Глаза Буруна грозили выкатиться из орбит от умственного напряжения.
— Это что же получается? Это он — омазак?
И тут в содержательный мужской разговор вмешалась Арида. Бедную женщину аж трясло от страха, но еще сильней оказалось чувство любопытства. Она бочком пододвинулась к Рунату и спросила дрожащим голосом:
— Если ты Рунат, если Рунат, то… — она пыталась закончить фразу, но волнение душило ее.
— Ты Арида? — лицо Руната, и без того бледное, побелело, словно мел.
Женщина молча кивнула головой.
— Тогда смотри.
Рука Руната нырнула за пазуху и через секунду вернулась назад. Он протянул Ариде ладонь, на которой переливался изумрудным цветом небольшой камень.
— Смотри, Арида, помнишь свой амулет?
Теперь, при виде 'глаза косули', кровь отхлынула уже от щек женщины. У нее даже губы побледнели и затряслись. Казалось, еще миг, и Арида рухнет на землю от открывшейся ей тайны. Но как раз в этот момент внезапно застонал Грох. Услышав стон мужа, Арида встрепенулась и наклонилась над ним.
— Арида, — губы вождя раздвинулись в болезненной гримасе. Из уголка рта слабой струйкой вытекала кровь. — Арида… Прости, Арида… Он — правду говорит… Он — Рунат, а я — Грох… Мы его убить хотели… вместе… с Ирасом.
Голова Гроха откинулась на землю, глаза снова закрылись.
— Эй, смотрите! Куда он?! Стой! Держи его! — крики раздались в толпе около жертвенных столбов, переключая, на какое-то время, внимание зрителей на другое событие.
Данул дождался подходящего момента и совершил дерзкий и отчаянный побег.
Когда накануне ночью Хран пытался освободить мальчика, он не успел перерезать веревку, но надрезал верхнюю часть, там, где находился узел. В последующей суматохе, когда появились вождь и колдун с воинами, схватившие затем арига, никто не догадался проверить путы на руках Данула. А они, почти лишившись узла, сильно ослабли, мальчик это сразу почувствовал.
Всю ночь он потихоньку растягивал путы, осторожничая, чтобы не привлечь внимание караульных. На рассвете юный лесовик решил, что хватит двух-трех резких и ловких движений, чтобы освободиться от веревок. Данул уже собрался рискнуть, но в это время пришел Ирас и поставил одного из воинов прямо у столба, чтобы отгонять любопытствующих гартов. Те с рассвета зачастили на молуху, предвкушая предстоящие развлечения. Мальчик сообразил — сделай он, сейчас, хотя бы одно неосторожное движение, привлекающее внимание, его хитрость будет немедленно разоблачена, и он лишится малейшей надежды на побег.
А дальше народ только прибывал, и за спиной Данула постоянно кто-то находился.
Но юный лесовик не терял надежды. И она снова возродилась после того, как появился путник, бросивший вызов вождю, и события приняли непредсказуемый характер. Зрители двинулись вперед и постепенно обступили столб с Данулом так, что мальчик очутился среди частокола ног. Вот тут-то он понял: в любой момент может возникнуть ситуация, когда все внимание зрителей сосредоточится на происходящем в центре молухи. И тогда надо действовать молниеносно.
Вождь, сраженный рукой путника, рухнул на землю и Данул раздул ноздри. Вот оно, наступает его время! Он осторожно пошевелил руками, готовясь совершить последнее движение, чтобы сбросить путы. Стоявшие вокруг гарты переминались с ноги на ногу и оживленно переговаривались: им явно было не до маленького лесовенка, привязанного к столбу.
Вот что-то завопил колдун, затем началась какая-то перепалка.
'Все, — решил мальчик. — Пора!' Он сбросил веревки и, высвободив руки, ужом скользнул между обступавших его ног.
Сначала никто не понял, что происходит. Ну, подумаешь, какой-то пацаненок между ногами крутится. Их тут много собралось, мелюзги разной, не запретишь же. Всем хочется посмотреть на зрелище. Наконец, какой-то наблюдательный зритель опознал в мальчишке, прошмыгнувшем между его ног, приготовленного в жертву лесовика, и поднял шум. Но, куда там! Пока в толпе разобрались, что к чему, Данул уже выбрался за пределы молухи и рванул так, что только его и видели. За несколько дней сидения на привязи шустрый мальчуган накопил столько энергии, что, наверное, в эти минуты его не смог бы обогнать даже быстроногий гепард.
Но Данул совершил ошибку. Бежал-то он очень быстро, но, не поднимая головы, и не разбирая дороги. Очутившись в стойбище гартов, он элементарно заблудился между хижинами и начал петлять, как заяц, не соображая, как выбраться из западни. Ведь стоянка лесовиков состояла из десятка землянок. По сравнению с ней стойбище гартов являло собой целый поселок, а ничего подобного в своей короткой жизни Данул никогда не видел.
Вполне возможно, что он так бы и метался по кругу, между похожих друг на дружку хижин, пока бы совсем не выбился из сил, если бы не одно невероятное событие. А именно — в какой-то момент вдруг очень резко начало темнеть. Мальчик сначала не обратил на это внимания, но затем почернело так, что он перестал различать дорогу. Вконец потеряв голову, Данул, вывернув из-за угла очередной хижины, в панике пронесся еще несколько метров и с ходу влетел в раскрытый проем другого жилища. Там он растянулся на полу, едва не угодив головой в костер.
