Со временем американские сотрудники похоронных бюро стали носить белые халаты.
Наблюдая за тем, как бальзамируют Клиффа, я вспомнила о кремации при свидетелях мистера Хуанга и об обещании самостоятельно кремировать членов своей семьи.
– Я размышляла над этим, Брюс, – сказала я. – Мне кажется, что я смогла бы кремировать свою мать, но я ни при каких условиях не смогла бы ее вот так забальзамировать.
К моему удивлению, он со мной согласился.
– Ни за что, ни за что, – сказал Брюс. – Даже если тебе кажется, что ты сделала бы это, ты бы сразу передумала, как только увидела ее лежащей на столе мертвой. Разве могла бы ты разрезать шею своей матери, чтобы добраться до вены? А вставить в нее троакар? Мы же говорим о матери. Надо быть очень черствым человеком, чтобы так поступить.
Затем Брюс оторвался от работы, взглянул мне прямо в глаза и сказал то, что еще раз убедило меня в том, что он рассматривал свое дело не просто как способ заработка. Несмотря на то, что в голове у него были идеи о том, как разбогатеть с помощью похоронных голубей, Брюс был философом. «Подумай, ведь живот твоей матери – это место, где ты жила девять месяцев, – сказал он. – Там зародилась твоя жизнь. Как можно вставить туда троакар? Проколоть это место? Разрушить то, откуда ты появилась? Неужели кто-то может это сделать?»
Высоко в горах Тибета, где земля слишком каменистая для захоронений, а деревья слишком малочисленны для сооружения погребальных костров, местные жители придумали свой способ обращения с мертвыми. Профессиональные «рогьяпа», «дробильщики тел», срезают плоть с тела, а кости перемалывают с ячменной мукой и маслом из молока яков. Останки выкладывают на высокую скалу на съедение стервятникам. Птицы налетают и разносят кусочки тела в небо во всех направлениях. Это щедрый способ избавления от тела: плоть одних живых существ питает других.
В каждой культуре существуют свои похоронные ритуалы, способные шокировать непосвященных и пошатнуть наши сети смыслов: от уари, готовящих на костре плоть своих соплеменников, до тибетских монахов, разрываемых стервятниками, и длинных серебристых троакаров, пронзающих кишечник Клиффа. Однако есть значительная разница между тем, что делали уари и тибетцы со своими мертвецами, и тем, как поступил Брюс с телом Клиффа. Разница заключается в верованиях. Уари верили в важность полного уничтожения тела. Тибетцы верят в то, что тело может поддержать жизнь других существ после того, как его покинет душа. Американцы осуществляют бальзамирование, но не верят в него. Это не ритуал, который помог бы обрести спокойствие. Это дополнительные $900 в счете за услуги похоронного бюро.
Если бальзамирование – это то, что бальзамировщик Брюс никогда бы не совершил со своей матерью, тогда не понятно, почему мы совершаем это с телами других.
Бесовские дети
На гнусном шабаше то люди или духи
Варят исторгнутых из матери детей?
Твой, Гойя, тот кошмар, – те с зеркалом старухи,
Те сборы девочек нагих на бал чертей!..
Когда вы заканчиваете колледж по специальности «Средневековая история», удивительно мало работодателей начинают ломиться к вам в дверь. Вбейте в Крейгслист[37] слова «средневековая» и «история» и вы увидите, что лучшим предложенным вариантом окажется работа разносчицы медовухи в ресторане «Средневековье». Честное слово, единственное, что вам остается, это продолжить обучение и провести еще семь лет среди пыльных стопок средневековых рукописей из Франции XIII в. У вас разовьется косоглазие из-за необходимости всматриваться в выцветшие латинские слова, и появится боль в спине. Вы будете молиться о том, чтобы вам разрешили преподавать в университете.
Я думала о карьере преподавателя, но мне для этого не хватило бы ни ума, ни терпения. За пределами башни из слоновой кости меня ждал холодный и жестокий мир, и все, чем я могла гордиться за годы обучения в колледже, была бакалаврская диссертация из 50 страниц под названием «Наш взгляд: подавление демонических деторождений в теории колдовства Позднего Средневековья».
В основу моей диссертации, которую я раньше считала самым выдающимся творением своей жизни, были положены казни ведьм Позднего Средневековья. Говоря о ведьмах, я не имею в виду ведьм в черных заостренных шляпах и с бородавками, какими их изображают на хэллоуинских открытках. Я подразумеваю женщин (и мужчин), которых обвиняли в колдовстве и сжигали на кострах. Именно о таких ведьмах я и говорю. Цифры разнятся, но в большинстве источников сказано, что в Западной Европе по обвинению в магии были казнены более 50 000 человек. Этому наказанию они подверглись за колдовство и были сожжены, повешены, утоплены, замучены и т. д. Также бесчисленное количество таких людей отправили в тюрьмы по этой же причине.
Эти люди, большинство из которых составляли женщины, были обвинены не в обыденном колдовстве, вроде ношения кроличьих лапок на удачу или изготовления приворотных зелий. Их осуждали за заключение договора с Дьяволом и распространение смерти и разрушений. Так как жители Европы того времени в большинстве своем не были образованы, единственным способом, с помощью которого начинающая ведьма могла заключить сделку с Сатаной, был сексуальный контакт. Это было чем-то вроде сексуальной подписи.
