Потом заговорил другой голос. Карл Пендрака – я сразу же узнала его акцент.
– Это ошеломляющая книга, – сказал он. – Читал ее на корабле. Наверное, лучшая из всех, что я читал.
– Ты читал «Тристрама Шенди»? – вопросила Даффи.
– Нет.
– Тогда я останусь при своем мнении, – заявила она.
Я выбрала этот момент, чтобы обозначить свое присутствие, и, как все превосходные шпионы, ворвалась в комнату с таким видом, будто только что пришла.
– Кто-нибудь хочет сыграть в теннис? – выпалила я с интонациями великой теннисистки.
Даффи и Карл подпрыгнули. Кажется, я застала их врасплох, может, даже напугала.
– Ты слабоумная идиотка! – заорала Даффи. – Безмозглый сурок с ожирением почек! Невнятная утиная перхоть!
Когда Даффи ругается, это наслаждение. Она знает такие выражения, от которых реки застывают в берегах.
– Зачем ты сюда вломилась? – завопила она, заходя на второй круг.
– Это мой дом, – заметила я, уперев руки в бока для вящего эффекта.
Это правда, согласно зубодробительному завещанию, изобилующему «принимая во внимание» и «в дальнейшем», Букшоу досталось мне. Я знала, что это напоминание ранит Даффи, так и получилось.
– Ты маленький мерзкий гоблин, – сказала она внезапно нормальным голосом, и я увидела, что она на грани слез.
В ту же секунду я бросилась к ней и крепко обняла, зная, что она это терпеть не может. Я тоже. Наверное, это первый раз с тех пор, как мы были совсем маленькими и фотограф, известный творческим подходом к детским фотографиям, с помощью пары подушек и палки-сиденья заставлял нас обниматься.
Я также помнила о том, что за нами наблюдает Карл. Я прижалась лицом к ее плечу и сосчитала до десяти, потом бросилась на диван, приняв небрежную позу.
– Ты пропустила пожар, – сказала я.
– Нет, – возразила Даффи. – Я видела, как ветер задувал дым в окно. Думала, это Доггер жжет траву.
– Ты приехал на джипе? – спросила я Карла, повернувшись и внимательно изучая его лицо.
– Ага, – ответил он. – Как всегда. Я всегда буду ездить на джипе. «Такси дядюшки Сэма Инкорпорейтед».
– Это ты совершил диверсию на Висто на опушке леса?
– Нет, – ответил Карл. – Я приехал прямо от ворот. Припарковал джип у входа. А что?
– Неважно. Я подумал, что ты мог совершить променад по живописным окрестностям и выбросить окурок в траву.
– Благодарю покорно, – сказал Карл, скрестив руки и вытянув ноги. Подвернулась идеальная возможность: я смогла беспрепятственно и вблизи рассмотреть подошвы его сапог, поскольку он разве что не положил их мне на колени.
Узор на подошве был тем, который я ожидала: тринадцать гвоздиков и рисунок ромбиками, напоминающий кожуру ананаса.
Я быстро отвела взгляд. Теперь мне нужно избавиться от Даффи. Скука сделает свое дело.
– Я просто пошутила, Карл. Не обижайся. Расскажи мне еще раз, как тебя поцеловал Бейб Рут.
Хотя я почти ничего не знала о бейсболе, мне было известно, что Бейб Рут – примерно то же самое, что для нас доктор У. Г. Грейс – величайший, богоподобный гений крикета.
– Ладно, – сказал Карл. – Я тогда был совсем ребенком. Отец взял меня с собой на стадион «Янки», потому что не мог позволить себе няню, и мы отправились на поезде из Цинциннати в Нью-Йорк. Он наткнулся на парня по имени Норман Боуз, с которым они познакомились на пляже, когда были детьми. Отец Нормана работал скаутом у «Янки» много лет и знал Бейба Рута лично. Когда Норман пригласил его на скамейку запасных, папаша первый раз в жизни потерял дар речи.
Даффи вздохнула. Карл двигался в правильном направлении.
– Есть традиция просить какую-нибудь знаменитость облобызать ребенка. Предполагается, что это приносит удачу – все равно как найти четырехлистный клевер, только лучше. И если это сделает кто-то настолько знаменитый, как Бейб Рут… ну… Так что, когда Норман представил папашу Бейбу, мой старик вместо того, чтобы протянуть руку, протянул ребенка, то есть меня. И подумать только! Бейб Рут залепил мне влажный поцелуй прямо в лоб. – Карл потер середину лба указательным пальцем, как будто помешивая в котле воспоминаний.
– Хочешь потрогать, Даффи? – поинтересовался он.
Даффи захлопнула книгу и встала.
– Только в хирургических перчатках, – объявила она и выплыла из комнаты.
Карл удивленно посмотрел ей вслед. Уставился на свой палец, потом засунул руки в карманы брюк и сгорбился, как ученик на школьном дворе.
– Все в порядке, Карл, – сказала я. – Она просто проверяет границы.
– Думаешь? – он просветлел.
Я приложила палец к носу и многозначительно посмотрела на него. Я покажу этой ведьме Даффи, как обзывать меня безмозглым сурком с ожирением почек.
– Я рада, что мы ненадолго остались вдвоем, – сказала я. – Хочу задать тебе вопрос.
– Валяй, – отозвался он.
– Этот сержант, который отвез меня домой, как его зовут?
– Мог быть кто угодно. У него был жетон?
– Кажется, да, – ответила я. – Синий с белым. Воздушная полиция. Орел и облако.
