— В кого? В кого-то из деревенских?
— Да нет. Местных она всех знала как облупленных. Шалопаи одни, в кого тут влюбляться? Не в Игоря же, — он кивнул в ту сторону, где угадывался дом соседа — любителя ню. — Хотя Игорь и старше ее был сильно. Но не в нем дело. В общем, тут у нас на месте коттеджного поселка пансионат обкомовский был. Вот там и отдыхал какой-то местный бонза с семьей. Женой и сыном. Вот за того сына и вышла война между Женькой и еще одной местной дивчиной, Катькой звали. Их дом — тот, что сейчас заколоченный стоит. В общем, парня она этого добивалась так, что глазам было больно смотреть. Сам-то я не видел, мать потом рассказывала. А ему, вишь, Женька в душу запала. С месяц они тут женихались на глазах у всей деревни. Уж такая любовь была, что куда там. А потом случилось то, что случилось. Женька с обрыва сиганула. Тут, чуть подале, за коттеджами, лес сосновый начинается, раньше там как раз обкомовская территория была, а за ней обрыв. С него и взрослые-то нырять не рисковали, вот где течение сумасшедшее, да еще и круговороты под водой — омут, чистый омут, затянет, и оглянуться не успеешь! Вот она оттуда и сиганула. А парень-то ее назавтра и повесился. То ли с тоски, то ли вину какую за собой чуял — это мне неведомо.
Юлька почувствовала, что у нее начинают слипаться глаза. Часы на телефоне показывали уже начало двенадцатого. Ну надо же, совсем она тут теряет чувство времени!
— Надо спать идти, Николай Дмитриевич, — виновато сказала она. — Поздно уже.
— Так и пошли. — Он послушно натянул брюки. — Ты учти, красавица, я завтра с утреца в командировку уеду. Кран гоним на стройку в соседнюю область. Вернусь поздно, так что шашлыков завтра не будет.
— Да вы что, Николай Дмитриевич! — Юлька даже руками всплеснула. — Я, конечно, и так нахалка, что пользуюсь вашим добрым расположением, но ведь не настолько!
Смеясь, они добрели до дороги и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи, каждый в свой двор. Из-за забора Василия Васильевича и Светланы Капитоновны раздавался гул голосов, видимо, у них были гости. Впрочем, никакого значения этот факт не имел. Дома Юлька переоделась в любимую пижаму, любовно подумала, что протопленный с утра дом вечером гораздо уютнее стылого, выбежала ненадолго во двор, чтобы повесить сушиться купальник.
Сытая и разморенная событиями дня Жужа плюхнулась на приготовленную для нее подстилку из старого одеяла, блаженно закрыла глаза и тут же уснула, задышав ровно и спокойно. В Юлькином доме и Юлькиной жизни она освоилась как-то быстро, словно всегда была именно ее собакой. Впрочем, Юлька ничего не имела против.
Она погасила свет, улыбнулась заглядывающей в окошко луне, стоящей где-то над рекой. Прислушалась к звукам упавшей на деревню ночи, втянула носом особый воздух, пахнущий рекой, сеном, пылью, луговыми цветами, пирогами и совсем немного псиной, закрыла глаза, представила, что вот так пройдут ее ближайшие два, а то и три месяца, счастливо улыбнулась и тут же уснула, упав в глубокий и ровный сон.
Проснулась она внезапно. Последнее время из-за предстоящего развода Юлька спала плохо, просыпаясь по несколько раз за ночь от каких-то внутренних мыслей, тревожных и смятенных, но в этот раз причина пробуждения крылась где-то вовне.
То ли с улицы через приоткрытое окно доносился какой-то шум, то ли… Звук, разбудивший ее, повторился, и шел он вовсе не с улицы, а с чердака. Там кто-то ходил. Шаги были тихими, еле слышными, словно тот, кто был наверху, всеми силами старался не шуметь.
