— Так, что началось?! — пытаясь обернуться, перекатился ЧанСоб на спину. — Руки убрали!
Женщина закатила глаза, покачав головой. Ну как юная девица, в самом деле!
— Тебе же удобнее будет, глупый! — мадам Ю не сдавалась и, оседлав его, стянула-таки одежду ему через голову. — Не собираюсь я тебя насиловать.
— А кто… Вас знает… — запнувшись и икнув, ЧанСоб приподнялся на локтях. — А вдруг я Вас буду?
— От тебя дождешься, — себе под нос пробурчала ДжеНа, сидя на нем и тряхнув его футболку, чтобы сложить ровнее. — ложись давай! Нормально, а не поперек кровати.
— Я нормально лежу, — с пьяным апломбом широко махнул руками парень в стороны.
— Разумеется, — мадам Ю хмыкнула, попытавшись слезть, но ЧанСоб внезапно сомкнул раскинутые руки вокруг её талии и завалил на себя.
— Не верите, что я могу? — его обнажившийся торс прижался к её топу из тонкой ткани. У ДжеНы дыхание сперло. У него не было пресса ХенЩика, но каким же упругим и крепким было его тело! Господи, возбуждение, утихомирься! Женщина вцепилась пальцами в его плечи, замерев и не зная, продолжить самой или прекратить это пьяное безумие?
ЧанСоб уткнулся в её шею, и его горячее дыхание опалило кожу. Губы коснулись жилки, где бился пульс, и ДжеНа почувствовала, как начинает сводить у неё ноги, как схватило тяжестью неудовлетворенности низ живота и как хочется продолжения. Проведя по его плечам, на которых прощупывались мускулы, ладонями, она подняла их к его волосам и вплела в них пальцы. Наклонив голову к нему, ДжеНа поцеловала его в висок, и её локоны скрыли их лица. И тут она почувствовала, что тело под ней обмякло. Подавшись назад, мадам Ю поглядела на парня. Он опять уснул.
— Ты издеваешься?! — ахнула ДжеНа, но реакции было ноль. ЧанСоб дремал. — Блядь!
Да, и в светских кругах знают брань, когда доводят. Женщина слезла с него, уронившего руки по бокам от себя и, дергано и резко поправила его, перетянув на подушки головой и укладывая, как следует. Пока она его ворочала, на глаза попалась его татуировка между правым плечом и лопаткой. «Не проиграй самому себе» — гласила она. Вот, значит, какое у нас жизненное кредо? Мадам Ю ухмыльнулась. Что ж, доброй ночи, ЧанСоб! Посмотрим, кому ты проиграешь!
ЧанСоб проснулся в чужой кровати, что почувствовал тут же. Незнакомые и новые ощущения всегда моментально охватывались его рецепторами. Открыв глаза и тут же загородив их от слепящего солнца, парень огляделся, приподнявшись. В памяти поплыли картинки прошедшего дня, вечера, ночи. Значит, он у мадам Ю? Очень интересно. Где тут пожарный выход? Как уйти отсюда, не попавшись ей на глаза? Ему было жутко неловко и неудобно за то, что с ним случилось, а ещё ему не хотелось объясняться и терпеть её пол утра. Надо было просто как-то тихо свалить.
Осторожно выбравшись из-под одеяла, парень спустил ноги, и они приятно погрузились в толстый и пушистый ковролин. Так, он раздет до пояса, где же футболка? ЧанСоб встал и прошелся, от края до края, заглядывая под все стулья, тумбочки, зайдя в отдельную гардеробную, где на многочисленных полках стояли ряды туфель, выстроившихся, как солдаты на плацу, и висели шмотки всех мастей. Это настоящий лес, а не гардеробная! Молодой человек попятился оттуда, побоявшись попасть в Нарнию. Вдруг в личной Нарнии ДжеНы живут одни озабоченные, зрелые, одинокие дамочки? Что ж, его одежда утеряна, а заменить её женской рубашкой даже думать нечего. Это мужские хорошо смотрятся на девушках на утро после того как «всё было», а парень в бабской тряпке выглядит педиком после любых событий. Даже после оргии, где он удовлетворил штук десять ненасытных самок.
А что если ДжеНа решила в неё нарядиться? Она тот ещё разводчик тараканов на чердаке, могла и потешить самолюбие таким выкидоном. ЧанСоб вышел из спальни, озираясь и оглядываясь, как устраивающий побег из тюрьмы. Везде было тихо. Может, она сама ещё спит? Выйдя в гостиную, парень заметил крутую винтовую лестницу вверх. Её квартира ещё и двухэтажная? Супер! На противоположном конце зала, огромного, как роллердром, красовался бар, о котором она говорила. ЧанСоб подошел к нему и погладив полированную поверхность, перевесился через него, заглядывая по ту сторону. Куча бутылок, инструментов для коктейлей, всяких профессиональных штучек! Молодой человек обошел его, обнаружив кофеварку у стены. Класс!
— Доброе утро, — голос напугал его, и он высунулся из-за барной стойки. В арочном проеме, ведущем черт знает в какие очередные дали этих хором, стояла ДжеНа, в коротком шелковом халатике, едва достигающем приличных мест, прикрывая неприличные. — я знала, что тебе понравится.
ЧанСоб, как застигнутый с поличным, отошел от обнаруженной радости, но выходить из-за бара не стал. Пусть лучше их разделяет эта преграда. Если ДжеНа пойдет на штурм, то с запасом кофе и спиртного, он выдержит тут долгую осаду.
— Извини, я позавтракала без тебя, что хочешь? — она приблизилась, но не стала подходить впритык.
