х сил, ЧанСоб перевел тему на выступление, но перестать думать о ДжеНе уже не мог.
Осень
Сутки ползли медленно, как расплавленный сахар, который едва тянется, да ещё и быстро застывает. Ни репетиция, ни беседы с товарищами и ни переезды из одного места в другое не могли отвлечь ЧанСоба от мыслей о том, как дальше поступит ДжеНа? Он с тайным страхом клал руку на свой рюкзак, желая нащупать, как вибрирует его мобильный, не веря, что женщина не звонит. Просто он может не слышать звонка. Но звонка не было. Как обойдётся с ним мадам Ю? Бросит, добившись? Забудет, унизит и растопчет? Приехав вечером, ближе к ночи, в общагу, ЧанСоб представлял себе грозные картины искупления, расплаты за наслаждение; ДжеНа войдёт в их зал и, назвав его толстым и неуклюжим, скажет, что хуже ей ещё в жизни ни с кем не было. Возьмет за руку ХенЩика и демонстративно его смачно поцелует.
Парень зажмурился до светящихся точек в глазах, до рези, отгоняя кошмар. Делая вид, что играет в мобильном, он не выпускал его из рук, чтобы не пропустить звонка. Забравшись в свою кровать и накрыв подушкой подобранные ноги, ЧанСоб положил поверх телефон и развлекался в нем. Он до сих пор помнил тот миг острого неясного чувства, когда ДжеНа позвонила ХенЩику и он обмер. Наверное, ему давно хотелось отношений, но он не хотел себе признаваться в этом. Он так сторонился женского пола с отрочества, что и мысли не допускал близости до… до какого же момента он собирался терпеть? Быть ему вечным мальчиком, если бы не ДжеНа. Перед внутренним взором возник её силуэт, который он обнимал прошлой ночью. Было плохо видно и темно, благодаря ему же самому, но от этого в спальне разлилась такая интимность, что дыхание шепота превращалось в страстный крик. Ладони ещё помнили гладкость бедер, аккуратность груди, крепость переплетенных пальцев и жесткую упругость уложенных, но растрепавшихся локонов. ЧанСоб закрыл глаза, до боли крутя пластинку этого воспоминания. Он бы сейчас полжизни отдал, чтобы повторить всё вновь, чтобы это не было первым и последним разом.
Телефон затрезвонил, испугав его, и юноша подкинул его вверх, тут же начав ловить, но сотовый словно превратился в выловленную рыбу из реки, скользкую и брыкающуюся. Подскочив, он уронил подушку на пол и, наконец, одолев свою мобилу, ЧанСоб увидел на экране имя ДжеНы. Задыхаясь от счастья, но пытаясь не показать вида, он вынесся прочь, в подъезд, чтобы никто не мог подслушать разговора.
— Алло? Да, я слушаю, — протараторил он нервничая.
— Привет, мой сладкий, — женщина была весела и рада не меньше, чем он. — как ты?
— Хорошо! Хорошо, — зачем-то дважды сказал он. Теперь всё было замечательно. Она не пропала, она объявилась. Он слышит её голос, не потому что позвонил сам и навязывался, а потому что она всё ещё стремится к нему сама.
— Я соскучилась, — сладко призналась она, и по душе разлился приторно-пьянящий шербет. — а ты?
ЧанСоб стал мять зубами губы, не решаясь быть честными, не желая меняться из-за неё и терять себя до конца. Но разве мог он теперь отталкивать её, когда вся душа рвалась навстречу, как волна хочет накатить на берег. Он должен признаться. Но и должен не позволить ей торжествовать победу.
— Нет, — стараясь придать голосу уверенность, ответил парень.
— Врёшь, — засмеялась ДжеНа.
— Нет, правда, — ЧанСоб стукнул себя по лбу. А если она обидится? Почему ещё пару дней назад он не думал о том, как воспримет его замечания мадам Ю, а теперь следил за каждым своим словом, боясь всё испортить? Этими нервными переживаниями испортить всё куда легче. — некогда было скучать. Мы выматываемся.
— Бедняжки, — женщина удрученно вздохнула. — ладно. Пусть ты не соскучился, но увидеться-то ты хочешь?
— Да! — не думая воскликнул ЧанСоб, и ДжеНа залилась смехом громче. — Ну, если ты настаиваешь.
— Прелесть ты моя, конечно же я настаиваю! — от каждого звука, слетавшего с её губ, у него вздрагивали поджилки, напрягались скулы. Ей нравится интрига, она любит биться, поэтому нельзя делать так, как теперь хочется самому: отвечать на её ласки, говорить нежно и бережливо. — Я завтра заеду в китайский ресторанчик, куплю обед и приеду к агентству на стоянку. Сделаю дозвон, и ты выйдешь, хорошо? Потому что увозить тебя, конечно, далеко я не могу. У вас ведь гора дел и съемки.
— Разумеется, всё так и есть, — согласился ЧанСоб. Он бы и сам лучше не придумал. Завтра они вновь увидятся! Завтра! — тогда, до свидания!
— Не хочешь со мной ещё поболтать перед сном? — ДжеНа надула губы, что слышно было по интонации. — Вредный мальчишка! А я бы могла сказать столько много всего приятного… как бы сейчас тебя расцеловала, раздела, как хочу тебя…
— А я хочу спать! — он хотел завтрашний день! Завтра, завтра, завтра! — Пока!
— Пока… — расстроено успела произнести мадам Ю и он положил трубку.
