– Бумага может не выдержать, – спокойно ответил Йосинори, заканчивая очередной талисман.
– Попробуй, – упрямо настояла Генко.
Йосинори оторвал взгляд от чистого листа и посмотрел ей в глаза. Она в ответ только улыбнулась и тонким пальчиком указала на будущий офуда, словно говоря тем самым «продолжай». Йосинори покачал головой и, взяв предыдущий талисман, добавил сначала одно имя, а спустя мгновение – второе. Бумага нагрелась, будто готовая загореться в любой момент, но в итоге все же вернулась к первоначальному состоянию, только казалась чуть более теплой.
Генко хмыкнула, но промолчала, однако самодовольство было написано на ее лице весьма отчетливо, и Йосинори не смог сдержать обреченный вздох. Генко рассмеялась.
Они встречались так уже больше недели: либо Генко приходила в храм, как сегодня, либо Йосинори поднимался к ней в горы, и вместе они тренировались. Порой это были бои на мечах. Генко, как оказалось, мастерски владела любым видом оружия, но отдавала предпочтение либо катанам, либо и вовсе собственным рукам, пальцы которых в полузверином обличье обладали длинными и острыми когтями. Порой Генко наставляла Йосинори в каллиграфии, хотя, стоило признать, нуждался в этом он крайне мало. Его мастерство было на достаточно высоком уровне, чтобы учителя уже могли и сами брать у него уроки, однако Генко часто настаивала на том, чтобы следить за его работой. И иногда ее советы действительно помогали улучшить и без того сильные талисманы.
– Офуда ведь обжигают тебя? – расписывая следующий лист, задал вопрос Йосинори.
– Будь я, как и прежде, в свите Инари-сама, то и сама могла бы создавать талисманы, но изгнание связало мне руки, да еще и понизило уровень способностей, – весьма равнодушно пожала плечами Генко, внимательно смотря на Йосинори и отмечая, что выглядит он сегодня особенно хорошо. – Я не стала обычной кицунэ, но да, теперь качественно созданные офуда могут меня немного задеть. Это не опасно для жизни, но весьма неприятно.
– И если кто-то применит такой талисман на тебе…
– Если ты пытаешься узнать, способно ли это отвлечь меня настолько, чтобы противник уловил момент для атаки, то да – талисман достаточно навредит мне, чтобы я отвлеклась.
Йосинори нахмурился, явно раздумывая над тем, как же изменить офуда. Генко молчала, лишь с интересом следила за ним. Вот только создать талисман, который бы не вредил ёкаю, было невозможно, но, конечно, он мог попытаться.
Генко улыбнулась, глядя на то, как сосредоточенно Йосинори размышлял над талисманом, а после решительно принялся выводить символы богов и кандзи[71] на пергаменте. Движения его были быстрыми; складывалось впечатление, что Йосинори абсолютно уверен в своих действиях. Генко невольно заинтересовалась и даже подалась вперед, но, глядя на надпись вверх ногами, не могла понять, что же Йосинори писал.
Его сосредоточенный вид заставил Генко улыбнуться и терпеливо дождаться окончания работы. Символы показались ей знакомыми, но, с другой стороны, за годы своей жизни Генко видела уже столько талисманов, в том числе и созданных ею самой, что это было не удивительно.
Вместо того чтобы размышлять над создаваемым талисманом, Генко предпочла сосредоточиться на Йосинори. Чуть сведенные вместе брови образовали небольшую морщинку, и Генко с трудом подавила желание разгладить ее пальцем. Это было невежливо, даже грубо. Но желание от этого никуда не пропало, и, чтобы не слишком задумываться о своих странных порывах, Генко принялась рассматривать Йосинори.
Он выглядел… лучше. Йосинори со своей названой сестрой жили в Сиракаве уже почти полмесяца, за которые не произошло ничего существенного. Если не считать наведавшегося в гости Карасу-тэнгу и заскочившего в гости к Генко Кагасе-о, который вновь вознамерился украсть пару кувшинов саке, но которого с шипением, подобно особенно злобной нэкомате[72], выгнала дзасики-вараси. Саке, впрочем, Кагасе-о все равно утащил.
Нынешний Йосинори выглядел более оживленным. В нем все еще скрывалась ненависть. Генко ощущала ее так отчетливо, словно та принадлежала ей самой, но ненависть эта уже не стремилась поглотить Йосинори.
Первые их встречи после возвращения она могла назвать только неловкими. Он странно на нее смотрел, часто хмурился и не отвечал на вопросы, отвлекаясь во время беседы на собственные мысли. Йосинори метался, как пойманная в силки птица. Порой он был собой, тем собой, с которым познакомилась Генко. А иногда той каменной статуей, в которой он запер темные эмоции, и только по состоянию ки Генко понимала, что Йосинори злится.
Когда это происходило, она старалась его отвлечь. Тренировки помогали лучше всего, но порой это были и тихие, спокойные беседы за чаем, занятия каллиграфией и прогулки по лесу в компании мелких духов, которые ластились к Йосинори, словно щенки. В такие моменты Генко отдыхала душой, отпуская тревоги, что все чаще посещали ее сердце. И полностью сосредоточивалась на Йосинори.
