Мое поступление вовсе не значило, что я точно буду посещать занятия. Был конец 2008 года, начало экономического кризиса, и было бы глупо уходить со стабильной работы, даже если это была странная работа оператора кремационной печи. Однако моя жизнь в Калифорнии до сих пор была обыденной и одинокой, а колледж похоронного дела в Сайпресс (один из двух колледжей похоронного дела в Калифорнии) был расположен в округе Ориндж, пригородной стране чудес к югу от Лос-Анджелеса, служившей домом «Настоящим домохозяйкам» и Диснейленду. Я не хотела учиться бальзамированию, хотя в Сайпресс этому обучали, а мечтала узнать, как готовят будущий экипаж национальной ракеты похоронного дела. Где именно все до такой степени пошло не так, и кто в этом виноват: владельцы индустрии, люди, их обучавшие, или сама индустрия?
Кроме того, Люк жил в Южной Калифорнии вот уже несколько лет. Перед окончанием колледжа мы планировали вместе переехать в Лос-Анджелес, снять квартиру и жить как бедные, но достойные художники. Вместо этого я отправилась на север в Сан-Франциско и пошла на поводу у своей одержимости смертью. В то время это было эгоистичным решением с моей стороны, но теперь все было иначе. Я знала, кто я на самом деле, моя жизнь обрела цель, и я была готова быть с Люком.
– Итак, ты переезжаешь в Лос-Анджелес, Даути? На этот раз серьезно? – спросил Люк скептически.
– Не льсти себе слишком сильно, дружок. Я переезжаю не ради тебя, просто мне нужно сбежать от всех этих тел. Ты читал «Взрыв в соборе?» «Я устал обитать среди мертвецов… Здесь все пахнет трупами. Я хочу вернуться в мир живых, где людям есть, во что верить».
Он засмеялся.
– «Все пахнет трупами», да? В чем тут метафора? Крематорий построен из трупов?
– Да, но возводить постройки из них невероятно сложно, – объяснила я.
– Мне казалось, что они достаточно окоченевшие.
– Да, они годятся в качестве балок, но их непрерывное гниение не сделает фундамент безопасным. Все так непредсказуемо, понимаешь?
– Кейтлин, я думаю, тебе нужно выбраться отсюда до того, как все эти тела обвалятся на тебя.
Эти слова Люка заставили одну чашу весов перевесить. На зиму я отправлюсь на юг.
Через неделю я наконец рассказала обо всем Майку. Он ответил с невозмутимым видом: «Ну, если ты так решила».
Крис не хотел, чтобы я уезжала, и это было заметно. У нас было много общих воспоминаний. Например, однажды мы приехали за телом пожилого «плюшкина», лежащего на кухонном полу в луже собственной крови. Все кухонные шкафы в его квартире были забиты открытыми банками с арахисовой и шоколадной пастой, внутри которых кишели тараканы. Многие наши воспоминания были отвратительными, но от этого они не становились менее ценными.
К моменту приближения моего ухода из «Вествинда» мы разместили в интернете вакансию на мою должность. Толпы людей хотели заполучить эту работу. На рынке труда, должно быть, были большие проблемы, так как люди, казалось, с удовольствием хотели трудиться в похоронном бюро.
Кандидатов было множество, но это не означало, что все они были хорошими. Вот выдержка из одного письма: «Мне можно доверять, потому что я мусульманин. Я не обману. Даже если на полу будет лежать стодолларовая купюра, я ее не подниму. Меня мотивирует стимул: если я буду пробегать 5 км в день, что я получу?»
Мы получили огромное количество писем с некорректной терминологией, орфографическими и грамматическими ошибками: «Цель: набраца опыта и получить вазможность работать в похоронной сфере».
Настоящий кошмар начался, когда мы отобрали несколько человек и дали им заполнить дополнительную анкету. Я думала, что большинство пунктов в ней напоминают вопросы вроде: «Если бы вы были деревом, то каким?», но она должна была помочь нам отделить зерна от плевел:
В: Приблизительно в 300 словах объясните, почему вы заинтересованы в работе в похоронном бюро.
О: Я люблю смерть.
В: Вам известны какие-либо религиозные/духовные похоронные ритуалы? Принимали ли вы в них участие? Пожалуйста, опишите их.
О: Однажды я играл с уиджей[74].
В: Можете ли вы сочувствовать людям, но не принимать их горе близко к сердцу? Опишите ситуацию, в которой вы повели себя таким образом.
О: Как-то я убил сразу несколько человек.
В: Готовы ли вы проявлять гибкость в работе и выполнять дополнительные обязанности, не входящие в должностную инструкцию?
О: Да, черт возьми.
Отсеяв подобных кандидатов, Майк наконец нанял Джерри, высокого и привлекательного афроамериканца. По иронии судьбы Джерри раньше работал в компании по вывозу трупов. Он был одним из «болванов», которых всего несколько недель назад Майк никак не хотел нанимать. Думаю, когда опыт работы других кандидатов состоит в том, что они однажды «играли с уиджей», ваш взгляд на ситуацию меняется.
За неделю до моего ухода Крису пришлось отдать свой драндулет в ремонт. Я сделала ошибку, назвав его обожаемый белый фургон этим словом.