Ведьм обвиняли не только в том, что они развратно отдавались Сатане во время Черной мессы, но и за то, что они вызывали бури, губили посевы, делали мужчин импотентами и убивали младенцев. Любое стихийное бедствие в Европе в период Средневековья и Реформации было провозглашено проделками ведьм.
В XXI в. легко пренебрежительно заявить: «Черт, да в Средневековье все просто с ума сходили из-за летающих демонов и сексуальных договоров». Тем не менее колдовство для людей тех времен было не менее реальным, чем для нас факт того, что курение вызывает рак. Не имело никакого значения, где они жили: в городах или деревушках, или кем они были: бедными крестьянами или самим папой римским. Они знали, что ведьмы существовали и что они убивали детей, губили посевы и совокуплялись с Дьяволом.
Одной из самых известных книг 1500-х годов является трактат, написанный инквизитором по имени Генрих Крамер. «Молот ведьм» – это пошаговое руководство по обнаружению и уничтожению ведьм в вашем городе. Из этой книги можно узнать (по свидетельствам ведьмы из Швейцарии), что делали ведьмы с новорожденными:
«Таким образом: преимущественно мы подстерегаем детей некрещеных, но также и крещеных… Мы убиваем их, согласно нашим обрядам, когда они лежат в колыбели или с родителями; после их смерти, когда думают, что они задавлены во время сна или умерли от иной причины, мы украдкой похищаем их из могилы и варим их в кастрюле до тех пор, пока не размякнут кости и все тело не сделается жидким и годным для питья; из более густой массы мы делаем мазь, применяя ее для выполнения наших желаний волшебства и перелетов; более же жидкой массой мы наполняем пузатую бутыль; тот, кто из нее выпьет, с соответствующими при этом обрядами, становится соучастником и учителем нашей секты». (пер. Н. Цветкова)
Согласно признаниям обвиненных ведьм, большинство из которых были получены в ходе продолжительных пыток, колдуньи делали с умерщвленными детьми все, что только возможно: варили, жарили, пили их кровь. Их кости перемалывали и готовили из них мазь, которой затем ведьмы натирали метлы, чтобы те могли летать.
Я привожу здесь истории об убийстве детей ведьмами, чтобы доказать, что я писала о мертвых младенцах еще до того, как увидела их в реальной жизни. Начиная новую главу в своей жизни, вам кажется, что старую вы забываете: «Иди к черту, средневековая история! Идите к черту, педантичные ублюдки, со своей философией смерти! Никакой больше писанины, которую никто не будет читать! Теперь только практика! Я буду потеть, сжигать тела и видеть реальные результаты!» На самом же деле, невозможно оставить свое прошлое позади. Несчастные убитые ведьмами дети отправились со мной в будущее.
Невозможно навсегда освободиться от оков прошлого.
Как я уже говорила, первое, что замечаешь в холодильной камере «Вествинда», это нагромождения подписанных деревянных коробок, внутри которых находятся свежие (и не очень) мертвецы. Чего вы не увидите сразу же, так это несчастных доппельгенгеров[38] взрослых – детей. Их тела находятся на особой металлической полке в заднем углу: маленький сад печали. Дети постарше лежат в толстых синих полиэтиленовых пакетах. Когда вы вскрываете пакет, они выглядят так, как и должны выглядеть дети: часто на них надеты маленькие шапочки, подвески в виде сердечек, варежки. Если бы они не были такими холодными, можно бы было подумать, что они просто спят.
Совсем маленькие младенцы (плоды, если быть точнее) размером были не больше кисти руки. Так как они слишком малы для пакета, они находились в пластиковых контейнерах, наполненных коричневым формальдегидом, словно они были материалами для школьного научного эксперимента. В английском языке, известном своими многочисленными эвфемизмами, таких детей называют «stillborn» – «рожденными неподвижными», в то время как в других языках они без прикрас называются «мертворожденными»: nacido muerto, totgeboren, mort-né.
Эти дети поступали в крематорий из крупнейших больниц Беркли и Окленда. Больницы предлагали родителям бесплатную кремацию в случаях, когда младенцы умирали в матке или сразу же после рождения. Это весьма щедрый жест: хотя похоронные бюро часто делают скидку на кремацию детей, она все равно обходится в несколько сотен долларов. Несмотря на это, такое предложение – это последнее, что хочет услышать мать.
Мы забирали по три ребенка и привозили их в наш маленький сад печали: иногда за всю неделю их было всего трое или четверо, но бывало, что и больше. За каждого кремированного младенца больница высылала нам чек. Детские свидетельства о смерти выдавались еще до того, как тело ребенка прибывало в крематорий, что совершенно противоположно процедуре для взрослых. Благодаря этому нам не приходилось мучить скорбящую мать необходимыми бюрократическими вопросами («Когда была ваша последняя менструация? Вы курили во время беременности? Сколько пачек в день?»)