Рунат решил сам поговорить с колдуном по поводу его бездействия, но тот, опасаясь за собственную репутацию, твердо придерживался выбранной версии. Мол, во всем виновата Арида — не обратилась вовремя за помощью, и теперь может помочь только чуро. А чуро — вещь непредсказуемая
Более того, сходив в хижину к больным детям и посмотрев на Уму, Ирас утвердился в мысли о том, что девочка умрет. Да и сестры ее, скорее всего, тоже. В своей 'лечебной' практике колдун уже сталкивался с похожими ситуациями, когда в семье почти одновременно заболевали все дети. Как правило, такие ситуации завершались тем, что или все дети потихоньку выздоравливали, или, наоборот, умирали один за другим. Поэтому Ирас достаточно здраво, с позиции собственных интересов, рассудил: лучше 'подстелить соломки' и заранее приготовить родителей к худшему, чем обнадеживать, рискуя своим положением и благополучием. Тем более что Ума, по понятиям Ираса, могла вот-вот 'потерять оману'.
— Ты Рунат, того, не переживай, — попытался колдун утешить вождя. — Оленя Черух хорошо принял, когда я ему кровью губы мазал, даже улыбался. Так что оману Умы он возьмет, все в порядке. Теперь осталось только напоследок задобрить. Но это уже, когда того…
— А нельзя Черуха уговорить, чтобы он наоборот, не принимал оману Умы? — с надеждой спросил Рунат.
— Ты чего? — с испугом отреагировал колдун. — Нельзя так делать. Как так? Тогда омана маяться будет, без тела останется, а потом куда деваться?
— В тело вернется.
— Глупости говоришь. Если омана ушла, то уже не возвращается. Разве что — чуро какое.
— Во сне же уходит, а потом возвращается? — Рунат в отчаянье пытался уцепиться хоть за какой-то шанс.
— Сон — другое дело. Там омана так, по своим делам ходит. С другими оманами общаться. А если окаха напал, тут уже все. Зачем омане в больном теле оставаться?
Вождь задумался. Рассуждения у колдуна каменные, не прошибешь. Недаром столько лет с духами дело имеет.
— А если…
— Ну, чего еще? — пренебрежительно спросил Ирас. Какой тупой народ — простейшие вещи понять не могут.
— А может омана в чужое тело вселиться?
— Чего? — колдун на мгновение опешил. Возможность такого развития событий ему не приходила в голову. — Да нет, как так? Кто ж ее в чужое тело пустит? Там своя омана живет.
— А в мертвое?
Тут Ирас вовсе лишился дара речи. Искоса взглянул на Руната. Чего это он несет? Совсем из головы ум ушел.
— Ну, ты подумай, подумай, как следует, — колдун заговорил спокойно, отчетливо выговаривая слова. — Если тело мертвое, значит, его омана оттуда ушла. Так?
— Так, — согласился Рунат.
— А если своя омана из тела ушла, значит, оно уже негодное. Зачем чужой омане туда вселяться? Понял?
— Понял, — со вздохом произнес вождь.
Они разошлись, недовольные друг другом.
Ирасу не нравилось настроение вождя. Чего так из-за девчонки переживать? Каждый день чьи-то оманы в акуд уходят. Жизнь так устроена.
Рунат же не мог поверить, что Уму нельзя спасти. Грызло его тайное подозрение, что Ирас по какой-то причине не хочет помочь дочери. Как будто мстит за что-то или завидует. Поменять бы колдуна, да где же другого такого умного взять? Да и слишком многое их между собой связывало. Слишком многое.
Проводив взглядом арига, Рунат решил таки спуститься к реке, посмотреть на пленных. Но на полдороге его остановил Урак, воин, ходивший вместе с Храном в набег. Урак выполнял при вожде особые функции соглядатая и доносчика. Рунат строго следовал совету, усвоенному еще от отца: доверяй, но проверяй. Вождь должен везде иметь свои 'глаза' и 'уши'. Власть — дело тонкое и ответственное. Разинешь рот — без головы останешься.
— Чего тебе? — неприветливо спросил Рунат. В другое время он бы обстоятельно выслушал доносчика, но сейчас ему ни с кем не хотелось общаться. — Срочное что?
Урак угодливо улыбнулся:
— Вождю решать, срочно или нет. Я тороплюсь рассказать, чтобы вождь все знал.
— Лучше бы ты торопился, когда с лесовиками дрался, — вождь не скрывал раздражения. — Как же так лесовики смогли двоих 'лосей' убить? Совсем драться разучились.
— Не двоих, а одного, — осторожно поправил вождя соглядатай. — Да и того случайно, можно сказать. А меня там не было. Я это, в землянку тогда заскочил.
И не удержавшись, добавил:
— Я даже брюхатую заколол. Колдун говорил — брюхатых не нужно брать, с ними одна морока. А ариг говорит — зачем заколол? А я чего? Как колдун сказал.
— Подожди ты, с брюхатыми, — Рунат поморщился. — Тебе бы только с бабами воевать. Почему одного убили? Я не понял. Хран сказал, что убили двух.
— Не-ет, лесовики убили одного. А второго ранили. Он по дороге умер. А Храна тоже ранили, но ему ведунья помогла.
— Стоп, — велел Рунат. В голосе вождя появилась заинтересованность. — Арига разве ранили? Он мне не сказал. И какая еще там ведунья?
— Храну вот так, почти в грудь, стрела попала, — с готовностью пояснил доносчик. — Ему больно было. А ведунью мы там поймали. Ох, и злая баба! Орала так, будто свинью режут. И глаза, глаза…
Урак замялся, подбирая сравнение.
