолеты ли?
— Это «старая ведьма», пусть летает, — ответил я беззаботно, но на душе у меня заскребли кошки.
— Что за легкомыслие, здесь вам не джунгли. Сложите-ка все вещи к стене, увидят — сразу откроют огонь. Вон они уже близко…
Девушка вскочила, стала на колени и принялась обеими руками отодвигать мешки и вещи в угол.
Разведывательный самолет «Л-19», который мы прозвали «старой ведьмой», приближался, размеренный гул его, напоминавший болезненный стон, становился все громче.
Сомнений не было: самолет летел в нашу сторону.
Девушка встала, схватила «СКС», укутала голову парашютной тканью и, прижавшись к стене, смотрела в небо.
— Слушайте, — сказала она, — если самолет подлетит отсюда, мы прижмемся к этой стене, а если оттуда — к другой. Заметите, что он выключил мотор и пикирует на нас, значит, собрался пустить в нашу сторожку ракету. Тут главное — упредить его, выстрелить по нему первым, пилот испугается, отвернет в сторону, и ракета пройдет мимо. А не то подстрелят нас здесь, как кроликов, ясно?
Видя ее замешательство, я напустил на себя уверенный вид.
— А почему бы не поставить плотные двери и не метаться из стороны в сторону?
— Да что вы понимаете в этом! Увидят двери, сразу сообразят: ага, в будке есть люди, и откроют огонь. Ну чего сидите там, недотепа!
Девушка резко обернулась ко мне, потом снова отвернулась к выходу.
— Возьмите оружие, станьте за моей спиной, сюда. Быстрее!
Это была уже не шутка, крик ее прозвучал как команда. Едва успев схватить автомат, я услышал, как она зарядила свой «СКС».
— Заряжайте! — снова крикнула связная, едва я приткнулся позади нее. «Старая ведьма» летела на бреющем, совсем низко, касаясь высокой травы; я и оглянуться не успел, как она уже проплывала мимо нашей будки. Огромная, черная. Я разглядел голову пилота, круглую, как скорлупа кокосового ореха.
Над джунглями враг никогда не летает так низко. Правда, в Сайгоне в памятные дни лунного Нового года Земли и Обезьяны, в шестьдесят восьмом, я видел, как самолет летел прямо над мостовой, но сделал он это только один раз; а здесь, над злополучным полем, он словно катит по верхушкам деревьев и трав на своих колесах. Тростник, камыш, трава вихрились за ним. «Старая ведьма» развернулась и сделала новый заход. Вот так по нескольку раз она всматривается в каждую вышку. Еще один заход.
— На ту сторону! — Мы оба перепрыгнули в окоп, прильнули к стене. Опять с ревом надвигался самолет — черная громадина, за стеклом круглая голова пилота. На этот раз плоские крылья чуть не коснулись крыши будки, могучий вихрь, обрушившийся на нас, казалось, вот-вот сорвет двускатную кровлю.
— Что он углядел в нашей будке?
— А кто его знает!
Я подумал о Нам Бо — где он, уж не из-за него ли самолет так навязчиво кружит над нами?
Да и сам я хорош… Не вразуми меня связная, не накричи, я так и торчал бы столбом посреди будки, рядом с грудой вещей… И проклятый пилот давно бы заметил меня.
«Старая ведьма» прилипла как пиявка. Мы то и дело перебегали от стены к стене, прячась от нее, точно цыплята от коршуна. Но вот самолет описал большой круг и стал набирать высоту.
— Внимание! Он может выпустить в нас ракету. Держите его на прицеле, если я выстрелю, вы тоже стреляйте сразу. Расстреляйте весь магазин.
«Старая ведьма» взревела над нашей головой, потом выключила двигатель и стала пикировать, но не на нас.
Раздался грохот, затем шипение и свист. Самолет выпустил ракету. Черная полоса дыма протянулась наискось от него к земле. Сторожка, стоявшая на сваях вдали перед нами, на одной линии с солнцем, вспыхнула, к небу рванулся огромный клуб черного дыма.
— Кто-нибудь есть там? — спросил я.
— Нет, но вокруг той сторожки целая сеть тропинок. Вот он и выстрелил туда.
Наверно, это была та самая большая сторожка, к которой тянулось множество широких троп, — мы с Нам Бо проходили мимо нее. Постреляв, «старая ведьма» покружила еще на бреющем полете и улетела.
Девушка разрядила карабин, уселась на травяную подстилку и с облегчением вздохнула. Я, следуя ее примеру, разрядил автомат и сел, поджав ноги, на траву, только вздыхать не стал, а поглядел на розовую родинку над самым вырезом, открывавшим ее шею.
— Вам в джунглях приходится так же туго?
— Да туго-то везде, но там «старые ведьмы» не смеют хозяйничать. Изредка налетят «Б-52» или «Ф-105».
— Зато здесь полный набор напастей, от «Б-52» до предательской пули в спину. Так что, товарищ из джунглей, будьте всегда начеку. Многие из вас выглядят здесь сущими недотепами. Как вы думаете, стоит предложить командованию — ежели кто погибнет по своему недомыслию, так и писать в похоронках: «Погиб смертью храбрых из-за головотяпства»?
