Она крутит ложечкой в вазочке для мороженого, и я вдруг осознаю, что ляпнул что-то не то.
– Что? Почему ты так на меня смотришь?
– Я из известной семьи, Расс. Даже, можно сказать, из знаменитой. Эльза – звезда светской хроники, о ней постоянно пишут в таблоидах, а папа известен по всему миру благодаря «Фенриру», так что очень многие знают, кто я. Кроме того, у родителей был очень громкий публичный развод.
На момент знакомства с Авророй я не осознавал, что она имеет ко всему этому какое-то отношение, но смутно помню, как много лет назад мама следила за каким-то судебным процессом.
– Ой, я никогда не думал в таком ключе.
– Ну да. Не скажу, что часто встречаю каких-то папарацци. В основном меня оставляют в покое, если я умышленно не привлекаю внимания, но я никогда не смогу гарантировать конфиденциальность человеку, с которым встречаюсь. Даже друзьям не могу гарантировать.
Поверить не могу, что именно это мне никогда не приходило в голову. Я пытаюсь придумать ответ, но ничего не выходит. Меня спасает хозяин кафе-мороженого, который обслуживал нас. Подходя к нашему столику, он спрашивает:
– Это вы открываете стрип-клуб?
Глава 26Расс
– Никогда не видел, чтобы человек, у которого определенно был сегодня секс, выглядел таким несчастным.
Услышав слова Ксандера, я понимаю, что витаю в облаках.
– Секса у меня не было, но постараюсь взбодриться. Прости, дружище.
После того как утром вся столовая хором пропела мне «С днем рождения», Ксандер объявил, что мы поедем осматривать достопримечательности Мидоу-Спрингс. Я сказал, что уже был там и смотреть особо нечего, но Ксандер проявил настойчивость, заявив, что они с Рори установили надо мной совместную опеку и я не могу не поехать с ним, если вчера уже был там с ней.
Обычно в свой выходной я кручусь поблизости от Рори, но после нашего вчерашнего разговора об известности и личной жизни несколько часов разлуки не помешают: нужно поразмыслить на свежую голову. Рядом с Авророй я не могу нормально думать, а надо бы снова начать пользоваться мозгами, чего я в последнее время не делал.
Перед возвращением в лагерь мы с Ксандером решили перекусить бургерами в «Пьяном утенке» – единственном в городе баре. Пока мы едим, я слушаю вполуха, погрузившись в собственные мысли.
– Я почти уверен, что секс на день рождения прописан в Конституции, – шутит он, и я давлюсь газировкой. – Ха, вот я тебя и рассмешил, несчастный. Так что происходит? Расскажи дяде Ксану.
– Ты назвал себя дядей Ксаном?
– Ну не могу же я назваться папочкой Ксаном. Я хорошо улавливаю настроение. Давай колись, какая муха тебя укусила?
Моя первая инстинктивная реакция – развернуть разговор на сто восемьдесят градусов и перевести на самого Ксандера, но, наверное, неплохо узнать его мнение. Мы уже несколько недель живем вместе, и он хороший парень.
– Размышляю, не расстаться ли мне с Авророй.
– Да ты врешь, – отвечает он, следя за моей реакцией. – Скажи, что пошутил.
– На этой неделе нас чуть не застукали. Я открыл дверь в тот момент, когда появилась Дженна. Приди она на две минуты раньше, она бы застала… Ладно, это неважно, застала бы меня за таким занятием, что отправила бы домой.
– Когда двое прячутся, и их чуть не ловят на месте преступления… Да, так обычно и бывает, братан. В этом половина веселья, да и вообще, с чего беспокоиться, что тебя отправят домой? Смена почти закончилась, а твой друг сказал, что ты всегда можешь переночевать у него. Думаешь, я поверю, будто ты боишься, что вас застукают? Нет, в чем настоящая причина?
Ксандер прав, надо отдать ему должное. Я определенно расслабился после того, как друзья посоветовали не бояться, что меня уволят, а Джей-Джей пообещал прикрыть, если мне понадобится какая-то отмазка не жить дома, пока не начнутся занятия в колледже и тренировки.
– Я когда-нибудь говорил тебе, что не хочу играть на профессиональном уровне?
Ксандер кладет бургер, вытирает руки и рот салфеткой и наклоняется над столом.
– Нет, не говорил. Почему? И какое отношение это имеет к Рори?
– Я не хочу известности. Не хочу, чтобы чужие люди рылись в моей жизни, не хочу привлекать внимание публики. Это мой худший ночной кошмар. Я не настолько люблю хоккей, чтобы отказываться от приватности.
– Ну ладно, и что?..
– А она уже знаменита. Я гуглил ее вчера вечером, нашел кучу инфы о ее семье, даже ее фото с Эмилией. Это просто уже слишком. Я знал про ее отца, но, оказывается, не знал, насколько все серьезно. Потому что Рори – такая, какая есть, и я забыл, что за пределами лагеря у нее другая жизнь.
– Другая жизнь, от которой она сбежала сюда, – Ксандер отпивает пива. Я никогда еще не видел его таким серьезным. – Мне нужно знать, понимаешь ли ты, как дико звучит то, что ты сказал, и тебя просто нужно подбодрить, или же ты искренне в это веришь. Потому что я могу помочь справиться с небольшим кризисом от того, что отношения становятся слишком серьезными, но если ты правда думаешь, что должен порвать с ней, тогда я пас.