Юлька вспомнила, как пару часов назад отчаянно лаяла Жужа, впрочем, сейчас мирно спящая в ногах на кровати. Вот ведь чертовка, когда и залезла! Тогда собачка словно реагировала на присутствие во дворе кого-то постороннего, и вот теперь — эти шаги. Юльке стало страшно. Одинокая женщина в отдельно стоящем доме. С одной стороны — заброшенный участок, на котором никто не живет. С другой — неприятные соседи. Хоть закричись, вряд ли кто-нибудь прибежит на помощь. Ну почему, почему она не догадалась записать телефон Николая Дмитриевича!
Шорох на потолке повторился, и снова стало тихо. Сердце у Юльки колотилось часто-часто, руки стали липкими от охватившего ее ужаса. Что нужно этому человеку наверху? Кто он? Вор? Но у нее совершенно нечего красть, кроме драгоценного ноутбука. Насильник? Просто бездомный, которому негде переночевать?
Юлька соскочила с кровати, не включая свет, надела поверх пижамы висевшую на стуле олимпийку, зачем-то натянула капюшон. Сунула под мышку Жужу, а под вторую — свой макбук, вставила ноги в балетки, вдохнула полной грудью, как перед прыжком в холодную воду, выскочила в сени и опрометью бросилась к входной двери.
Та, естественно, была заперта, перед сном Юлька собственноручно задвигала засов, и это обстоятельство немного успокоило ее. Хотя, может быть, когда она вернулась от соседа, злоумышленник уже находился в доме? Ночная трава была влажной от росы. Юлька пулей промчалась по дорожке, рванула калитку, выскочила на пустынную дорогу и бросилась к дому наискосок, где жил Николай Дмитриевич, затарабанила в дверь. Жужа, словно чувствуя бушующую в хозяйке панику, тихо тявкнула, впрочем, не очень уверенно.
В доме было тихо, потом зажегся свет в окнах, по доскам пола прошлепали босые ноги. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел заспанный Николай Дмитриевич, слава богу, успевший натянуть спортивные штаны. Второй «обнаженки» за день трепетная Юлькина душа могла и не выдержать.
— Ты что тут? — удивленно спросил сосед и тут же нахмурился. — Случилось что?
— У меня на чердаке кто-то есть! — выпалила Юлька трясущимися губами. — Я проснулась оттого, что наверху кто-то ходит. Я побоялась сама идти смотреть, кто.
— И правильно побоялась. — Николай Дмитриевич исчез в дверном проеме, но через пару мгновений появился снова, обутый в пляжные тапки и натянувший футболку. В руках он держал ружье. — Сейчас вместе посмотрим.
По такой же тихой и сонной улице они вернулись в Юлькин дом, поднялись по лестнице, ведущей на чердак. Тихо и сумрачно было там, лишь светила в тусклое оконце стоящая над рекой луна. Юлька мимоходом подумала, что окно надо бы помыть. Николай Дмитриевич щелкнул выключателем на стене, неровный свет, такой же тусклой, как оконное стекло, лампочки залил плотно заставленное барахлом помещение. Но никого, кроме них двоих, в нем не было.
Юлька обескураженно посмотрела на соседа.
— Мне же могло почудиться, — пробормотала она. — Может, тот, кто тут шуровал, понял, что я отправилась за подмогой, и убежал?
— Может быть и так. — Николай Дмитриевич выглядел так спокойно и расслабленно, словно его и не подняли с постели (Юлька покосилась на командирские часы на руке соседа, сообразив, что телефон свой впопыхах забыла внизу) в два часа ночи. — А может и по-другому. Так-то у нас деревня мирная и спокойная. Тут отродясь никаких злоумышленников не водилось. Я, конечно, не хочу тебя пугать еще больше, но мне кажется, что тебя разбудили мыши.
— Мыши? — озадаченно переспросила Юлька.
