Я в шоке наблюдаю, как моя рука выводит эти слова на бумаге. Как будто мне кто-то диктует – или приказывает?
Зачем этой главе нужно дать название и отделить ее от остальных?
Я не имею ни малейшего понятия, но я точно знаю, что эта часть моего повествования настолько преисполнена глубины, мрака и напряжения, как ни одна другая.
Я одновременно словно уменьшилась и увеличилась. Я начинаю понимать, почему мозги других людей иногда протухают, как яйца, и они даже не замечают перемен. Сегодня ты Флавия де Люс, а завтра нет, и, возможно, ты, как пещерный человек, миллиарды лет будешь ждать эволюции, пока не узнаешь, кто ты есть.
Знаю, что я уже не та девочка, которой была когда-то, и не понимаю, кто я теперь. И если говорить начистоту, то даже не уверена, кем была. Я словно канатоходец, балансирующий на краю глубокой, но невидимой бездны.
Все это чертовски меня фрустрирует!
То ночное происшествие на американской базе в Литкоте сверкнуло, словно молния во мраке, осветив нечто невидимое и неожиданное, и я до сих пор не понимаю, это благословение или проклятие.
При воспоминании о тех событиях у меня бегут мурашки по коже и одновременно я испытываю необъяснимое чувство гордости и удовлетворения.
Но я попробую все рассказать по порядку.
Шел дождь, та разновидность холодного, мелкого, непрекращающегося дождя, перемежающегося вспышками молний, которая столетиями вытачивала из британцев то, кем мы стали: отважных и дерзких людей, дрожащих в мокрых ботинках.
Как было договорено, Карл заехал за мной в Букшоу в полночь и отвез в Литкот, практически не разговаривая по дороге. Я задумалась, может, он уже пожалел о своем решении? Что бы ни было причиной, он выглядел подавленным, сидя за рулем джипа, подпрыгивавшего на грязной дороге между изгородями, и только время от времени оглядывался, проверяя, на месте ли я, и как будто каждый раз разочаровываясь фактом моего присутствия. Он был словно не со мной.
На военно-воздушной базе Карл провез меня через охрану, откуда нам помахала фонариком безмолвная фигура в черном плаще, видимо, их приятель Смитти или другой пособник, потом высадил меня в тени ближайшего здания, которое я приняла за ангар.
Чересчур легко.
Часто ли «легко» предшествует катастрофе? Теперь я склонна думать, что да, пусть это и попахивает суевериями.
– Помни, – сказал Карл, – мы тебя не знаем. Ты сама по себе.
И когда я выгрузилась из машины на мокрый асфальт, он добавил:
– И не бери деревянных пятаков[34].
Потом его джип внезапно зарычал и скрылся в темноте.
Не знаю, как долго я стояла во мраке, прижимаясь к стене нависающего ангара, боясь пошевелиться и боясь оставаться на месте. После того, что показалось мне вечностью, я услышала шорох мокрых шин по асфальту.
Это возвращается Карл или он бросил меня? Или его обнаружили и ему пришлось бежать? Или это караульный, человек в темном плаще, которого я приняла за Смитти?
Но что, если это кто-то другой? Другой караульный?
Я заставила себя закрыть глаза. Если кто-то заметит белки моих глаз, то получу пулю в голову. Насколько помню, караульных выбирают за меткость, а не доброту.
Сильнее вжавшись в стену и надеясь слиться с ней, я взмолилась неведомо кому, чтобы меня не выдала внезапная вспышка молнии.
Я задержала дыхание.
Звук шагов внезапно остановился, потом приблизился и снова замер.
Я не осмеливалась открыть глаза.
– Кто здесь? – послышался извечный вопрос. В голосе был заметен американский акцент.
Что мне оставалось? Сказать: «Это я» – жалко и недостаточно.
– Друг, – ответила я почти инстинктивно и открыла глаза. Меня сразу же ослепил луч настолько мощного фонаря, как будто его заправили дистиллированным солнечным светом.
Я подняла руки, защищаясь от яркой вспышки. Думала взмолиться о пощаде, но луч медленно двинулся от моих глаз к мокрому, испачканному плащу.
Должно быть, в своем мешковатом наряде не по размеру, висевшем на плечах, словно грозовое облако, я представляла то еще зрелище. Запах синтетической резины вызывал удушье, а под импровизированной палаткой из подмышек стекал неприятный холодный пот.
Мне в голову пришла фраза «Тайный агент», и в параллельном мире я была уже мертва.
– Приблизиться для опознания, – скомандовал часовой, и я сделала маленький шаг вперед.
Я знаю, что следующим шагом будет установление личности, и чуть не сказала, что я друг Карла и Ринзо, но поняла, что этим самым надену петлю не только на свою шею, но и на их.
– Меня зовут Флавия де Люс, – произнесла я медленно и очень четко. – Живу в Букшоу в Бишоп-Лейси, я дочь полковника Хэвиленда де Люса.
Воцарилось долгое молчание, и свет фонаря снова вернулся к моему лицу.
– Пожалуйста, – попросила я, – свет режет мне глаза.
Луч еще секунду задержался на моем лице и скользнул на землю.
– Спасибо, – прошептала я. До сих пор мне не удалось увидеть лицо караульного.