Казалось, одно присутствие Генко помогало ему расслабиться и собраться с мыслями. И Генко это нравилось. Она так давно не ощущала себя нужной, что теперь буквально упивалась этим чувством. Да и видеть Йосинори спокойным и собранным тоже было приятно. Ему не шли скованность плеч и порывистость движений. Он должен быть водой – текучим и плавным, а не молнией с ее острыми изгибами и резкостью.
По крайней мере, Генко считала именно так. И предпочитала наслаждаться обликом и компанией Йосинори именно в таком его состоянии. Но, себе она могла в этом признаться, злой и напряженный он ей тоже нравился. Было в этом что-то притягивающее и завлекающее, из-за чего перехватывало дыхание.
Холод Йосинори не прошел полностью. Он напрягался из-за Соры. С осторожностью относился к убумэ, как если бы осознал, что она по природе своей злой призрак. И порой в их присутствии стискивал челюсти, только бы не сделать что-то неразумное, за что после будет корить себя. По большей части Йосинори искренне старался оставаться собой, но эти детали слишком бросались в глаза Генко, которая привыкла все подмечать. Пусть это выходило у нее теперь и не всегда.
Йосинори наконец завершил свой талисман и едва заметно улыбнулся. Генко затаила дыхание. За эту неделю он ни разу не изогнул губы, и теперь видеть его мягкое выражение лица было подобно благословению.
С трудом поборов желание улыбнуться в ответ, Генко спросила:
– Закончил?
– Да, попробуй.
Аккуратно сложив лист пополам, чтобы Генко раньше времени не увидела надпись, Йосинори протянул ей офуда. Она ухмыльнулась и быстро выхватила листок из его рук, чтобы… ничего не почувствовать.
Талисман не обжигал. Генко ощущала в нем силу – энергию Йосинори как создателя офуда, мощь ками, чье имя было начертано на бумаге, – но ничто из этого не стремилось навредить ей, хотя Генко была ёкаем, что уж точно не изменилось за то время, пока Йосинори создавал талисман.
Бросив на него потрясенный взгляд, Генко развернула офуда и тихо выдохнула. Ками, она действительно поглупела за годы в этих горах. Отсутствие постоянного общения с богами, тем более теми, кто покровительствовал мудрости, давало о себе знать.
Ведь даже находясь в изгнании, она оставалась верной Инари. И кто, как не богиня плодородия и покровительница всех лисиц, в итоге будет настроен благожелательно к одной из своих подчиненных?
– Ты действительно умен, – улыбнулась Генко, с тихим удовольствием глядя на ответную улыбку Йосинори.
– Я просто быстро усваиваю информацию и понимаю многие вещи, – в знак благодарности поклонился он, а Генко рассмеялась и встала, намереваясь приготовить чай.
– Это именно то, что я сказала: умен!
Йосинори тихо рассмеялся, и Генко на мгновение замерла. Этот мужчина действительно был слишком хорош, а улыбка украшала его и без того красивое лицо. Она знала, что надень он обычное кимоно, а не строгое черное одеяние оммёдзи – женщины не могли бы оторвать от него глаз. Все же формальные кимоно выдавали в нем принадлежность к оммёдзи, а большинство весьма настороженно относились к людям, которые могли изгонять демонов. И даже привлекательная внешность Йосинори не всегда помогала избавиться от этих опасений.
– Соблазнить меня решил?
– Что?.. – ошарашенно начал Йосинори, но замолчал, увидев хитрую улыбку Генко.
Она рассмеялась громко и безудержно, как не делала уже довольно давно. И с нескрываемым удовольствием увидела, как Йосинори отвел взгляд, смущенный и неловкий. Это было необычно, и Генко восхищенно смотрела на Йосинори, жадно запоминая выражение его лица.
Их прервали самым неожиданным и возмутительным способом. Сёдзи сдвинули в сторону с таким оглушительным треском, будто намеревались сломать. В проеме появилась девушка. Она тяжело дышала, как после бега, волосы прилипли ко лбу, а в руке были зажаты несколько стрел.
Очевидно, это была та самая Аямэ Сайто, наследница древнего клана оммёдзи, владелица благодати Сусаноо-ками-сама, сестра Йосинори и девушка, которая всячески избегала встречи с Генко.
Кицунэ смотрела на Аямэ оценивающе и немного раздраженно. Оммёдзи выглядела интересной. Поддразнивать Йосинори было забавно, Генко давно не испытывала такой легкости в общении с мужчинами, а прибывшая Аямэ разрушила их покой. Генко внимательно осмотрела каждую деталь одежды: начиная от удобных гэта поднялась по широким темно-синим хакама и остановилась на красной хаори. Любопытно, что девушка не носила традиционные одеяния оммёдзи. Генко особенно тщательно изучила закрепленный за спиной лук – длинный, крепкий, со спущенной тетивой и явно часто используемый. Генко криво ухмыльнулась, элегантно спрятав руки в рукавах кимоно и передумав идти за чаем. Наконец они встретились, и Генко хотела узнать, каким человеком была Аямэ.
Аямэ захотелось убить кицунэ еще больше, чем прежде. Она не желала встречаться с лисицей, просто хотела пригласить Йосинори на поединок. Самостоятельная с