— Потом про глаза расскажешь, — Рунат опять начался злиться. — Ты по делу говори.
— По делу? Ага, так, значит. У арига плечо болело, вроде, стрела с ядом была, а ведунья ему помазала, потом травой напоила, и шу-шу-шу.
— Какое шу-шу?
— Шептала чего-то: шу-шу-шу. И вообще — много они с Храном говорили. Я его предупредил: смотри, сам знаешь этих лесовичек, какие они. Не боишься, что окаху нашлют? Они же Лашую поклоняются. И дух огня у них другой. Смотри, чтобы как с братом не получилось. А он — не твое дело. А я чего — я предупредить. Я же — как лучше. И смотрю, чтобы чего не того. Как ты велел, вождь.
Урак, наконец, замолчал. Рунат задумался. В иной ситуации донос про подозрительные отношения арига с ведуньей его бы насторожил. Хотя Храну он доверял почти, как себе, но вождю ничего нельзя пропускать мимо ушей. Однако сейчас ему не давали покоя совсем другие обстоятельства. И это беспокойство навело его на неожиданную мысль.
— Так ты говоришь, ведунья Храну помогла?
— Да, — честно признался Урак. И непоследовательно дополнил. — Но я его предупреждал.
— А ну, — решительно приказал вождь. — Показывай эту лесовичку.
Доносчик суетливо затоптался на месте, вытягивая руку:
— Вон они, там сидят. У нее, у ведуньи этой, сын здесь. Тоже попался.
— Сын? — Рунат двинулся по направлению к кучке пленников. — И что? Большой?
— Нет, не очень. Но злой, щенок, как и мать. Кричал, чтоб вы, гарты, все сдохли, — Урак семенил сбоку, заглядывая в лицо вождю. — Колдун подходил, сказал, что мальчонка в самый раз. Рыжий, как огонь. Ирас сказал — Оман Яр таких любит.
Вождь притормозил:
— Чего любит?
— Да в жертву его, в жертву. Огонь к огню, так колдун сказал, — радостно пояснил Урак. Он был очень доволен. Как все удачно складывается! Доносчик чувствовал, что чем-то очень угодил вождю. Только до конца не понимал, чем именно.
— Вон она, волосы, как сено.
Рунат приблизился к Олие. Та сидела на земле, голова Данула лежала у нее на коленях. Мальчик дремал, измученный долгим переходом. На подошедшего вождя ведунья даже не взглянула: их, этих гартов, здесь уже половина племени перебывала. Все пялятся на лесовиков, как на диковинных зверей. А чем они отличаются? Только тем, что мужчины-лесовики никогда не обрезают бороду, а женщины разных веревок себе в волосы не заплетают, как эти козы равнинные.
— Это ты, ведунья? — гарт стоял прямо над женщиной и сверлил наклоненную голову голубенькими глазками. Олия глянула мельком и снова уставилась в землю. Она знала неуправляемую силу своего взгляда и в гляделки без нужды не играла.
— Чего молчишь?
— Эй ты, волосатая! — Урак слегка хлопнул Олию древком копья по плечу. — Отвечай, когда вождь спрашивает.
И посмотрел на Руната:
— Она, она, ведьма лесная. Вишь, клык медвежий на шее висит. Может, ее того, плеткой огреть?
Олия подняла глаза на Урака и кольнула так, что соглядатай осекся. Потом перевела взгляд на Руната, произнесла грудным хрипловатым голосом:
— Ну, извини. Не знала, что ты вождь. У нас в лесу вождей давно нет. Не знаю, как с ними разговаривать.
Рунат усмехнулся. Неожиданно для него самого, лесовичка ему понравилась. Ее гордое спокойствие вождя ничуть не разозлило, а, скорее, позабавило. Он привык видеть в глазах соплеменников, даже таких сильных и храбрых воинов, как ариг, угодничество и страх, а тут… Какая-то хрупкая лесовичка делает вид, что его не боится. Может, это даже и неплохо. По житейскому опыту он знал, что с людьми, которые тебя не боятся, во многих смыслах проще иметь дело. Больше шансов, что не соврут и не обманут.
— Так ты, ведунья или нет?
— А что? На костре хотите сжечь?
'Ишь ты, — подумал Рунат. — А она и вправду отчаянная. И умная, похоже'.
— А ты, почему так решила?
— Знаю. Люди рассказывали.
— Какие люди?
— Разные. По лесу много разных людей бродит.
Вождь ответил после паузы:
— Можем и сжечь. А можем и не сжечь. Мне сказали, ты Храна от яда вылечила?
— Хран, это кто? Здоровый такой, со шрамом?
'Врет или правда не знает, как зовут?'
— Здоровый. И со шрамом. Ариг мой.
— Ну, лечила. Может и вылечила. Если к утру не помрет.
Олия шутила очень опасно. Но такой уж эта женщина имела нрав и язык. А еще она почувствовала, что независимый тон вождю 'лосей' почему-то нравился. Олия вела себя как лисица, угодившая в западню. Сейчас она слегка скалила зубы, но готова была и хвостом повилять, лишь бы выбраться из ловушки.
— А другие болезни лечить можешь?
— Смотря какие.
— Ну, окаху выгнать. Из девочки.
— Смотря какого, — осторожно ответила Олия. — Окахи разные бывают.
— Развяжи ее, — распорядился Рунат. Он принял решение.
Рунат, Олия и Урак уже поднялись по откосу, когда их догнал запыхавшийся колдун.