Однако их поход оказался напрасным. Как сообщила хмурая Ольга Прокопьевна, сегодня днем Виктор съехал из снимаемой им комнаты, чтобы вернуться в Москву.
— Что, и этого в розыск? — спросил Василий Васильевич у Олега.
— Получается, что да, — ответил тот. — С большой долей вероятности убийца именно он. Хотя, если честно, что-то тут у нас не клеится.
В доме было очень душно. Открытые окна не приносили облегчения, потому что с улицы не доносилось ни малейшего дуновения ветра. Белые занавески, выстиранные и накрахмаленные Юлькой, не шевелились, поникнув на держащей их веревочке. Лежа на своем диване, Юлька пыталась вдохнуть побольше воздуха, но не могла.
Душа у нее была не на месте. Присутствие Олега она ощущала физически, всей кожей, хотя с вечера он, посмотрев на ее напряженное лицо, усмехнулся легонько и, попросив простыню, чтобы накрыться, ушел спать на ложе, сооруженное ею на сеновале. Сейчас их разделяли комната, дверь, коридор, еще одна дверь и пространство хоздвора, и все равно Юльке казалось, что она слышит, как муж ворочается с боку на бок, не в силах заснуть. Она была уверена, что ему не спится, так же как и ей.
В течение всего сегодняшнего дня, выдавшегося чрезмерно суматошным, у нее не было ни минуты на то, чтобы обдумать сказанные Олегом слова, зацепившие ее, прочно засевшие в сознании, но требовавшие отдельного серьезного осмысления. Однако было явно не до того. Сейчас все тревоги, начавшиеся в тот момент, когда она увидела Олега стоящим над ее раскорячившимся телом, продолжившиеся, когда она осознала, что Джемма Джентиле — это Женя Ракитина, девочка из найденного дневника, и закончившиеся осознанием того, что они, кажется, вычислили убийцу, были позади, и фраза мужа нахально всплывала в голове, не давая заснуть.
В тот момент, кажется, Василий Васильевич за что-то ее похвалил, а Олег ответил очень странно, сказав: «С синтезом у нее не очень. Факты она собирает хорошо, выводы делает в корне неверные. А так — да, молодец, конечно». Что он имел в виду, говоря о том, что Юлька умеет собирать факты, но делает неверные выводы? Совершенное в Сазонове преступление или то личное, что оставалось недоговоренным между ними? Юлька тяжело вздохнула.
События двухмесячной давности, в результате которых она оказалась в Сазонове, вспоминать не хотелось. Они причиняли боль, острую, режущую, от которой хотелось свернуться в клубок, зажав руками живот. Когда-то давно, в детстве, у Юльки был аппендицит, и боль, которую она тогда испытывала, была очень похожа на ту, которую причиняла ей неверность Олега.
Она покрепче зажмурилась, словно сдерживая слезы, еще раз глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, вцепилась руками в край одеяла, вызывая в памяти картину, которую до этого оттуда отчаянно гнала. Двадцатое мая, теплый, уже почти летний день, украшенный кружевом первой зелени, нежной, робкой, стыдливой, как девица на выданье. Только что кончился сильный дождь, практически ливень, но асфальт почти высох, и Юлька идет по улице, сдерживая себя, чтобы не пуститься вприпрыжку, так ей хорошо от предвкушения скорого лета.
Она только что закончила работу над важным заказом, ей выплатили большую премию, и она уже придумала, как именно ее потратит. Купит мужские наручные часы, именно такие, о каких мечтает Олег, а еще бутылку шампанского, самого сухого, то есть брют. И вечером, когда муж вернется с работы, вручит ему свой подарок, и они будут пить ледяное шампанское, колкое и шипучее, целоваться, смотреть какое-нибудь хорошее кино, а потом займутся любовью, и, может быть, именно в эту ночь у них получится, чтобы был ребенок.
Тогда она действительно зашла в дорогой магазин, торгующий швейцарскими часами, и долго выбирала модель, придирчиво расспрашивая продавца о ее преимуществах, а потом купила шампанское в супермаркете напротив. И еще ананас. Большой, тоже колючий, он одуряюще пах, так что Юльке казалось, что на нее оборачиваются прохожие, и тут ей позвонил Олег и сказал, что его оставляют на внеплановое ночное дежурство.
Мечты разбились, как оконное стекло, в которое со всего маху запулили футбольный мяч. Юльке даже плакать захотелось от огорчения, что не будет ни совместного вечера перед экраном телевизора, ни пузыриков шампанского, ударяющих в нос, ни сладкой любовной истомы. Коробка с часами, большая, красиво упакованная, оттягивала руку, и Юлька вдруг решила, что не даст обстоятельствам испортить задуманный ею праздник.
Сейчас она зайдет к Олегу на работу, подарит ему часы, поцелует и отправится домой, ждать, как и положено верной и любящей жене. И откроет шампанское, и посмотрит кино, и не будет ныть и жаловаться, потому что Олег любит свою работу, а она, Юлька, любит Олега и не будет устраивать сцен и скандалов.
В городском УВД дежурил знакомый парнишка, который вместе с другими коллегами иногда приходил к ним в дом, поэтому Юльку пропустил, не став звонить Олегу по внутреннему телефону. Куда идти, она знала.