– Скорее всего, это сержант Мэлоун, – сказал Карл. – Мы зовем его Покер, но, конечно, не прямо в лицо. Его имя Престон. Престон Мэлоун. Тот еще тип, скажу я тебе. Почему ты спрашиваешь?
– О, просто так, – ответила я, изучая свои ногти, вернее то, что от них осталось. – Он умеет разговаривать?
– Не особенно, – сказал Карл. – Он был морским пехотинцем, но потом его перевели в Восьмую армию для специальных поручений.
– Это что значит? – поинтересовалась я.
– Мы называем таких, как он, уборщиками, – сказал Карл.
– И чем занимается уборщик? – уточнила я.
– Убирает.
Я старательно рассмеялась, но мой мозг уже работал на всех парах.
Снова Льюис Кэрролл. Может уборщик быть той самой служанкой с метлой? И если да, мог он быть тем, кто убрал кухню в коттедже «Мунфлауэр»?
– Что убирает? – переспросила я.
Карл нервно хихикнул.
– Все, что нуждается в уборке, – ответил он. – Ну понимаешь…
Кажется, я понимала, но не хотела в этом признаваться.
– Нет, – сказала я, – не знаю. Расскажи.
– Ну, – начал Карл, – война – грязная шутка, и всегда есть всякие мелочи, которые нужно прибрать.
– Например? – поинтересовалась я.
Карл почесал затылок.
– Ну, – сказал он, – ты слышала о Нюрнбергском суде?
– Кое-что.
Если бы он только знал! Неужели он намекает, что сержант Мэлоун был палачом, как майор Грейли? Может ли здесь быть связь?
– Говорят, он был в Нюрнберге, – сказал Карл.
– Тогда что он делает в качестве водителя в Литкоте?
– Кто знает? – Карл пожал плечами. – Может, прибирается, может, следит за тем, чтобы не надо было ничего убирать. Кто знает?
Мне хотелось закричать: «Я хочу знать! Я хочу знать, в чьих руках была. Я хочу знать, в чьей власти оказалась и, может быть, остаюсь до сих пор!»
– Ну ладно, – сказала я. – Как говорит миссис Мюллет, столько воды утекло.
Не люблю делать посмешище из миссис Мюллет, но мне отчаянно хотелось снять напряжение.
Карл вытащил руки из карманов и поднялся.
– Ладно, мне пора валить, – сказал он.
– Хорошо, – отозвалась я. – Спасибо за разговор.
– Передай Даффи, – продолжил он, – что я извиняюсь за то, что навел на нее скуку рассказом о бейсболе. В следующий раз я…
– Все в порядке, – сказала я. – Мне понравилось. Думаешь, поцелуй Бейба Рута изменил твою жизнь?
– Кто знает, – сказал Карл. – Удача, она такая, никогда не знаешь. Иначе это была бы не удача, а просто предвидение.
Я громко засмеялась и хлопнула в ладоши.
– Чем тебя кормили в Цинциннати? – спросила я.
– Ногтями, – ответил он.
Черт бы тебя побрал, Ундина, подумала я. Везде ее тлетворное влияние.
Где она? Она должна была принести грибы сто лет назад.
Самый простой способ выяснить – пойти туда, где она должна быть, – в лес на дальнем конце Висто. После быстрой разведки я вышла из дома через кухонную дверь и направилась на восток.
Я сразу перемазалась пеплом от сгоревшей травы, до сих пор местами сохранявшим тепло. Кое-где поднимались струйки дыма, и вскоре мои туфли почернели от сажи. Я брела, сосредоточенно глядя на лес и пытаясь уловить малейшее движение.
Когда я была уже близко к деревьям, мне показалось, что слышу слабое мяуканье. Может быть, пожар застиг какую-нибудь кошку? Я быстро взмолилась, чтобы это было не так.
Боялась не за себя. Я без колебаний бросилась на пожар, хотя мне казалось, что мои ступни вот-вот вспыхнут. Но при мысли о беспомощном раненом животном я холодела.
В пожарах животные очень уязвимы. В детстве я смотрела фильм «Бэмби», сильно испугалась при виде горящего леса и так кричала, что меня увели из кинозала.
Над Висто все еще висел дым. Ветер стих, и я впервые заметила, что начало темнеть. Меня охватило желание позвать Ундину, но какая-то древняя мудрость велела не привлекать к себе внимание. Лучше тихо подкрасться туда, откуда доносится шум, который по мере моего приближения становился все громче и громче.
Осторожность велела мне перемещаться от дерева к дереву медленно, аккуратно выглядывая из-за ствола перед тем, как скользнуть дальше. Сейчас я добралась до того места, где мы раньше видели следы шин.
Удивительно, как быстро мы возвращаемся к нашим первобытным инстинктам, оказавшись наедине с лесом. Чувства сразу же обостряются, и мы чувствуем запах коры, листьев, древесного сока, ощущаем, как растут грибы, слышим звук своего дыхания.
Я как раз замерла за очередным деревом, положив левую руку на старый дуб и собираясь выглянуть из-за ствола, когда мое правое плечо стиснули железной хваткой, а рот накрыла большая ладонь.
– Ни звука, – прошипели мне в ухо. – Иначе я перережу тебе глотку.
Ощущение холодной стали у шеи сказало мне, что это не пустая угроза.
– Теперь иди медленно, – сказал голос, толкая меня к сердцу леса – и подальше от Букшоу.
Я сделала, как мне было велено.
Почему я никому не сказала, куда иду? Сообразит ли кто-нибудь отправиться на поиски в этот сиротливый лес на окраине поместья? Что я могу сделать, чтобы оставить следы?