— Я поем в общаге, — опустил глаза ЧанСоб, видя, как колышутся отвороты халата, когда она идет, а под ним грудь, и между ними ничего. Даже соски выпирают. Бесстыдство! Кого он обманывает? Красота! Он поднял глаза. — Вы меня подвезете?
— Конечно, — ДжеНа помрачнела. Его тон ей не понравился. Он по-прежнему означал «нет». — только сначала поешь чего-нибудь и выпей. Это я тебе не как домогающаяся поклонница говорю, а как гостеприимная хозяйка.
— Ну, раз как хозяйка, то позавтракаю, — кивнул ЧанСоб. Тем более его душила жажда, и голод тоже присутствовал. Он ведь, в отличие от других, вчера ничего не заказывал из еды, и напился на пустой желудок. И он теперь требовал заполнения.
— Тебе как, в отсутствие меню, в килограммах готовить, или центнерах? — улыбнулась ДжеНа.
— По ценовой значимости и через ювелирные весы, — сострил в ответ ЧанСоб и, не выдержав, улыбнулся тоже. — Футболку я свою могу обратно получить?
— Но мне так нравится без неё… — мадам Ю заметила поползшие вниз брови парня и смиренно добавила. — она ждет тебя на кухне, идем.
— Что ж, — ЧанСоб плавно протиснулся из-за бара, держа руки скрещенными на груди. Всё равно ему было не комфортно ходить полураздетым. — тогда приготовьте мне что-нибудь простое и человеческое. Без всяких там прибабахов и выкрутасов.
На удивление мирный и тихий завтрак, повлек за собой молчаливые сборы, погружение в машину и возвращение к родным пенатам агентства. ЧанСоб косился на ДжеНу, всё время ожидая подвоха, но его не было. Чего это она? Климакс что ли? Обычно такая приставучая, а тут вежливая и предусмотрительная. Накормила, одела, не облапила и не нагрубила. Впрочем, он тоже что-то расслабился. Ещё ни одной язвительной шутки не придумал. Ну и Бог с ней! Подарит ей этот день, как неповторимый и незабываемый праздник, когда ЧанСоб снизошел до милашества.
Пока они ехали, то обсуждали новости, услышанные по радио, говорили о музыке, ДжеНа посмеялась над тем, какой она изгой в своём подъезде, где живет один истэблишмент, который ею жутко раздражается из-за её шальных выходок и несносного характера. А она любит поорать и осадить кого-нибудь. ЧанСоб даже разглядел в ней не догулявшую шкодливую девчонку. Странно было, что имея столько денег, подчиненных, столько власти, она любит забавляться по-подростковому. Если смена любовников, конечно, может отнестись к этой категории.
— А как Вы разбогатели? — решился спросить ЧанСоб, когда они уже почти подъехали к месту назначения.
— Любовник богатый озолотил, — засмеялась ДжеНа.
— Нет, правда, — парень развернулся, привернув магнитолу.
— Почку продала, — не унималась мадам Ю.
— Вы неисправимы, — отвернулся обиженный ЧанСоб. Когда пытаешься с ней быть серьёзным, она всё равно играет и забавляется!
— Извини, — она протянула руку и погладила его по плечу. Реакция его почему-то отказала, и он понял, что надо отстраниться, когда она уже его не трогала. — я с шестнадцати лет торговала на рынке, таскала на себе тяжелые сумки, стояла за прилавком от рассвета до заката, носилась везде, где только можно. Но эта не та история, которую я бы хотела с тобой обсуждать. Она лишена прелести и романтики.
— И что же? — ЧанСоб переваривал то, что она сказала. Глядя на эти холеные руки и ухоженность от пяток до макушки, трудно было предположить, что когда-то она горбатилась на грязных улочках и вкалывала до седьмого пота. Не обманывает ли опять? — Что в этом неприглядного? Или Вам, как всегда, подавай только изысканное, идеальное, без малейшего изъяна? Странно видеть, как человек — если Вы сказали правду — прошедший через всё это, чурается подобного и…
— И ты опять мне хочешь напомнить, как я сказала, что ты некрасивый? — молодой человек замолчал. — Прости, я не знаю, как ещё искупить свою вину. Я погорячилась, не подумала, я тебя не знала. Да неужели я единственная, кто ляпает с горяча, кто делает преждевременные выводы? Да ты сам такой!
— Нет, я не такой, — упрямо начал утверждать ЧанСоб.
— Да? — ДжеНа, заглушила мотор, посмотрев ему в глаза. — Тогда скажи мне сейчас в лицо, ещё раз, что считаешь меня отвратительной старухой. Ну?
Парень даже еле заметно отодвинулся, так прыток был её взгляд, так требователен. Сказать, что она отвратительная старуха? Можно, но это уже не правда. Он не видит в ней сильной разницы с собой в возрасте. Перестал видеть. И отвратительной она больше не была. У неё стройное тело, она маняще пахнет и улыбка, и ресницы и этот омут черноты её очей…
— Ну, хорошо, я тоже такой, — растопырил ЧанСоб пальцы возведенных вверх рук. — Довольны?
Не желая дать ей время спросить ещё что-нибудь, в чем он окончательно запутается и признается, упаси Боже, в симпатии, юноша выпрыгнул из машины и поспешил по дорожке к служебному входу здания. Оттуда выходила СоХен, и он тут же залился краской стыда. Сейчас нужно будет оправдываться за вчерашнее невыполненное обещание.
— ЧанСоб! — ура, наконец-то не «сладкий», «шоколадный», «карамельный» и тому подобное! Парень обернулся и посмотрел на ДжеНу, опершуюся на крышу своего BMW. — Мы ещё встретимся?