Но тут, совершенно неожиданно, в предварительных схватках принял участие Хран. Он убил двух конкурентов, а вот драться с Рунатом не стал, сославшись на полученную рану. Хран действительно получил ранение, да и обычай такого поведения не запрещал. Так Рунат без боя занял место отца, а потом, уже заматерев, не отдавал его никому. Храна же он отблагодарил позже. Когда в схватке с 'бизонами' погиб ариг племени, то на его место вождь выбрал старого друга.
И с той поры Хран оставался правой рукой вождя, ни разу не дав повода усомниться в своей верности. Только один раз Рунат засомневался в надежности верного помощника: младший брат Храна спутался тогда с лесовичкой и едва не сбежал с ней в лес. Рунат устроил аригу хитрое испытание, но Хран его выдержал с честью: не стал просить за своего брата-изменника, обрекая того на смерть.
Вот с аригом Рунат и поделился своим тайным замыслом. Сыновей у вождя не было, а это означало, что рано или поздно кто-то из молодых воинов, невзирая на происки Ираса, бросит Рунату вызов. И тогда тому придется или оставить, с позором, место вождя или погибнуть. А если еще и Ирас предаст… Собственно, конкретный замысел, как таковой, на тот момент у Руната еще не сформировался, но мыслишки в голове бродили.
Однажды, сидя с аригом в своей хижине в помещении для советов, за чашкой кумыса, вождь завел разговор:
— А вот как ты, Хран, думаешь? Все ли наши обычаи справедливы?
— Это ты о чем, Рунат?
— Да так, вообще.
— Ну, если вообще, — ариг подумал. — Есть, конечно, и странные обычаи. Но они же со времен Бира и Шама идут, люди к ним привыкли. Да и духи, наверное, рассердиться могут, если обычаи изменить.
— Ну, духи, они разные бывают, — осторожно сказал Рунат. — Мы вон тоже, когда-то, если путникам верить, в лесу жили и Лашую поклонялись. А потом стали Идолу поклоняться. И ничего.
— Ну, не знаю, — Хран незаметно скрестил указательный и средний пальцы. Опасные слова произносит Рунат, как бы чего не вышло.
— А вот, какие тебе обычаи странными кажутся?
— Ну, — ариг почесал за ухом. — Например, почему женщинам между старой и новой луной нельзя мясо есть? Мужчинам можно, а женщинам нет. Или вот…
— Ну-ну, — заинтересованно подбодрил вождь.
— Вот, мне совсем не нравится. Детей мы в жертву приносим, как звери какие. Говорят, со времен Бира и Шама так заведено. А я вот думаю — разве дети в чем виноваты? — ариг осторожно покосился на вождя: не сказанул ли лишнего? Ирас бы уже давно на дыбы взвился. Но Рунат смотрел благожелательно.
— Еще вот, — ариг усмехнулся. — С сыном недавно разговаривал. Спрашивает, а когда я мужчиной стану, невесту поеду в другое племя выбирать? Ну, говорю, а что? А я же, говорит, этих девушек в глаза не видел. А если мне, какая девушка в нашем племени понравится? Почему я ее не могу в жены взять? Эх, молодежь, одни глупости у них на уме. Разве мы в их возрасте об этом думали?
— Не скажи, Хран, — не согласился Рунат. — А помнишь, как мы за девчонками подглядывали, когда они купались?
— Ну, это ж только подглядывали. А у этих уже женитьба на уме.
Рунат задумался, подлил аригу кумыса.
— Не скажи. Жениться твоему сыну, конечно, еще рановато. А вот по поводу невест, он, может, и прав. Ну, вот сам подумай. Во-первых, ездить далеко. Во-вторых, потом надо там подарки делать. В-третьих, невесты из чужого племени. У нас, в основном, жены из племени Косуль. А если у нас с 'косулями' война какая затеется? Получается, мы с ними драться будем, а у наших жен там родственников полно, те же братья. А?
— Да-а, тоже верно. А я не думал об этом.