Мальчик настолько выбился из сил после бешеного выброса в кровь адреналина, что едва не потерял сознание. Он судорожно хватал воздух открытым ртом, а его маленькое сердечко колотилось с такой энергией, что, казалось, стукалось об ребра, норовя выскочить из горла.
Данул лежал около чужого костра, похожий в своей серой огушке на загнанного олененка, а из угла хижины на него смотрела с испугом и любопытством огромными темно-серыми глазами красивая черноволосая девочка.
В этой время на молухе происходило настоящее светопреставление. Примерно в тот момент, когда Данул, выскочив за оцепление, заметался по стойбищу, первобытное сообщество, и без того донельзя взбудораженное, получило еще одно, решающее, потрясение. Внезапно, в считанные мгновения, поднялся резкий ветер, а на солнце начала угрожающе надвигаться черная тень.
Солнечные затмения — явления, сами по себе, достаточно редкие, а уж полное затмение и вовсе. В одном регионе подобное можно наблюдать с периодичностью раз в несколько столетий. Понятно, что из гартов, находившихся в те минуты на молухе, никто даже представления не имел, с каким явлением столкнулся. За исключением одного человека — Руната. Ему-то все на свете знавшая Ягана, о подобном чуро, когда новорожденная луна норовит закрыть собою солнце, рассказывала за время их продолжительного совместного обитания неоднократно. Как, впрочем, и о многих других странных и непонятных вещах. Поэтому, когда солнце начала быстро закрывать чья-то черная тень, бывший отшельник оказался единственным человеком, не потерявшим голову от ужаса.
Конечно, и он испугался. Но бежать, по большему счету, ему все равно было некуда. Да и нельзя. Ведь главная задача, по спасению Данула и Храна, на тот момент оставалась не решенной. Возможно, еще и это обстоятельство, назовем его 'чувство долга', помогло Рунату встретить невероятное и жуткое событие с мужеством и достоинством.
Когда напуганные до полусмерти гарты заметались по молухе, а затем бросились к хижинам, чтобы укрыться там от внезапно наступившей ночи, Рунат, наоборот, быстро оценив ситуацию, поспешил к жертвенным столбам. Но не один, а вместе с Аридой. Бедная женщина в обстановке всеобщей паники, скорее интуитивно, чем осознанно, вцепилась в руку самого, как ей показалось, надежного человека, и не выпустила бы ее, наверное, даже под страхом казни. Тут же к ним подскочил и перепуганный Павуш.
— От, что это такое?! — закричал мальчик.
— Не бойся, Павуш, это ночь. Но она скоро пройдет. Иди за мной.
Так, втроем, они подбежали к столбам и освободили Храна. А вот Данул исчез. Впрочем, ариг успел заметить побег мальчика.
— Что будем делать? — спросил Хран, разминая затекшие руки.
Рунат соображал недолго:
— Идите с Павушем к Олии, она ждет у лиственницы. Павуш покажет. А я пока останусь здесь.
— Может, я тоже останусь? Помогу тебе? — аригу хотелось действовать.
— Нет, ты же изменник, — возразил Рунат. — Мало ли что? Лучше уходи и побудь с ними. А со мной пока ничего не случится. Мне…
Рунат запнулся:
— Мне Арида поможет.
Он хотел повернуть голову, но почувствовал на щеке горячее дыхание женщины, и замер.
— Идите, вас там Олия ждет. А то сейчас светать начнет.
— Ты вот что, я видел, ты ранен сильно, — посоветовал Хран. — К колдуну лучше не обращайся. У меня в хижине мешки Олии лежат, там травы всякие.
Хран и Павуш убежали, а Рунат с Аридой направились в ее хижину.
Они еще находились на улице, когда затмение завершилось и выглянуло солнце. Тут же начали выбегать и выскакивать изо всех укрытий обрадованные гарты. Они вопили от счастья, прыгали и размахивали руками, торжествуя победу света над тьмой.
У самой хижины Руната и Ариду догнал Бурун.
— А я тебя везде ищу. Что делать будем, вождь?
Воин до мозга костей, Бурун рационально и прагматично спешил решить для себя проблему единоначалия. Он знал по житейскому опыту: будет вождь, будет и порядок.
— Ты к аригу в хижину сходи, — отозвался Рунат. — Там у него травы есть. Принеси сюда… Да, вот еще что. Найди несколько надежных воинов, пусть Ираса поймают.
Рунат еле держался на ногах. Но терять сознание сейчас было нельзя. Опираясь на плечо Ариды, победитель вошел в хижину вождя.
Данул очень долго лежал в углу хижины, укрытый лосиной шкурой. Его новая знакомая, девочка с огромными глазами по имени Ума, так и сказала:
— Лежи и не высовывайся. Пока я не скажу.
Данул и лежал. Очень долго. Первое время в хижине было тихо. Ума даже отвернула шкуру и дала Данулу попить воды. Но потом кто-то пришел. Раздались голоса: мужской и женский. Потом еще приходили и разговаривали какие-то мужчины. Данул терпел. Он понимал, что высовываться очень опасно. У этих гартов чуть что — и без носа останешься. Ума права. Он и терпел. Он бы и дальше терпел. Он же настоящий мужчина и понимает, что к чему. Но тут ему в нос что-то попало. То ли ворсинка от шерсти, то ли какой противный муравей. И Данул чихнул. А потом еще раз чихнул, да так сильно, что аж подскочил под шкурой. И удивленный мужской голос почти по слогам спросил: