стых черных волосах. С ней мальчик и девочка, по одному с каждой стороны. Я наблюдаю, как реагирует Уилл. Это его семья, это Бет с его детьми.
— Иди сюда, — говорю я ему.
— Я сделаю это через некоторое время.
Я понимаю, что мое предположение об их разрыве может быть верным, и мне ужасно жаль их всех. Дочь Уилла в своих выцветших джинсах, порванных на колене, его сын с такими же густыми каштановыми волосами, таким же волевым подбородком и серыми глазами. И его жена, которую я не знаю, но все равно чувствую близость. В такое время, как сейчас, им нужно быть вместе. Люди в кризисных ситуациях всегда так делают.
* * *
Когда пришло время Уиллу выступать, появились только два репортера, и ни один из них не привел съемочную группу. Уилл правильно догадался, что каждая новостная станция отсюда до Сан-Франциско будет освещать визит Вайноны Райдер в Петалуму вместо нас. Весь день по офису Уилла ходили слухи о том, что актриса отправилась в поле с поисковой группой, часами выкрикивая имя Полли в мегафон.
Но я не позволю себе разочароваться. Что бы ни происходило там, внизу, с Полли, что-то еще происходит прямо здесь, прямо сейчас. Появился город. В два раза больше трупов, чем я позволяла себе надеяться. Тэлли здесь, а рядом с ней в инвалидном кресле с мотором сидит темнокожий мужчина, которого я не узнаю. «Паттерсон» закрылся, и все сотрудники пришли, многие все еще в форме. Продавцы, которых я постоянно вижу на рынке Мендосы, парень, который заправляет меня на заправке в Литтл-Ривер, женщина, которая работает на почте и работает уже двадцать пять лет. И Шерилин Ливитт, которая отвечает на телефонные звонки в офисе шерифа, со своим лохматым бойфрендом-музыкантом Стюартом, который играет фолк-сеты в нескольких лучших отелях. И Грей, и его мама, и Кейтлин Манси, и ее отец, Билл, который управляет Beacon, и даже Калеб, я вижу, и мне почти хочется плакать, потому что я знаю, чего ему это стоило, какие воспоминания могут всплыть, уже слишком близко к поверхности.
* * *
Когда в комнате становится тихо, Уилл подходит к доске объявлений Кэмерон, где его ждет микрофон, и поднимает новый пропавший плакат со словом «ПОДОЗРЕВАЮТСЯ НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ», вспыхивающий красным, как пощечина.
— Я знаю большинство из вас, — говорит он, — и я знаю, на что вы способны. Там, где ваши сердца. Двадцать первого сентября Кэмерон Кертис пропала из своего дома посреди ночи. У нас есть основания полагать, что ее принудили к этому. С тех пор, как вы, без сомнения, слышали, пропали еще две девушки, обе в радиусе ста миль от нас. Нет никакого способа узнать, имеет ли исчезновение Кэмерон какое-либо отношение к ним, но я скажу вам вот что. Все эти девушки нуждаются в нас сейчас. Все в этой комнате и по всему округу, вдоль и поперек побережья. Я прошу вас зарегистрироваться, чтобы помочь с поиском. Вы работаете. Я понимаю. У вас есть жизни, но, может быть, вы выходите один раз в неделю днем с организованной поисковой группой. Может быть, вы рассылаете листовки со своего кухонного стола. Вы отвечаете на звонки, ходите от двери к двери, распространяете информацию.
— Некоторые из вас знают Кэмерон, но многие из вас — нет. Ее мама и папа — частные люди, и они держались особняком. Но даже если вы просто впервые видите Кэмерон на этих плакатах, я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели. — Он поворачивается к доске объявлений. — Кто-то причинил боль этой девушке. Мы не знаем кто, но теперь это наша проблема. Она — ребенок, и она заслуживает лучшего. Давайте убедимся, что она это понимает, хорошо? Давайте приведем ее домой.
Под последовавшие за этим бурные аплодисменты Трой Кертис встает и выходит на середину зала. Я едва узнаю его. Он выглядит на десять лет старше, чем когда я видела его в последний раз, бледный и деревянный, когда тянется к микрофону. Впервые я не замечаю в нем никакого высокомерия.
— Кэмерон — особенный человек, — говорит он, явно стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Она пришла к нам таким образом, когда ей было четыре года. Кажется невероятным, что кто-то когда-либо мог захотеть причинить ей боль. Любое подобное преступление против ребенка — это возмутительно. Любого ребенка. Она невинная девочка. Пожалуйста, помогите мне найти ее. — Его голос срывается от напряжения. — Я знаю, что она должна быть где-то жива. Я чувствую это. — Переполненный эмоциями, Трой передает микрофон Уиллу и возвращается в свое кресло, когда начинают подниматься руки и сыпаться вопросы. Я просматриваю лица поблизости в поисках Эмили, но ее здесь нет со своим мужем. В конце концов, она еще не готова.
* * *
К тому времени, как комната начинает пустеть, уже поздно. Я стою у входной двери, собираясь пойти и проверить Крикет, когда Калеб проходит мимо меня, направляясь к выходу. Я тянусь к его руке, чувствую, как напряженно он держит свое тело. Его плечи кажутся каменными, но в этом есть смысл. Он, должно быть, скрывает так много воспоминаний, так много боли.
— Я рада, что ты пришел, — говорю я ему.
— Я почти этого не сделал. Похоже, тебя все-таки втянули в это дело, да?