Я от души рассмеялся ее шутке. Она тоже смеялась, прикрыв рот краешком парашютной ткани.
— Вы одна на этом пункте связи?
— Да разве я связная?
— А кто же? — удивился я.
— Я — это я. Добиралась, как и вы, сюда сама всю ночь, устала страшно, дай, думаю, укроюсь в этой будке, передохну.
— Вы правду говорите или шутите?
— Да разве я когда-нибудь шучу? Ну а вы-то один пришли, откуда у вас столько вещей?
— Нет, нас двое.
— Где же второй?
— Сам не знаю, вроде ушел прогуляться.
— О небо и земля! — Теперь уже девушка удивилась мне. — Может, это по нему и стреляли? Экие все вы там, у себя в джунглях, недотепы! Идите ищите его!
— Да он вовсе не такой недотепа, как я. Воевал тут у вас.
— Воевал тут, не воевал — неважно, идите искать его. Я поберегу ваши богатства.
Вдруг в травяных зарослях послышался шорох, рядом, у самой сторожки.
— Вон он возвращается, — сказал я.
Связная обернулась и вскочила, точно подброшенная пружиной.
— Боже мой! Нам Бо! Кто бы подумал!
— Малышка Ба! Ты куда идешь?
Малышка Ба! Я вспомнил, Нам Бо в своих рассказах часто называл это имя.
Он подошел к будке, не сняв темных очков.
— Где вы были, когда самолет прилетал? — спросил я.
— На пункте связи, недалеко отсюда.
Нам Бо пригнулся, вошел в помещение и улыбнулся Малышке Ба.
Она по-прежнему взирала на него с умилением.
— Ты что, все это время в больнице маялся? А теперь куда?.. Почему давно не писал нам? Сам-то хоть получал наши письма? И от моей сестры Шау получил?..
Ба засыпала его вопросами, он не успевал на них отвечать.
— Ну, — вставил он наконец словечко, — а ты куда направляешься?
— Провожаю кадровых работников в провинциальный комитет партии.
— Наши-то как, живы-здоровы?
— Живы-здоровы. Ты вернешься к нам на кордон?
— Мне сперва тоже надо в провинциальный комитет, а там — куда пошлют.
— Хорошо, пойдем вместе, и я не уйду оттуда, пока не упрошу их снова направить тебя к нам.
Оба заговорились, позабыв даже о еде, хотя стоять в будке во весь рост было невозможно и приходилось все время нагибаться. Вдруг Нам Бо обернулся ко мне:
— Познакомьтесь, это товарищ Тханг, мой попутчик. А это Малышка Ба, партизанка с кордона.
Тут только я вспомнил: мы с ней наедине успели поговорить о многом, но так и не познакомились. Она теперь не обращала на меня никакого внимания, словно меня и не было в этой тесной будке. Обращалась она только к Нам Бо. Что ж, это было справедливо.
— Вы поели? — спросил он меня.
— Я ждал вас.
— Тогда давайте перекусим, за едой продолжим разговор.
Я достал кусок пластика, заменявший мне дождевик, сложил пополам, разостлал на сухой траве и стал вынимать наши припасы.
— Что тут у вас?
— Мясо…
— Вот придете к нам, попотчуем чем только пожелаете.
— Желаю черепаху, поджаренную с солью, — заявил я, раскладывая рис и банки с мясными консервами.
— Придется потерпеть, черепахи будут, когда высадится вертолетный десант, — сказала девушка.
— Я всерьез, а вы опять со своими шуточками. Стоит только подпалить тростники, и бери черепах голыми руками. Зачем вертолеты ждать?
— И я говорю совершенно серьезно, без шуток. Если сейчас подпалить тростники, налетят вертолеты, перестреляют и сожгут нас самих. Слушай, Нам… — Девушка опять обращалась уже не ко мне, а к Нам Бо. — Как только ты уехал во второй раз, противник немедленно перешел в контратаку…
Я решил, что она просто захотела перевести разговор на другую тему, но девушка продолжала:
— Еще до рассвета они три раза бомбили нас, потом обстреляла артиллерия из Биньдыка, наконец заявились вертолеты прочесывать поле. Всей стаей — двадцать одна машина — кружили и кружили над нами, траву брюхами утюжили. С тех убежищ, что были прикрыты похуже, крыши сорвало от винтов. Камыш, тростник перекрутило, стебли то прижимало ветром к земле, то взметало ввысь; пожухлая трава, сухие листья кружились в воздухе. Черепахи, змеи, кобры — все живое тогда всполошилось. Особенно черепахи. Сколько их повыползало из нор! И вовсе-то они не такие вялые, как мы думаем. Черепахи загребали всеми четырьмя лапами, переваливались через вжавшихся в землю людей, заползали в убежища. Сперва мы все ловили их, не обращая внимания на вертолеты, и бросали в ямы, в траншеи, откуда им было не выбраться. Но потом выбились из сил и оставили — пусть ползут куда хотят. Зато уж после налета карателей в каждом доме ели черепах. Вареных, жаренных с солью, фаршированных… Кое-кому черепашины хватило чуть не на неделю.