— Ну да, в ночной тишине звуки стократ усиливаются, да ты еще и спросонья была. Мыши тут шуровали, в завалах этих, сундуках да коробках. А ты эти шорохи за шаги приняла.
— А почему я должна испугаться еще больше?
— Потому что женщины мышей боятся.
— Ну, наверное, я не женщина, — мрачно сказала Юлька. — Мыши мне по барабану, если честно. У меня-то сердце в пятки ушло, поскольку я решила, что ко мне кто-то влез. А мыши пусть живут, мне не жалко. Бояться людей надо.
— Бояться никого не надо, — рассудительно заметил Николай Дмитриевич, — равно как и жить с мышами в доме. Они у тебя все запасы пожрут и мебель попортят, так что в город поеду — привезу тебе мышеловку. А сейчас давай я весь дом обойду, чтобы тебе спокойнее было, а потом запрешь за мной и спать ляжешь. Лады?
— Лады, — согласилась Юлька. — Вы уж извините меня, что вас понапрасну взбубетенила.
— Не помру, — успокоил сосед. — Мужчины, к твоему сведению, для того и существуют, чтобы решать женские проблемы.
До недавнего прошлого Юлька считала точно так же, хотя в последнее время ей стало казаться, что мужчины эти проблемы, наоборот, создают. Впрочем, думать про это было категорически нельзя.
Проводив соседа, она снова улеглась в постель, наконец-то избавившись от ноутбука под мышкой и пристроив в ногах Жужу. Собака благодарно посмотрела на нее и тут же уснула. Юлька же лежала без сна, дрожа от пережитого нервного потрясения. Хорошее настроение, с которым она вечером ложилась спать, исчезло без следа. Неужели еще несколько часов назад она радовалась тому, что ей предстоит провести здесь два-три месяца? Сейчас эта мысль казалась пугающей и безысходной.
Снова накатила волна обиды на мужа. Ну как, как он мог допустить, чтобы их жизнь полетела под откос?! Ведь это по его вине она сейчас дрожит в кровати, совсем одна в чужой, враждебной атмосфере, далекой от привычного домашнего уюта! Почему она вынуждена обращаться за помощью к совсем постороннему, незнакомому, пусть даже и очень хорошему человеку? И сможет ли она когда-нибудь снова начать доверять мужчине, если ему меньше шестидесяти? На все эти вопросы у нее не было ни одного ответа.
За нерадостными мыслями она и сама не заметила, как уснула, а проснувшись утром, обнаружила, что от черных ночных мыслей не осталось и следа. Солнце заливало комнату, из окна доносилось чириканье птиц, Жужа скребла входную дверь, смотрела смущенно, словно намекая недогадливой хозяйке, что ей нужно выйти по важным собачьим делам. Юлька засмеялась, вскочила с постели, отперла входную дверь, выпустила собаку во двор и сама вышла на крыльцо, вдыхая аромат второго в ее жизни деревенского утра. Пахло хорошо.
За забором копошилась Ирина Сергеевна, Юльку она не видела, а та первой здороваться не стала. Усевшись на крыльце и рассеянно поглаживая подбежавшую Жужу, видимо, уже справившую свои естественные надобности, Юлька начала планировать в голове сегодняшний день. Она всегда жила по плану и в деревне отступать от своих привычек не собиралась. Итак, что первым делом — завтрак или утреннее купание? Прислушавшись к себе, она поняла, что организм настойчиво требует первую чашку кофе. Значит, завтрак. Интересно, принесет ли Анна Петровна обещанное молоко, и если да, то когда? Если скоро, то можно сварить овсяную кашу — и для себя, и для Жужи. Потом нужно немного поработать, чтобы запланированный на сегодня объем работы не висел тяжким грузом, а потом сходить на пляж, тот самый, деревенский, о котором рассказывал Алексей Кириллович, продавая дом. Само слово «пляж» вызывало у нее легкую иронию, поскольку откуда взяться в деревне настоящему пляжу, но сходить посмотреть было можно.