— Это казалось слишком важным, чтобы не делать этого. Свяжись с нами как-нибудь в ближайшее время, хорошо?
— Я бы хотел этого, — соглашается он.
Когда он уходит, появляется Тэлли.
— Мой муж, Сэм, — говорит она, ее лицо теплое и открытое.
Мужчина рядом с ней в инвалидном кресле моложе ее, лет тридцати пяти-сорока, коренной американец, с длинными черными волосами, собранными в аккуратный хвост, и теплыми темными глазами. Когда я навестила ее в Компче в тот день, я предположила, что она одинока, но теперь кажется очевидным, что это не так.
— Это детектив, о котором я тебе рассказывала, — объясняет она Сэму.
— Спасибо за работу, которую вы делаете, — говорит он. — Я могу помочь, отвечая на телефонные звонки или что-то в этом роде, но я также подумала, что, возможно, мог бы сделать свою студию йоги доступной для всех, кто хочет прийти и просто немного помолчать и подышать. Дети из школы Кэмерон. Кто угодно.
— Это так великодушно. Спасибо вам.
— Я занялся этим после несчастного случая, и это изменило мою жизнь. Сейчас я работаю со многими ветеринарами, с травмами спинного мозга, с людьми, у которых проблемы со связью между разумом и телом.
— Я не знаю, что это такое.
Он прищуривает на меня один глаз, его взгляд мягко упрекает.
— Травмы. Тело. Связь. Какая часть сбивает с толку?
— Сэм. — Тэлли смеется. — Веди себя прилично.
— Все в порядке. Это мило.
— Вот как он использует свои уловки, — говорит она. — Он может быть очень убедительным.
— Приходите на одно из моих занятий, — бросает Сэм.
— Видите? — Тэлли снова смеется музыкальным перезвоном.
Я говорю:
— Неужели так очевидно, что мне нужна помощь?
— Я думаю, вам понравятся люди, с которыми я работаю, — отвечает Сэм. — Они прошли через некоторые удивительные вещи, и они такие жизнерадостные. Они просто продолжают это делать.
— Что?
— Пытаться.
— 48-
Я уже на полпути к своей машине, когда Уилл догоняет меня, спрашивая, не последую ли я за ним домой выпить. Я никогда не была у Уилла, поэтому чувствую себя сбитой с толку, когда он выезжает из деревни и едет на юг по прибрежной дороге, не останавливаясь, пока мы не прибываем в Элк, пятнадцать минут спустя. Город — не более чем пятнышко на карте. В начале своей истории лесозаготовок это был процветающий город, но сейчас здесь живет менее пятисот человек в нескольких домах вокруг универмага «Элк» и закусочной «Куини», куда Хэп и Иден иногда приводили меня на завтрак по выходным.
Уилл паркуется в стороне от магазина. Побеленные ступеньки ведут к узкой двери с номером квартиры.
— Не знала, что там кто-то живет, — говорю я на темной улице, выпуская Крикет из машины.
— Я здесь недавно, — говорит он. — Должен предупредить тебя, что я давно не убирался.
Я следую за ним вверх по лестнице, Крикет идет прямо за мной, наблюдая за пространством между лопатками Уилла. Этот момент кажется немного слишком интимным, или, может быть, просто достаточно интимным, в зависимости от того, как упадет монета. На данный момент это продолжает переворачиваться внутри меня, вращаясь, как волчок, не приходя к ответу. Он открывает дверь и включает свет. Это однокомнатная квартира, простая и скромная. Никакого холостяцкого убожества в поле зрения. С другой стороны, он не холостяк.
— Когда ты съехал? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Там стоят один диван, журнальный столик, небольшой обеденный стол с одним открытым стулом, другой завален папками.
— Несколько месяцев назад. Бет считала, что так будет лучше для детей.
— Мне так жаль, Уилл.
Он покорно пожимает плечами.
Наблюдая за его лицом, я понимаю, что не была большим другом с тех пор, как приехала. Он явно не в порядке, но я никогда не пыталась спросить его, что происходит в его браке. Я едва чувствовала себя способной справиться со своими кризисами, не говоря уже о том, чтобы пригласить его. Но это было несправедливо или великодушно.
— Ты не хочешь рассказать мне об этом?
— Честно говоря, не уверен, что у меня хватит сил… — Его лоб на мгновение морщится, прежде чем он стряхивает с себя эту мысль или чувство и поворачивается к холодильнику, доставая початую бутылку водки. После той ночи, что мы провели, наверное, не самая лучшая идея начинать пить неразбавленный алкоголь. Я также знаю, что в последнее время слишком сильно пристрастилась к алкоголю, но по какой-то причине я не могу заставить себя произнести ни одну из этих вещей вслух, когда он подходит с нашими напитками, двумя крепкими порциями со льдом.
— Что получилось из твоей поездки в Гуалалу? — спрашивает Уилл.
— Не так уж много. Карен тоже была довольно осторожна со мной, но я все равно думаю, что у этих двух девушек больше общего, чем кажется со стороны. Помнишь, когда Карен рассказала тебе и Денни, как Шеннан начала вести себя сексуально в каком… шестом классе? Это явный признак прямо здесь. Никто в таком возрасте не делает минет в ванной по собственному желанию, Уилл. Желание не имеет к этому никакого отношения. Секс не имеет к этому никакого отношения. Она работала над каким-то эмоциональным мусором, независимо от того, знала она это или нет.