— Бум-м-м…
— Бум-м-м…
Отшельник почувствовал на плече чужую руку и обернулся. На него смотрел воин с копьем наперевес. Глаза гарта косили, придавая лицу странное выражение растерянной озабоченности.
— Ты кто такой, старик?
— Как кто? — миролюбиво отозвался отшельник. — Путник я.
— Путник, говоришь? — взгляд воина с подозрением ощупывал фигуру отшельника. — А откуда идешь?
— От 'косуль'.
— Бум-м-м…
Удары колотушки глухо раскатывались над молухой, отдаваясь в висках тупой болью. Хран смотрел на лица соплеменников — на всех застыло одинаковое выражение праздного ожидания. Те, кто умел считать, шевелили губами.
— От 'косуль'?
— Ага.
— А это что?
— Гусы.
Воин дотронулся одним пальцем до струны.
— Вижу, что не лук. А ну, сыграй.
Отшельник торопливо стянул с плеча гусы.
— Бум-м-м.
Почти все, находящиеся на молухе, включая арига, понимали, что это пустая дань традиции и ждали ее завершения. И только Данул торопливо ерзал сзади столба худенькими ручонками. 'Кого первым убьют, Данула или меня?' — подумал Хран, и эта мысль его неожиданно разозлила.
— Бум-м-м…
Колдун занес колотушку…
— Я бросаю вызов вождю! — хрипло выкрикнул Хран.
— Бум-м-м…
Звук шестого удара еще разлетался по воздуху, но опешивший Ирас уже опустил колотушку. Покрутил головой:
— Э, я не понял. Кто сказал?
— Я сказал, — громко повторил ариг. Ирас обернулся — жертвенные столбы находились у него за спиной. Зрители оживленно переговаривались. Задние ряды выспрашивали у передних, имевших лучший доступ к информации.
— Ладно, старик, хватит бренчать. Умеешь, — лицо воина скривилось в щербатой улыбке. Привлеченный событиями у жертвенного столба, гарт двинулся в толпу, раздвигая ее копьем.
— А ну-ка, посторонись.
Отшельник и Павуш пристроились следом.
— Ты чего, Хран? Белены объелся? — колдун разозлился. Дурацкая выходка изменника нарушала отлаженный ход процедуры. — Тебе нельзя. Ты уже того…
— Чего того? — ариг решил поспорить напоследок.
— Нельзя тебе. Ты это, того, — Хран вел себя вызывающе и не по правилам настолько очевидно, что Ирас от волнения не мог сообразить, как убедительно поставить изменника на место.
— А почему ему нельзя? — громко спросил Бурун. Помощник арига стоял в первом ряду и хмурил брови.
— Потому, — Ирас занервничал. Забыв про степенность, торопливо подошел к незваному заступнику. — Нельзя ему, он Идолу изменил.
— А откуда известно, что ему нельзя? Он такой же 'лось', как и все, — упорствовал Бурун.
Глаза Ираса налились кровью. Он почти вплотную приблизился к ершистому воину.
— Оттуда известно? Мне Идол сказал. Хран изменник и не может быть вождем. А ты что — изменника защищаешь? Может, вы вместе с ним сговаривались?
Бурун побледнел и отшатнулся назад:
— Да ты что, Ирас? Я так, уточнить хотел.
— Вот и молчи.
Колдун вернулся к камню, вытер со лба пот. Покосился на Руната. Тот выглядел встревоженным.
— Ну, чего там?
— Все в порядке, Рунат, — негромко ответил колдун. — Теперь понял, о ком меня во сне Оман Яр предупреждал? Это ариг тебе хотел вызов сделать.
Вождь ахнул про себя. Вот это да! Ариг, выходит? А он-то начал сомневаться в колдуне. Но не врал, получается, Ирас. Действительно с духом разговаривал. Ох, и сильный он колдун.
— Ну, все, — заявил Ирас громко, подняв колотушку. — Я заканчиваю. В последний раз спрашиваю: кто хочет бросить вызов вождю?
— А почему в последний? — раздался из толпы женский голос.
— Потому что в последний, — раздраженно пояснил колдун. — Я уже шесть раз спросил.
— А я считала — у меня пять раз получилось, — продолжал упорствовать женский голос.
— И у меня тоже пять! — выкрикнул кто-то с противоположной стороны. — Ты, Ирас, не торопись. Чего скачешь, как блоха за зайцем?
В толпе засмеялись. Колдун сплюнул. Ему было очень жарко под палящим солнцем в теплой огуше, которую он не снимал до самого лета, и хотелось пить.
— Ладно, пусть будет пять. Спрашиваю в шестой раз.
— Бум-м-м.
Ирас небрежно отвел руку, готовясь нанести заключительный удар.
— Я бросаю вызов вождю! — фраза прозвучала громко и отчетливо, едва ли не по слогам. Услышав голос, Ирас вздрогнул. И также, синхронно с ним, глубоко вздохнул и вздрогнул вождь.
От толпы отделился и вышел вперед коренастый мужчина, с седым 'хвостом'. Такая же длинная и седая борода вроде бы свидетельствовала о преклонном возрасте незнакомца, но на руках, не прикрытых малисой, бугрились мышцы.
Ирас сделал несколько шагов навстречу и остановился. По лицу его непрерывно стекал пот.
— Ты кто такой?
— Человек.
— Вижу. Какой человек?
— Это путник. От 'косуль' идет, — к 'седому' пододвинулся косоглазый воин с копьем, расспрашивавший его несколько минут назад.
— Путник? — в голосе колдуна прозвучало облегчение. Он уже даже не злился, не оставалось сил от усталости. Ну и денек сегодня — одни безголовые.