— Во, видишь? А сын твой сообразил. Молодые — они не всегда бестолковые.
Мужчины помолчали.
— Я вот даже сейчас подумал. Ну, такая, может и глупая мысль, — Рунат исподтишка изучал реакцию арига.
— Да ты говори, Рунат. Я слушаю.
— Вот, думаю, значит. У меня сыновей нет. Зато дочь — умница и красавица. А на лошади ездит — многие пацаны так не могут. Но вождем ей не стать. По обычаям не положено. Да и как она с парнями драться будет? Хотя, в сказах говорится, что женщины тоже когда-то вождями были. Смешно, конечно. Слышал сказ про Дочь Озара?
— Да слышал, вроде. Это когда еще варии жили. О, давно это происходило. А ты к чему?
— Да вот, подумал я, — Рунат на ходу формулировал идею, которая только зарождалась в голове. — Вот, представь. Берет мою дочь, дочь вождя, то есть, в жены какой-нибудь воин. Хороший воин, не абы кто. К примеру, твой сын. И становится вождем.
— Это почему? — ариг хотя и захмелел немного от кумыса и обрисовавшейся перспективы, но пытался мыслить трезво. — Это же не по обычаям. По обычаю положено вызов вождю бросать. Или его сыну, если вождь умер.
— А если сына нет? Несправедливо получается: чем дочь хуже? А вот пусть молодые воины между собой сражаются, кто захочет на дочери вождя жениться. Кто женится, тот потом и вождем станет.
Рунат хотел закончить мысль, но потом предусмотрительно добавил:
— Когда я умру.
Хран морщил лоб, пытаясь вникнуть в замысел вождя.
— Ну, интересно. Это что же получается? Мой сын может вождем стать, если на твоей Уме женится?
— Ага.
— А обычаи?
— Вот я и говорю — обычаи. Тебе же они тоже не нравятся?
— Ну, некоторые.
— Ладно, ты подумай, — Рунат хлопнул арига по плечу. — Это не к спеху. У меня Ума еще мала. Да и твой сын еще не вырос.
Такой вот разговор состоялся недавно у вождя с аригом. А тут Ума заболела. Тогда и задумался Рунат: не происки ли это Ираса? Ариг-то не проговорится, да у колдуна везде уши.
Вышел сегодня вождь утром на улицу, а колдун вот уже, будто всю ночь у хижины караулил.
— Солама калама, Рунат!
— Калама солама.
— Как дела? Как здоровье Умы?
Руната чуть не перекосило: ишь, какой заботливый выискался. А где еще вчера был?
— Слава Идолу, уже лучше. А ты чего с утра пораньше?
— Да вот как. Луны сегодня опять не было. Ночью несколько раз смотрел. Пора жертву готовить. Вот-вот молодая луна может народиться.
— Ну что ж, готовь. Выбрал уже?
— Угу. Сын ведьмы. В самый раз.
Вождь замялся:
— А что, обязательно его? Там же еще мальчики есть.
— Те не годятся. Этот нужен, — хмуро произнес колдун, заметивший нерешительность Руната. — Он рыжий. Это — знак огня. Такое не каждый год бывает.
— Ладно, — вождь еле заметно выдохнул. — Этого, так этого. Чего еще?
— А, может, и ведьму заодно?
— Чего?!
— Ты прикинь, Рунат, — зачастил колдун. — Когда мы в последний раз ведьму сжигали? Это уже сколько лет прошло. Редко они в руки попадаются. Мне сон сегодня приснился — Оман Яра видел, сердитого.
Ирас сделал многозначительную паузу. Но вождь не отозвался.
— Сердился Яр. Говорил, жертву хочу, женщину. И со светлыми волосами.
— Так и сказал? — недоверчиво прищурившись, спросил Рунат.
— Ага.
— А цвет глаз не назвал? — вождь издевался, но Ирас не понимал юмора, задумался.