– Драндулет? Юная леди, не обижайте его. Он был со мной 20 лет, – сказал он. – Это мой Моби Дик, кит, который губит беспечных людей.
Я подбросила Криса к дому его родителей. Он находился в Беркли Хиллз, где семья Криса жила с 1950-х годов.
– Кэт, я хочу тебе кое-что показать, – сказал он, подведя меня к дереву в центре двора. Это была секвойя высотой примерно 15 метров и диаметром около шести метров. – Моя мама умерла, когда я был еще совсем маленьким, поэтому я много времени проводил с бабушкой. После смерти матери бабушка дала мне листок и сказала, что если я посажу его в землю, из него вырастет дерево. Звучит смешно, но я воткнул лист в банку из-под кофе «Максвелл Хаус» и каждое утро выливал на него три чашки воды. И вот оно выросло, – сказал Крис, с любовью похлопывая по стволу дерева. – Это мое дерево. Если меня спросят, каково мое главное достижение в жизни, то я отвечу, что это оно. – Он продолжал: – Конечно, оно сейчас настолько большое, что его корни разрослись на дорожку соседки. Она в любой день может позвонить в городскую службу и заставить ее сотрудников приехать и устранить все лишнее, что находится на ее частной территории. В таком случае все дерево умрет. Начнет гнить. Мне снятся кошмары на эту тему.
На этом закончим с сантиментами.
К моему удивлению, сотрудники «Вествинда» устроили вечеринку по случаю моего отъезда. Пришли все. Крис, который не очень-то любил вечеринки, ушел рано, но перед этим он подал мне подарочный пакет с изображением воздушных шаров пастельных оттенков. Внутри была лишь одна вещь – кокос.
– Это… кокос? Спасибо, Крис.
– В 1974 году, когда я жил на Гавайях, мой друг бросил этот кокос на заднее сиденье моего оранжевого «Форда Пинто». Он сказал: «Это не простой кокос. Носи его с собой, куда бы ты ни отправился». Я так и делал. А теперь я дарю его тебе.
Только Крис мог так душевно преподнести 35-летний кокос в подарочном пакете. Я была тронута и неуклюже его обняла.
– Пока, Кэт, – сказал он и ушел.
Позже тем же вечером, когда я была уже порядком пьяна, Майк и Брюс подняли разговор о работе. (Нам и разговаривать было особо не о чем, кроме как о работе.) Однако это была не простая болтовня о мерзавце из конкурирующего с нами бюро или о тяжелом случае на прошлой неделе; это была беседа о существовании, и об этом я могла говорить долго.
Брюс рассказал о том, как десять лет назад в бюро пришла беременная женщина. Она сказала, что хочет договориться о кремации своего ребенка.
– Когда она вошла, я выразил ей соболезнования по поводу смерти ее ребенка и сказал, как ей повезло, что она снова беременна, – поделился Брюс. – Однако она распоряжалась о кремации ребенка, который был внутри нее. Он умер, и врачи не могли извлечь его. Тому ребенку было восемь месяцев. Это поразило меня. Она сидела напротив меня с умершим младенцем в животе. Было тяжело. Я до сих пор помню этот случай. До сегодняшнего дня. Поэтому в похоронной индустрии работают так много алкоголиков и наркоманов: только так они могут забыть о том, что происходит.
Майк прислонился головой к стене, не смотря прямо на меня, а затем он очень искренне, словно ему действительно хотелось узнать мой ответ, спросил:
– Разве на тебя никогда не накатывает тоска?
– Ну, эм…
– Когда семья так расстроена и растеряна, а ты ничего не можешь сделать, чтобы помочь им?
Мне кажется, я видела слезы в его глазах. Было темно. Я не уверена. В конце концов Майк тоже был человеком, еще одной душой, пытавшейся справиться со странным и таинственным миром смерти. Он просто старался выполнять свою работу и надеялся когда-нибудь выяснить, какой смысл стоял за всем этим.
Несмотря на то, что я всегда так хотела обсудить с кем-нибудь эту тему, в тот момент я смогла лишь промямлить:
– Думаю, что да. Но ведь мы не в силах ничего исправить, правда?
– Конечно, правда. Удачи в Лос-Анджелесе, – сказал он.
На этом моменте моя карьера в бюро «Вествинд: кремация и захоронение» подошла к концу.
Редвуд
В мою последнюю ночь на съемной квартире наш арендодатель, филиппинец-католик нетрадиционной ориентации, который одновременно был вегетарианцем, активистом и коллекционером статуэток ангелов, живший этажом выше нас, вызвал полицию, чтобы те задержали двух джентльменов, которые в три часа ночи, спотыкаясь, вышли из «Esta Noche». Помочившись на стены, они сели на наше крыльцо, после чего стали курить, лапать друг друга и шептать горячие испанские глупости.
Вскоре их шепот сменился криками: «¿Por qué no me amas?»[75], а затем началась нешуточная драка. Закон должен был вмешаться.
Утром, последовавшим за этой теленовеллой, в реальной жизни я уехала из Рондел Плэйс на арендованном грузовике, увезя с собой все свои мирские пожитки. Наша пестрая компания, состоявшая из меня, кота и питона, преодолела шестичасовой путь из Сан-Франциско в Лос-Анджелес.