– Ты считаешь меня сволочью?
Ксандер пожимает плечами. Явно хочет сказать «да», но он слишком хороший друг. Наверное, я и правда сволочь, но жизнь не была ко мне добра. Трудно думать о хорошем, когда оно случается так редко по сравнению с прочей дрянью.
Ксандер вздыхает.
– Я думаю, ты создаешь себе проблемы на ровном месте. Вспомни любую знаменитость, у которой есть незнаменитая девушка, парень, лучший друг, да кто угодно. Расскажи мне о них что-нибудь скандальное. Вспомни какой-нибудь страшный секрет, который они не хотели бы никому выдавать, но который все равно стал известен всему миру.
Мне ничего не приходит в голову.
– Ага, не можешь вспомнить, потому что людям на них наплевать. Ты думал о том, чтобы бросить друзей, которые сейчас играют в профессиональных клубах? Твоих знаменитых друзей?
Мне никогда не хотелось разорвать дружбу с Нейтом или Джей-Джеем.
– Мне такое и в голову не приходило.
– У тебя ведь брат музыкант? Что будет, если он станет мегазнаменитым? Ты окажешься на месте Авроры, в точно такой же ситуации. Она тебе в самом деле нравится, а смотрит на тебя так, словно души в тебе не чает. Так что будь с ней и не парься.
Меня словно окатили холодной водой. Я никогда не хотел отказываться от того, как она смотрит на меня.
– Ты прав, дружище. Не знаю. Наверное, я просто запутался в чувствах.
– Все в порядке. Чувства – это хорошо. – Он достает телефон, смотрит на экран и снова убирает его в карман. – Если будешь думать о плохом, ни к чему хорошему это не приведет. Кстати, ты ведешь себя как дурак, потому что между вами дикая химия. Она чудесная. Ты тоже. Готов поспорить, секс…
– Следи за языком…
– Боже, ты так ее оберегаешь. Но я останусь при своем мнении. Нет ничего хуже, чем отказаться от человека, который делает тебя счастливым. Не то чтобы ты должен жениться, но, как я понимаю, со временем это не пройдет. Да и разве она больше не стоит риска?
– Я никогда не говорил, что Аврора не стоит риска. Я хочу ее. Она так сильно мне нравится, что, черт побери, не могу понять, как это произошло. Но одно то, что я хочу ее, не значит, что я ее заслуживаю. Я просто… Не знаю. Я не понимаю, что говорю.
Ксандер допивает пиво, я отхлебываю свою газировку, злясь на себя.
– Как ты считаешь, – спрашивает он, – ты достаточно хорош для нее?
– Что?
– Что слышал. – Ксандер ставит локти на стол и опирается на руки. – Что тебя пугает, если ты говоришь «заслуживаю ли»? Ты об этом беспокоишься? Что в будущем у вас все станет серьезно и потому нужны дебаты, чтобы решить, заслуживаешь ли ты ее?
– Господи боже, я до сих пор об этом даже не думал.
Вот еще один повод для беспокойства.
Ксандер закатывает глаза.
– Ответь на мой вопрос, чувак. По твоему мнению, достаточно ли ты хорош для Авроры?
Хотеть ее, иметь ее и чувствовать, что я ее заслуживаю, – это три разные вещи.
– Нет, недостаточно. Я неудачник.
– Это твоя проблема, раз ты такой пессимист. Вот что я тебе скажу, Каллаган, без балды и не щадя твои чувства: ты достаточно хорош. Чем скорее ты в это поверишь, тем скорее мы сделаем вид, что этого маленького кризиса никогда не было. Надо доверять мирозданию, чтобы оно позволило тебе быть счастливым. А иначе, если ты бросишь Аврору, когда вконец испугаешься этого дерьма, тогда да, нужно порвать с ней сейчас, когда все только начинается. Она не заслуживает, чтобы с ней так поступили.
– А если я сначала все испорчу?
Он опять закатывает глаза.
– Да что ж тебе так нравится себя наказывать? Ты не неудачник. Тебе двадцать один, и ты один из самых хороших и уравновешенных парней, каких я знаю. Мы друзья, так что возьмись за ум, и я не буду на тебя обижаться. А вот она будет, если ты порвешь с ней и передумаешь, когда поймешь, что облажался.
Вот блин. Я тру челюсть, чувствуя себя бо2льшим придурком, чем до этого разговора.
– Нотацию в день рождения тоже включат в Конституцию?
– Прекрати вести себя как идиот, и я не буду пичкать тебя своей мудростью. Ну давай, именинник, допивай. Девушка, которая помешана на тебе, написала, чтобы мы тащили свои задницы обратно в лагерь.
Я допиваю газировку.
– Не знал, что Рыбка умеет писать сообщения.
По пути в «Медовые акры» я размышляю над словами Ксандера. Радио играет на такой громкости, что разговаривать не нужно.
Отметившись на стойке регистрации, мы направляемся в развлекательную зону, где проходят вечерние мероприятия. Ксандер начинает рассказывать про спасателя, который, как он на семьдесят пять процентов уверен, следит за ним, когда мы водим детей на озеро. Из него так и льется неиссякаемый поток анекдотов, что необычно для Ксандера, и это вдруг заставляет меня остановиться и спросить:
– Там что, будет торт?
Ксандер тоже останавливается и пожимает плечами с застенчивым видом.