Дурак, какая же он балбесина! Так ждал, так страдал без её звонка, и так обрубил всё. Но он не должен… как часто сегодня он повторил себе эту фразу! Кому и что он должен? Он ответственен только перед самим собой за своё личное счастье, и счастьем для него сейчас была ДжеНа, шепчущая ему в ухо признания. А ещё большим счастьем будет увидеть её в обед и хотя бы поцеловать. Бог с ней, с едой. Он всё равно иногда сбивается с диеты. Можно позволить себе разгрузочный день. Лучше пообщаться с ней, обнимать её, чем наворачивать китайскую лапшу, которая в его распоряжении в любой момент.
— Да? — подняла удивленная мадам Ю через минуту после прощания.
— Спокойной ночи, ДжеНа, — вымолвил он, закрыв глаза. По спине потек холодный пот. Зачем он не сдержался?
— Спокойной ночи, ЧанСоб, — тронула улыбка её уста и они одновременно отключились.
Почему время не дым, на который можно подуть и развеять, прогнать? Почему нужно так долго ждать?
С разбегу он распахнул дверцу и плюхнулся на пассажирское сиденье. В салоне пахло острыми соусами и специями с заднего сиденья, где лежали пакеты со снедью. ЧанСоб выдохнул, надеясь, что никто не пошел следом проверять, куда он делся и с кем он сейчас.
— Привет, — развернулась к нему ДжеНа. Он кивнул ей. — а поцеловать?
— Извини, — парень дотянулся до её щеки и легко чмокнул.
— Ну, нет, так не годится, — женщина сама наклонилась к нему и завладела его губами. Но притеснение длилось краткий миг. По обыкновению, молодой человек перенял инициативу и храбро распахнул милые губы, чтобы понежиться внутри языком. — Так-то лучше.
Она повернула голову назад и протянула туда руку.
— С чего начнешь? Суп? Тушеные овощи? Закуски? — ЧанСоб убрал её руку, притянув к себе и не дав взять упаковки с разнообразными блюдами.
— У меня всего минут двадцать. Максимум, — он опять прижал её к себе, начав целовать.
— Но как же покушать? Ты голоден, верно, — между вдохами и поцелуями возражала ДжеНа, но сама уже с большей радостью подключалась к облапыванию друг друга, ощупыванию и, когда она спустилась ладонью на его ширинку, то азартно повела бровью. — ах, вот чем мы не наелись?
Молодой человек забрался руками под её короткую юбку и, намного смелее, чем недавно, принялся повторять пальцами все те уроки, которые преподала ему ДжеНа.
— Неужели ты готов устроить это прямо здесь? — с приглушенным стоном забралась она на него.
— Качающаяся машина ведь никого не удивит, — напомнил ей ЧанСоб и заткнул её рот своим.
Мадам Ю расстегнула его ширинку и, запустив руку в трусы, достала отвердевшую плоть. Сдвинув свои стринги в сторону, она осторожно осела на член и гортанно простонала, как будто начало уже было желанным финалом. Парень посвободнее расставил ноги, принимая на себя женщину и прикрыл глаза от удовольствия. Как он раньше жил без этого? Как он ждал этого момента последние два дня! ЧанСоб стал приподнимать бедра, медленно и плавно. ДжеНа раскачивалась в такт, но потом стала убыстряться, да так, что автомобиль на самом деле затрясся. Но их это уже мало волновало. Даже если бы кто-то понял, что происходит внутри — окна были тонированными, и увидеть детально не имелось возможности. Помимо затемненности, стекла ещё и стали запотевать изнутри. Юноша посмотрел перед собой на ту, которая так жадно хотела его и удовлетворяла. Её тело поднималось и опускалось меж его ладоней, даря непередаваемое наслаждение. ЧанСоб задрал её кофту и, вытащив из лифчика грудь, впился в неё губами. ДжеНа тихо вскрикнула. Двадцать минут… почему так мало? Ему нужна ещё одна ночь, целая ночь! Но женщина, видимо, тоже помнила о времени и, подстегивая себя и его ласками, подогревая пыл касанием опытных пальцев, запрыгала на нем ещё быстрее и через минут десять они оба замерли от оргазма. ЧанСоб кончил в её гостеприимное лоно, и она обронила голову ему на плечо.
— Как я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она ему рядом с ухом.
— Надо, ДжеНа, — он занес руку и, подумав, опустил на её щеку и провел по ней. Она прильнула к ней сильнее, взяв в свою ладонь и прижавшись к ней.
— Позвони мне, когда у вас образуется перерыв как-нибудь, и мы снова поедем ко мне, или в гостиницу, куда хочешь! — она пылко поцеловала его.
— Хорошо, я позвоню, — ЧанСоб отпустил свою волю, и она улетела, сдуваясь как проколотый воздушный шарик. С тем же противным звуком, как если бы показывали язык, дразня. Он попал в вульгарную ловушку госпожи Ю, которая не была спрятана и в которую она тащила его не скрывая, и всё же он пошел за ней и вляпался. Вляпался глубоко и надолго. Жаждал её внимания, присутствия, принадлежания ему.
Женщина осторожно слезла с него, возвратясь за руль и оправляя одежду. Парень застегнул штаны, приходя в себя. Запах еды только сейчас вернулся вновь, но есть, действительно, не хотелось.
— Возьмешь с собой? — кивнула на обед ДжеНа. Он покачал головой.
— Я не голоден. Попью воды, и до вечера мне хватит, — она участливо погладила его по волосам, бессознательно убрав прядь на его ухо.
— Не изнашивай себя так, — ЧанСоб покосился на неё, показывая, что её материнский тон тут лишний, и он мужчина, который сам за себя в ответе. Она поспешила отшутиться. — ты же знаешь, ты мне нужен полный сил.