Я начала сильнее вдавливать каблуки ботинок в землю, чтобы оставить более четкие следы.
– Прекрати, – сказал мой похититель в неуютной близости к моему уху.
Мы продолжили идти по опавшим листьям и перегною. Я попыталась наступать на упавшие ветки, чтобы оставить след из деревянных обломков.
– Прекрати, – повторил он, и к моему горлу снова прикоснулся холодный металл.
Смогу ли я выяснить что-то по звуку его голоса? Надо попробовать.
– Куда вы меня ведете? – спросила я.
Но он не ответил.
Между деревьями поднимался серый туман, создавая ощущение темноты, пахнущей острым кислым запахом горелой травы.
Я окончательно потеряла ощущение направления. Мы поворачивали и поворачивали, и я перестала понимать, где находятся Висто и дом. Даже если я внезапно освобожусь, то не буду знать, куда бежать.
Мой похититель стиснул локоть и резко дернул меня в сторону, чтобы обойти ствол упавшего дерева, и передо мной совершенно внезапно возник джип.
На заднем сидении обнаружилась Ундина. Ее глаза были как блюдца, рот заткнут клочком ткани цвета хаки, зафиксированным с помощью широкого кожаного ремня. Увидев меня, она начала издавать жалобные мяукающие звуки, которые я слышала раньше, только теперь они были громче и сильнее. Она была перепугана до смерти. Попыталась вскочить на ноги, но снова плюхнулась на сиденье, и я увидела, что ее запястья наручниками прикованы к раме переднего сиденья джипа. Когда она повернулась, я увидела порез на брови, из которого капала кровь.
Она – приманка в их ловушке, подумала я. Они знали, что приду за ней.
– Что вы с ней сделали? – закричала я. – Отпустите ее. Она ребенок!
Ундина яростно закивала, и ее глаза внезапно покраснели и наполнились слезами.
Сильная рука сжала мое плечо, впиваясь пальцами в мышцы, и встряхнула меня, как орел встряхивает крольчонка.
У меня закружилась голова, и я вскрикнула от боли.
– Заткнись! – велел он, снова встряхнув меня.
На этот раз я послушалась, потому что молчание дает больше времени на раздумья.
Я медленно водила взглядом вокруг, мысленно составляя каталог вещей, которое могут быть использованы как оружие. Перед радиатором джипа валялась корзина Ундины, и грибы высыпались на землю.
Я так и не видела лица моего похитителя, и что-то мне подсказывало, что мне это не нужно. Пока нет. Куда важнее обстановка.
Я запомнила столько деталей, сколько смогла. Это как игра в романе Редьярда Киплинга «Ким», когда мальчику показывали пятнадцать драгоценных камней или случайный набор предметов на подносе, потом их закрывали листом бумаги, и надо было вспомнить и назвать как можно больше.
Я запомнила ближайшие детали: острый обломок ветки, вызывавший неприятные ассоциации с римским копьем; перевернутую плетеную корзину Ундины и разбросанные бледные поганки; пустую пачку из-под сигарет («Лаки Страйк»); пару гигантских грибов-дождевиков – большая часть этих грибов относится к семейству Lycoperdon, или волчьи газы, и не без причины.
Только после этого я составила план действий.
Я медленно развернулась – никаких резких движений – и оказалась лицом к лицу с сержантом, который возил меня на встречу с отцом; человеком, который доставил меня домой в Букшоу; Престоном Мэлоуном.
– Привет, Покер, – сказала я, пытаясь скрыть удивление в голосе, хотя я была уверена, что увижу Юджина Кобба, солдата, учившего Карла водить босиком. – Это был ты, верно? Ты один из ассасинов «Гнезда». Я следующая в твоем списке? Ты поэтому устроил пожар?
Я знаю, что должна быть вне себя от ярости, но нет. Меня переполняло презрение.
– Любопытно, что ты выбрал яд, чтобы убить майора Грейли, – продолжала я. – Обычно этот способ используют женщины. Ты поэтому на этот раз предпочел устроить пожар? Пожар – не женский метод, Покер. Это метод труса.
Я подождала, пока мои слова в полной мере достигнут его сознания, но Мэлоун ничего не ответил. Он смотрел мне глаза в глаза с видом человека, убивающего за деньги. И ради удовольствия. Я чувствовала на лице его горячее дыхание. Кровяная колбаса, подумала я.
– Но тогда ты хотел подвести под подозрение миссис Мюллет, не так ли? Очень хитро, Покер. Очень умно.
Он встряхнул меня, как терьер трясет крысу, и я обрадовалась. Мои слова попадают в цель.
– Она ранена, – сказала я, пытаясь высвободиться и отступить к джипу. Бровь Ундины превратилась в кровавое месиво, как обычно бывает с ранами скальпа. Я повторяла себе, что дело не так плохо, как кажется. Надо гнуть свою линию.
– Разреши мне что-нибудь приложить к ее ране, – сказала я, наклоняясь к дождевику. – Вот это прекратит кровотечение. Эти грибы – все равно что кровеостанавливающие карандаши, которыми пользуются мужчины, порезавшись при бритье. И это антисептик.
Это правда, и я не стала говорить ему остальное.
Мэлоун ничего не ответил, но я почувствовала, как нож в его руке слегка отодвинулся от моей шеи.
– Без фокусов, – хрипло сказал он.