— Нет, про глаза ничего не говорил, — с сожаленьем произнес. Эх, промахнулся, не разузнал заранее, какой цвет глаз у лесовички.
— Перебьешься без ведуньи, — не без удовольствия сообщил Рунат. — А, впрочем, посмотрим еще. Ближе к вечеру скажу.
— Хорошо, — колдун засуетился. — Так я твоих девочек посмотрю, что с ними?
— Не надо. Там есть кому смотреть.
Рунат решил выждать. Чего с Ирасом раньше времени ссориться? Ума ж еще не выздоровела. А младшие и вовсе сильно болеют. Надо подождать. Сжечь ведунью всегда успеется. Глядишь, еще и пригодится.
… Услышав смех Умы, вождь вошел в хижину. Дочка сидела у костра и хлебала из горшка мясной бульон. Рядом вся сияла от радости Арида. Ведунья сидела в стороне, что-то толкла на плоском камне. Увидев отца, Ума улыбнулась:
— Какой суп вкусный, папа. Мама говорит, я так давно не ела. А Олия говорит, чтобы я много не ела, а то живот заболит.
— Живот — не голова, — благодушно произнес вождь. — Поболит и пройдет.
— Да не в этом дело, — подала голос ведунья. — Суп не очень свежий, запах идет. Надо бы новый сварить, а то у Умы сейчас живот слабый.
— Суп как суп, — с обидой произнесла Арида. — Вчера утром варила. И не пахнет почти. Мясом только.
— Ну, не знаю, — вождь посмотрел на жену. — Но ты слушай, что Олия говорит.
— Мне Олия рассказывала, у нее здесь сын, — внезапно встряла Ума. — Он меня на три зимы младше. Можно ему с нами поиграть?
Вождь опешил.
— Э-э, тебе еще рано играть. И сестры, видишь, совсем больные.
Рунат решил замять скользкую тему и переключил разговор:
— Арида, а меня ты покормишь?
— Ой, садись Рунат, — Арида вскочила. — Сейчас мясо достану.
Ведунья подошла к вождю, тихо спросила:
— Рунат, можно я к сыну схожу?
— Сходи.
Олия продолжала стоять на месте.
— Чего еще?
— А что с сыном будет? Я слышала, скоро жертву приносить собираются.
— Где слышала?
— Из хижины выходила. Воины разговаривали. Так что с сыном будет?
Рунат нахмурился:
— Заладила: что с сыном, что с сыном. Скажи спасибо, если сама жива останешься.
Ведунья пыталась поймать взгляд вождя, но тот отвернул голову. И столкнулся с глазами Ариды. В глазах жены звучал немой укор и страх.
— Ну, что я могу сделать? — сердито спросил вождь. — Его Оман Яр выбрал. Он рыжих любит.
— Его ваш колдун выбрал, змей подколодный, а не дух огня, — негромко, но твердо сказала ведунья. В голосе женщины вождю почудилось презрение. Он засопел, но не нашелся, что возразить.
— Папа, — Ума распахнула светло-серые глаза с огромными ресницами. — Папа, что ты говоришь? Этого мальчика убьют?
Девочка заплакала.
— Да что вы тут, сговорились что ли? — вождь попытался изобразить гнев, но у него не получилось.
— Не надо, Рунат, этого делать, — осторожно, но настойчиво проговорила жена. — Я боюсь. Оман Лашуй рассердится.
— Какой еще Лашуй? — возмущено начал вождь и осекся. Он понял, на что намекала жена. Если ведунья возносила молу Лашую (а к кому же лесовичке еще обращаться, не к Идолу же?), то получается, что Уме помог Лашуй. А если сына ведуньи убьют, то она может снова обратиться к Лашую, и тогда… Вождь как-то не предусмотрел сразу эту ситуацию. И теперь оказался перед выбором: или пощадить сына ведуньи, но тогда рассердится Ирас; или отдать в жертву мальчика, но тогда Олия из мести может опять наслать окаху на Уму. Рунат покосился на плачущую дочь и дрогнул.