– Зачем ты здесь? – спросил он.
Нет смысла ходить вокруг да около. Честность – все, что у меня есть.
– Я пришла встретиться кое с кем.
– С кем? – спросил он, передвигая луч света мне под подбородок. Грудь начало печь.
– Сама не знаю, – сказала я.
Караульный внезапно развернулся на одной ноге и совершил поворот в четверть оборота, затем с жутким стуком, отразившимся от стены ангара, опустил на землю вторую ногу.
Я чуть не выскочила из кожи вон.
– Иди передо мной, – велел он. – Налево. Медленным шагом. Без глупостей. Налево, – и он ткнул в мой локоть что-то твердое и металлическое, и только теперь я осознала, что у него в руке оружие и оно направлено на меня.
Я видела отблески света на мокром асфальте, отражающиеся от дула его револьвера. Видимо, М1. Карл приносил такой на музыкальные суаре Фели, и его восхищенно передавали из рук в руки. Насколько я помню, он может выстреливать до пятидесяти патронов в минуту.
«Его невозможно обогнать», – сказал Карл, и я благодарна ему за эти слова.
Не то чтобы я планировала бежать. Было темно, шел дождь, и за моей спиной находился вооруженный караульный, лица которого я даже не видела.
Но я почти там, где нужно! Я почти достигла цели!
Конечно, я не планировала, что меня поймают, и это не моя вина.
Это нелепая случайность, и я надеюсь, что еще одна нелепая случайность поможет мне освободиться.
Ссутулив плечи, я шаркала от лужи к луже. Не хочу выглядеть угрожающе.
– Куда вы меня ведете? – спросила я. Наверняка эти слова не должны оскорбить его.
– Увидишь, – ответил он. – Ступай.
Перед моим внутренним взором возник образ: славный молодой человек в родительском доме в Плейнвилле, штат Канзас, на стене звездно-полосатый флаг, по радио сёстры Эндрюс поют Don’t Fence Me In. Скоро подадут ужин, в духовке подрумянивается яблочный пирог.
– Откуда вы родом? – спросила я.
– Тебя это не касается, – сказал он так бесстрастно, что у меня сердце упало в пятки.
Мы шли вдоль длинной темной стены ангара под аккомпанемент влажного шороха шагов по асфальту.
– Направо, – скомандовал он, и я повиновалась.
Теперь мы шаркали вдоль стены другого ангара. Я чувствовала запах самолетов – острая, волнующая смесь кожи, алюминия и высокооктанового авиационного бензина. «Газ», как его называют. Разумеется, это вовсе не газ, а жидкость – до того момента, когда она, испаряясь, взрывается в цилиндрах гигантских моторов, поднимающих эти махины в ночной воздух, чтобы сеять смерть и разрушение другим людям, другим ангарам, другим землям.
Где побывали эти истребители, подумала я, и что они сделали?
«Не увлекайся, Флавия, – сказал мой внутренний голос. – Вскоре тебя начнет тошнить от этого».
– Стой! – скомандовал часовой, грозно топнув ногой в сапоге, и добавил, как будто это все объясняет: – Караульное помещение.
Я не сразу заметила здание. Затемненные окна маскировали его.
– Внутрь, – сказал он, открывая дверь, откуда вырвался луч света, поймавший меня как насекомое на стекле микроскопа.
– Внутрь, – повторил он, и я споткнулась на пороге.
Я прищурилась от света, хотя он был слабым. Помещение оказалось небольшим, со стенами, выкрашенными в желто-коричневый сверху и зеленый снизу. Оно разделялось на две части чем-то вроде проволочного каркаса, и вместо стойки была простая доска.
В углу стояла раскаленная плитка. В помещении царила удушливая жара.
За столом, на которым располагалась лампа с зеленым абажуром, сидел мужчина в американской военной форме. Он курил сигарету и что-то пил из оловянной кружки, видимо кофе.
Он будет хорошим полицейским, предположила я, человек в белом в противоположность суровому караульному.
Офицер за столом – лейтенант, судя по одной полоске на погонах, – начал выдвигать ящики и копаться в невидимых бумагах. Наконец он прекратил поиски и посмотрел прямо на меня.
– Незаконное проникновение на военную базу – очень серьезное нарушение, – заговорил он.
– Я знаю, сэр, – сказала я. – Мне стыдно.
– Неужели? – переспросил он, пронзительно уставившись на меня.
– Нет, – созналась я.
– Тогда зачем ты лжешь? – спросил он, взмахнув сигаретой в манере, которую мог позаимствовать из комедий Ноэла Кауарда[35].
– Пытаюсь набраться храбрости, чтобы сказать правду, – ответила я.
Он с силой раздавил сигарету в пепельнице, схватил ручку и занес ее над чистым листом бумаги.
– Что ж, приступай. – Он выжидательно выгнул брови.
– Да, сэр. Я так и планировала.
– Ну? – Он буравил меня взглядом.
– Сэр… я кое-кого искала.
Он отложил ручку и коснулся уголка рта указательным пальцем, как будто пытаясь подавить улыбку.
– Неожиданное место и время для поисков, не так ли?
– Да, сэр, полагаю, так и есть, сэр.
– Скажи мне, кто он.