Лифт поднял ее на третий этаж, выйдя из него, она завернула за угол, издали помахала рукой Сане, Олегову другу и напарнику, не очень, правда, поняв, почему при ее появлении он странно выпучил глаза и дернулся, словно пытаясь ее остановить. Может, что-то хотел сказать. Мысль о том, как обрадуется Олег ее подарку, не оставляла места никаким другим мыслям, поэтому Юлька не стала думать над странностями Саниного поведения, а дошла до Олеговой двери, рывком открыла ее и вошла.
Несмотря на яркий, солнечный, почти летний день, в комнате царил полумрак. Шторы отчего-то оказались задернутыми, и первым делом Юлька испугалась, что Олег заболел. Когда муж простужался, у него наступала резкая непереносимость яркого света, и, пока температура не падала, нужно было держать шторы задернутыми.
Уже потом Юлька увидела распростертую на рабочем столе мужскую фигуру со спущенными штанами, поверх которой сидела прекрасная амазонка, фигуристая, длинноволосая блондинка, ритмично двигающаяся в такт тихо играющей музыке. Девушка была обнажена, и когда она обернулась на звук открывающейся двери, Юлька увидела ее большие, очень красивой формы обнаженные груди, которые мяли мужские пальцы.
Торс и лицо лежащего мужчины были скрыты прекрасной незнакомкой, ноги в спущенных брюках могли принадлежать кому угодно, поскольку брюки были форменными, в таких ходила половина управления, но вот ботинки… Ботинки Юлька узнала бы из тысячи. Они вместе покупали их в маленьком магазине испанской обуви ручной работы, спрятавшемся на одной из узких улочек города Бланеса, где в прошлом году были в отпуске.
Ботинки были из мягкой кожи и очень дорогие, Олег вряд ли согласился бы потратить на себя такие деньги, но, во-первых, на ботинки была большая скидка, а во-вторых, они как-то сразу запали ему в душу, и он примерил их не один, а целых три раза, и все держал в руках, словно не в силах с ними расстаться, и Юлька уговорила их купить.
Скидка была связана с небольшой царапиной, почти незаметной, и сейчас Юлька смотрела на эту царапину, не в силах отвести от нее глаз. Мужчина, лежащий на столе, был ее мужем. И на нем, как на спортивном снаряде, скакала знойная красотка, бесстыдно подставившая под его жадные пальцы свои роскошные груди.
Юлька попятилась, мужчина на столе попытался встать, выбраться из-под своей любовницы, но видеть его глаза было сейчас выше Юлькиных сил, поэтому она опрометью бросилась вон из кабинета, слетела по лестнице, как будто за ней гнались, и выскочила на улицу мимо изумленного дежурного. Кто-то кричал ей вслед, по крайней мере, она точно слышала свое имя, но не остановилась и не оглянулась, не в силах сейчас никого видеть.
Вечер и ночь она провела у подруги Веры, выключив телефон. Понимала, что пойманный с поличным изменник будет ей звонить. Вере она к телефону подходить тоже запретила. Та послушалась, потому что спорить с Юлькой было, в общем-то, делом неблагодарным. Назавтра, включив телефон и обнаружив десять непринятых звонков от Олега, она написала ему СМС с просьбой забрать свои вещи до конца сегодняшнего дня.
Он в ответ спросил, не считает ли она нужным с ним поговорить, но Юлька не ответила, потому что вступать в переговоры нужным не считала. Измена была предательством, предательство прощать нельзя, и обсуждать тут нечего. К вечеру муж сухо информировал ее, что уезжает на две недели в Москву, на учебу, и что, когда он вернется, они во всем разберутся. По сухости тона Юлька с изумлением поняла, что он еще на нее и обижен. И это вместо того, чтобы мучиться угрызениями совести.
За две недели, которые длилось его отсутствие, пришедшееся очень кстати, она врезала в дверь новые замки, договорилась на работе о том, что переходит на удаленку, сообщила родителям, что разводится, и купила дом в деревне Сазоново, куда и уехала жить и зализывать раны.
Она знала, что Олег будет ее искать, потому что он не так легко расставался с тем, что считал по праву своим, однако надеялась, что мама и Вера ее не сдадут. Сдали, причем обе! Никому нельзя верить! Появление Олега нанесло такой удар по нервам, что стало ясно со всей очевидностью: они до сих пор оголены, и побег в глушь, а также разыгравшийся здесь детектив ничего не дали, ничего не решили. Борьбу за свои честь и достоинство нужно начинать заново.
Впрочем, вернувшийся Олег быстро поставил на место перевернувшуюся было с ног на голову жизнь. Нашел золото, разобрался с тайнами Джеммы и Василия Васильевича, вывел на чистую воду противного Виктора. Вот только ей-то теперь что с ним делать?
Глядя на мужа, такого родного, уверенного в себе, спокойного и обстоятельного мужа, каким она знала его уже больше десяти лет, Юлька со всей отчетливостью понимала, что не смогла его разлюбить, да и не сможет, наверное. Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни. Человеком, которому она привыкла доверять, и без этого доверия жизнь казалась невозможной, немыслимой.
Лежа сейчас в кровати, Юлька вспоминала рассказ Джеммы о том, как после предательства Вадима она пыталась все забыть, склеить, но не смогла. Если это не получилось у семнадцатилетней напуганной девчонки, пережившей большое потрясение и оставшейся одной в совершенно чужом, враждебном, огромном городе, то и у Юльки тоже не получится.