Уже почти полдень, когда я наконец останавливаюсь, мои джинсы промокли на манжетах, а ноги устали. Я возвращаюсь к машине и долго просто сижу за рулем, размышляя, куда ехать дальше. И тут меня осенило, экстрасенс.
* * *
Тэлли Холландер нетрудно найти. Я нахожу ее имя в городском телефонном справочнике, а затем менее чем за двадцать минут еду по адресу в Компче, нахожу подъездную дорожку, отмеченную большой нарисованной вывеской с надписью «ФЕРМА ИЗОБИЛИЯ»: ЗДЕСЬ ПРОДАЮТСЯ ШЕРСТЬ АЛЬПАКИ И МОЛОКО. Большинство экстрасенсов и медиумов, с которыми я работала на протяжении многих лет, были скромными, даже старомодными. Но фермер с альпаками? Кто знал, что ты сможешь подоить?
Вверх по извилистой подъездной дорожке стоит современный фермерский дом с широким круглым крыльцом и наклонной крышей из гофрированного металла. С одной стороны стоит блестящий трейлер «Airstream» с красно-белым тентом, натянутым над входом. Там стоит классная доска, на которой написаны имена ее животных и цены на различные товары: молоко, сыр, шерсть, мед, варенье и свежие цветы. Я начинаю думать, что нельзя выдумать такую женщину иначе, как в качестве персонажа фильма.
Я вылезаю из «Бронко», и собака следует за мной, не обращая внимания на животных, как на надежного помощника, которым она, очевидно, и является. На крыльцо выходит женщина в длинном льняном платье с передником поверх него, дважды завязанным на талии, и серых войлочных сабо. Ее волосы подстрижены в острый малиновый боб с причудливой асимметричной челкой.
— Я могу вам помочь? — спрашивает она.
— Надеюсь на это. Я — Анна Харт, детектив, работающий в департаменте шерифа Мендосино. У вас есть несколько минут, чтобы поговорить?
— Конечно. — Она кладет руки на бедра открытым, солнечным образом. — И вы привели друга. Почему бы вам обоим не зайти?
* * *
Кухня Тэлли загромождена и уютно тускла, имеет L-образную форму, которая повторяет линию окружающего крыльца. Вдоль ее деревянной столешницы стоят банки с травами, зажатые между коллекцией книг, которые, похоже, не принадлежат ни одному читателю, не говоря уже о кухне, том об изменении климата рядом с Агатой Кристи рядом со стихами Александра Пушкина.
Она зажигает чайник и приносит керамическую миску, полную мандаринов, к круглому кухонному столу, где я сижу, наблюдая за ее клюшкой, собака у моих ног. Ей пятьдесят или чуть больше, и она хорошенькая, с тонкими морщинками вокруг рта и глаз, которые показывают мне, что она проводила время на свежем воздухе, на солнце. То, как она одета и ведет себя, кажется мне гораздо более типичным для художника, чем для экстрасенса, но это, вероятно, Северная Калифорния. Здесь все художники, или гончары, или ювелиры, или все трое.
— Уверена, вы знаете, что в этом районе есть несколько пропавших девушек, — говорю я. — Ваше имя недавно всплыло в связи с Шеннан Руссо.
— Верно. — Она сидит напротив меня, положив руки на стол ладонями вверх. Это необычный жест, но главное, что я замечаю, — это то, что она, кажется, не нервничает и не смущается моим присутствием здесь. — Я позвонила ее матери. Я чувствовал, что должна это сделать.
— Шеннан пропала без вести с июня, Тэлли. Зачем звонить сейчас?
— Я проснулась с ее именем в голове и сильным чувством, что ее убили.
— Это типично для вас? Такого рода видение?
Она задумчиво моргает, глядя на меня.
— У меня всегда был дар, если вы это имеете в виду. Когда я была моложе, я не понимала посланий и того, что я должна была с ними делать. Не всегда ясно, как я могу помочь, но в последнее время чувства и образы были очень сильны. И не только из-за Шеннан. Я связалась с шерифом Флудом, чтобы попытаться поговорить с ним о Кэмерон Кертис почти две недели назад, но он не захотел слушать то, чем я должна была поделиться.
Я подаюсь вперед, вспоминая разговор, который я подслушала в кафе в мой первый день возвращения, двое мужчин спорили об этом самом и о том, была ли Тэлли мошенницей или нет. Они, должно быть, слышали эту историю от Уилла или от кого-то в его офисе. Если она мошенница — а она может быть таковой — я пока не вижу ее точки зрения.
— Вы думаете, Кэмерон все еще жива, Тэлли?
— Да, но она не останется такой, если вы его не остановите. — Она спокойно смотрит на меня. — Во Вселенной много загадок. Я не притворяюсь, что понимаю все, что проходит через меня, но я также делаю все возможное, чтобы не бояться этого.
— Что сказала Карен, когда вы позвонили?
— Она плакала. Она чувствует, что это все ее вина, что она оттолкнула Шеннан.
— В самом деле? У Уилла Флуда сложилось впечатление, что Карен давным-давно умыла руки от Шеннан.
— Может быть, это защитный механизм от чувства вины. Когда Шеннан была маленькой, вокруг было много мужчин, много нестабильности. Насилие. Она очень сожалеет об этом.
— Карен сказала это?
— Люди рассказывают мне разные вещи, Анна. Похоже, им это нужно. Я думаю, это помогает им чувствовать себя менее обремененными.