– Конечно, сэр, – согласилась я. – Просто хочу, чтобы у нее не остался шрам навсегда. Она такая хорошенькая…
Правило номер девять: наноси удар, пока ты еще говоришь. Тогда это неожиданно.
Я ткнула дождевик прямо ему в глаза, сдавив шляпку гриба. Она превратилась в облачко голубой пыли, и миллионы спор вырвались на свободу и попали прямо ему в глаза.
Он заорал. И не без причины. У дождевика не просто множество спор, они еще и острые, как иголки.
Должно быть, боль невыносимая.
Он прижал ладони к глазам, завывая, словно обезумевший бык.
И в этот миг я сделала следующий шаг.
Даффи однажды научила меня, что нужно делать, если ко мне будет приставать мужчина. «Ударь его в главное достояние Казановы и убегай со всех ног».
Кажется, я упоминала, что не знаю точное расположение главного достояния Казановы, поэтому, чтобы не действовать наугад, я изо всех сил ударила его носком ботинка по правой коленной чашечке. Покер Мэлоун издал душераздирающий вопль и рухнул, словно взорванная динамитом труба на заброшенной фабрике, попавшей под снос. Подходящие ботинки могут быть орудием убийства.
Он извивался на земле, хватаясь за поврежденную ногу.
Как говорят в боксерских кругах, он был вне игры, но нельзя было терять время. Как ни противно, но мне нужно обыскать его карманы, чтобы найти ключ от наручников.
К счастью, они оказались в правом кармане брюк, как я и предполагала. Ему было так больно, что он даже ничего не заметил.
Я подбежала к джипу и открыла наручники. Ундина выскочила из машины. По ее лбу все еще текла кровь.
– Держись, – сказала я, – будет печь.
Я сорвала еще один дождевик, прижала к ее ране и хорошенько повозила.
Ундина не издала ни звука. Она моргала и просто стояла, глядя на меня.
Сзади послышался слабый стон. Я резко повернулась и увидела, что сержант Мэлоун поднял голову и пытается осмотреться.
Я мгновенно схватила пару собранных Ундиной поганок и воткнула ему в ноздри.
Водянистые глаза сержанта Мэлоуна заворочались и попытались сфокусироваться на мне.
– У тебя в носу бледные поганки, – сказала я, пытаясь говорить хладнокровно и спокойно. – Это самые смертоносные грибы, известные науке. Вдохни споры – и они сожрут твои легкие изнутри. Лучше дышать через рот.
Его слезящиеся глаза уставились на меня с неприкрытой незабываемой ненавистью.
Он открыл рот и попытался привстать на одной руке.
– Не двигайся, – сказала я и шагнула к джипу.
Оглянувшись, я увидела, что Ундина заботливо встала на колени рядом с Мэлоуном и увлеченно сует палец ему в нос. Сначала я подумала, что она утрамбовывает мясистый гриб, но быстро поняла, что она, как Холден Колфилд сказал о своем старом учителе в «Над пропастью во ржи», засунула туда весь палец.
Покер Мэлоун лежал не шелохнувшись.
– Пойдем, – сказала я. – Быстрее.
Я запрыгнула на водительское сиденье. Ундина на удивление энергично плюхнулась рядом со мной. Машина завелась от первого нажатия на педаль, и я вознесла благодарственную молитву американскому машиностроительному гению.
– Держись! – крикнула я.
Со скрежетом включила передачу, и из-под задних колес полетели струи грязи, как будто парочка невидимых могильщиков бросали лопатами землю из открытой могилы.
Ундина крепко прижимала ладонь ко лбу, ее большие глаза как будто смотрели на что-то, что я не видела.
– Когда мы будем пожилыми леди, мы посмеемся над этими воспоминаниями! – закричала я навстречу ветру, перекрывая рев двигателя. Лес звенел от шума. Неудивительно, что эту штуку прозвали «Вперед, дьявол». За все тысячи лет своего существования старый лес Букшоу никогда не видел такого диковинного зрелища, как мы с Ундиной, несущиеся среди деревьев, трясясь и подпрыгивая, чуть ли не опрокидываясь на корнях и валежнике.
Если бы это была сцена из фильма, подумала я, она бы сопровождалась игрой скрипок и банджо.
Мне хотелось завопить «Яру-у-у!», но я сдержалась. Я была слишком занята рулем.
13
Я как будто ехала по кладбищу. Висто представлял собой минное поле из разросшихся цветников и полуразрушенных статуй, некоторые из них частично ушли в грунт, как подводные лодки, всплывающие на поверхность из земли мертвецов. Каменные боги и богини, позеленевшие от мха и грибов, тянулись к нам мертвыми руками, как будто пытались схватить нас.
Ундина не отрываясь смотрела вперед остекленевшими глазами. У нее шок? Последствия раны на голове? Надо доставить ее домой как можно скорее. Я позвоню доктору Дарби… или сразу отвезти ее к нему?
Не стоило беспокоиться. Как только мы подъехали, я увидела, что из оранжереи выходит Доггер. Увидев нас, он уронил лейку и побежал навстречу. Я притормозила, чтобы он смог вскочить на заднее сиденье. Он наклонился и провел пальцами по основанию черепа Ундины. Я заметила, что он старается не прикасаться к открытой ране. Он приподнял ее веки, потом поерзал на сиденье, чтобы снять садовый передник, аккуратно закутал ее, завязав веревочки на шее. Только потом он взял ее запястье большим и указательным пальцем.