— Чего тебе надо, старик?
— Ты слышал, — у незнакомца была странная интонация. Он произносил слова очень медленно и отчетливо, растягивая по слогам. — Я бросаю вызов вождю.
Ирас усмехнулся и покосился на зрителей.
— Ты чего, путник, по дороге дурную ягоду ел?
В передних рядах угодливо захихикали.
— Кто ты такой? Ты знаешь, что бросить вызов вождю могут только 'лоси'?
— Я знаю.
— Ты хочешь сказать, что ты 'лось'?
Ирас тщательно вглядывался в лицо незнакомца, словно пытаясь уловить ускользающий образ.
— Да, я 'лось'.
— А чем докажешь?
'Седой' отодвинул в сторону верхнюю часть малисы, оголяя левую сторону груди. На ней чернела вытатуированная голова лося. Путник повернулся к зрителям и прошелся вдоль первого ряда, демонстрируя наколку, затем вернулся к Ирасу.
— Смотри.
По лицу колдуна мелькнула страшная тень узнавания. Несколько секунд он вглядывался в рисунок, потом подчеркнуто спокойно произнес:
— Ну и что? Подумаешь, наколка. Такое любой суслик в степи может сделать.
Ирас кинул взгляд в сторону зрителей, но на этот раз никто не засмеялся.
— Я тебя не знаю. И никто тебя не знает. Ты появился на стойбище в первый раз. И не имеешь права бросить вызов.
— Как же, в первый, — 'седой' усмехнулся. И негромко добавил. — Говоришь, не знаешь, Ирас? Не имею права? И даже наколку не узнаешь, которую сам наносил?
— Он 'лось' и имеет право бросить вызов.
Сделав это заявление, к Ирасу подошел вождь и отодвинул его рукой в сторону.
— Помолчи, Ирас. Я знаю этого человека.
Затем Рунат вплотную приблизился к 'седому', проговорил тихо и почти ласково, с блуждающей улыбкой:
— Ну, здравствуй, брат. Долго же я тебя не видел.
Пятнадцать лет назад
… Рунат с трудом встал на четвереньки. Посмотрел по сторонам. Голова кружилась, воздух с трудом, с болью проходил через гортань. Среди травы в луче солнца блеснул ярко-зеленым цветом 'косулий глаз'. Рука Руната непроизвольно потянулась к камню. 'Теперь Арида навсегда моя, — подумал со злой радостью. — Никто уже не отнимет. И Ирас скажет то, что надо'.
Грудь снова скрутило и юноша захлебнулся кашлем.
— Ты немного походи, подыши воздухом, — сочувственно произнес Ирас. — Я сейчас воды принесу.
Направился к деревьям, где были привязаны лошади.
Рунат поднялся на ноги. Голова уже почти не кружилась. Но ноги еще подрагивали. Приблизился к обрыву. Осторожно расправляя плечи, втянул влажный бодрящий воздух.
Ирас наклонился к дереву. Там на траве лежал бурдюк с водой, рядом — лук и колчан со стрелами. Старший брат покосился в сторону Руната. Тот стоял спиной, смотрел на реку. Держа брата в поле зрения, Ирас быстро схватил лук, вытащил из колчана стрелу, повернулся и натянул тетиву.
Стрела вошла Рунату в спину, немного выше левой лопатки. Выстрел получился неважным для расстояния в пятнадцать шагов, но и стрелком Ирас был неважнецким, едва ли не худшим в племени. К тому же торопился. Впрочем, и этого хватило.
Рунат покачнулся, сделал шаг вперед. И свалился с обрыва. До Ираса донесся глухой всплеск воды. Он опустил лук. Руки подрагивали. Сел на землю, взял бурдюк и сделал несколько крупных глотков. Неужели получилось? Он не верил своей удаче. Все произошло так неожиданно, ведь он действовал по наитию.
Ирас не испытывал к своим сродным братьям никаких теплых чувств. Его мать, Емеса, недолго была единственной и любимой женой вождя. Через несколько лет после рождения Ираса вождь взял еще одну жаму, совсем молодую девушку, Марею. Она родила ему братьев-близнецов. Марея так и оставалась любимой женщиной вождя, даже когда почти ослепла от болезни глаз. Емеса занималась хозяйством и только изредка попадала на лежанку вождя. Она питала лютую злобу и к Марее, и к ее сыновьям, но не подавала виду. Муж был крут на расправу.
Когда Ирас подрос до разумного возраста, мать стала нашептывать ему: 'Эти близнецы тебе не братья, а заклятые враги. Вот увидишь, когда они вырастут, вождь убьет тебя. Ему не нужно столько сыновей'. И мальчик постепенно поверил в эти слова.
Тем более что отец, действительно, не проявлял к нему особой любви. Да и этой любви становилось все меньше, по мере того, как взрослели близнецы. В отличие от младших братьев Ирас не обладал ни особой силой, ни ловкостью. Высокий, но неуклюжий и физически не развитый, он не очень хорошо ездил на лошади, плохо стрелял из лука и откровенно плохо владел копьем. Настолько плохо, что предпочитал пользоваться палицей. Для его неуклюжих, нескоординированных движений она лучше подходила, чем 'умное' и верткое копье.
Вместо того, чтобы охотиться и упражняться в воинских искусствах, Ирас проводил свободное время со старым колдуном, помогая ему собирать разные растения для снадобий, ловить змей и жаб. Вождь только морщился, но молчал. Он уважал колдуна и знал, что тот сына плохому не научит. Но и в наследники власти Ирас не годился, оставаясь при этом старшим сыном. И это создавало опасную коллизию.