— Значит, она вам поверила?
Глаза Тэлли ясны, как музейное стекло. Она не моргает и не делает паузы.
— Да. Может быть, теперь она сможет погоревать и обрести больше покоя. Каждый заслуживает этого, вы не согласны?
На полу у моих ног шевелится собака. Я придвигаю ногу ближе к ее телу, теплому и твердому, но все равно чувствую себя неловко, как будто Тэлли говорит о моей жизни, а не о жизни Карен.
— Что-нибудь еще из сна?
— Шеннан была одета в куртку из кроличьего меха с короткой талией и застежкой-молнией. Очень мягкой, нежной, как и все остальное.
— Эта куртка что-то значит? Была ли он на ней, когда она умерла? Есть ли улики в одном из карманов?
— Возможно. Я всего лишь проводник, Анна. Вы же детектив. Если кто-то и может разгадать эти тайны, так это вы. — Ее тон меняется, становится резче. — Вы верите в другую сторону? В жизнь после смерти?
Мышца между моими лопатками напрягается. Куда бы она ни направлялась с этим, я не хочу туда идти.
— Что еще вы можете рассказать мне о Кэмерон Кертис?
— Она приснилась мне сразу после того, как пропала. — Похоже, ее не смущает, что я сменила тему на полпути. — Сколько прошло? Десять или двенадцать дней? Она была одна и в каком-то тесном маленьком пространстве. Тоже тяжело ранена, но определенно жива.
«Жива» — это сильное слово, даже если источник не обязательно надежен.
— Где-то поблизости? Вы что-нибудь узнали?
— Я так не думаю. — Она изучает свою чашку, ее изгиб из зеленой, как мох, керамики между пальцами. Затем она говорит: — Вы мне не доверяете. Это прекрасно, за исключением того, что какая-то часть вас делает или хочет этого. В глубине души вы надеетесь, что я смогу помочь вам добраться до Кэмерон.
Ее внезапная близость заставляет меня чувствовать себя неуютно. Что она могла знать о моем сердце?
— Вы раньше занимались подобными вещами профессионально? Работали с правоохранительными органами?
Она кивает.
— Когда я жила в Орегоне, недалеко от Портленда. Я здесь всего чуть больше года. Я забыла, как иногда работают маленькие города, как нервничают люди из-за вещей, которые не совсем рациональны. Но я верю, что любое понимание приходит с ответственностью. Я думаю, что могу помочь вам найти ее, Анна.
— Мне? Почему бы не вернуться к Уиллу Флуду? Может быть, теперь он вас послушает.
— Вы же знаете, что нет. — Она берет блюдце и снова ставит его на стол. — Мы все просто энергия, вы знаете, я, вы, этот стол, этот город. Все движется с определенной частотой. Когда мы уходим из этой жизни, наша сущность продолжает двигаться, продолжает жить.
Воздушность ее словарного запаса раздражает, а может быть, дело не только в этом.
— К чему вы клоните?
Она без усилий отбрасывает мою враждебность.
— Есть вещи, которые коренным образом меняют нас и с этой стороны, такие как потери и травмы. Просто подумайте об этом. Мы знаем, что травма изменяет мозг. Почему это не повлияет на нашу энергию? Конечно, так и было бы. Так происходит. Вы тот человек, который сейчас может помочь, Анна.
— Что вы имеете в виду? Почему?
— Это работа вашей жизни не просто так. То, что вы потеряли, побудило вас помочь этим детям и молодым женщинам. Я думаю, вы это уже знаете, но вы не видите того, что вижу я.
В груди все сжимается, когда я слушаю ее. Я не хочу знать больше, кроме того, что я знаю.
— Что?
— Призраки детей, которым вы помогли, они висят на вас, как звезды. Они повсюду вокруг вас, даже сейчас.
Как звезды? Изображение кажется почти нелепым. Искрящийся потерей. Отчаяние.
— Чего вы хотите от меня?
— Вы пришли ко мне, если помните. — Она замолкает, глядя на свои потрескавшиеся розовые руки. Руки работницы. — Я здесь просто посыльный, Анна. Я не знаю, кто похитил Кэмерон, но чувствую, что от него исходит много тьмы и хаоса. На самом деле он не хочет убивать ее, но не знает, сможет ли остановиться. Он пытается бороться со своими собственными демонами, но они сильны. Не думаю, что Шеннан была его первой жертвой, Анна. И Кэмерон тоже не будет последней, если его не остановить.
Я ненавижу все, что она говорит, даже если я еще не совсем решила, верить ей или нет.
— Мы можем остановить его?
— Я так думаю.
У моих ног собака дергается, изгибаясь во сне о беге или охоте. Теплая сторона ее тела поднимается и опускается, с небольшой хрипящей паузой между движениями.
Тэлли тоже смотрит на нее сверху вниз, выражение ее лица смягчается.
— Она звучит как крикет, не так ли?
Я думаю, она так и делает, прежде чем переориентироваться.
— У нас мало времени, Тэлли. С каждым проходящим днем шансы на то, что мы найдем Камерон живой, становятся все меньше.
— Если вы узнаете больше о Шеннан, это может приблизить вас.
— Это то, что подсказывает мне моя интуиция. Мы ведем наблюдение с воздуха, ищем ее машину. Но мы говорим о тысяче квадратных миль дикой природы. Это как иголка в стоге сена.