– Фашистка, я думал, такие в прошлом остались, – буркнул Володька. А его очень сложно впечатлить. Он удивительным образом не утратил способности сохранять толерантность, терпимость и добрый нрав. А также верить в отдельных людей и в человечество в целом.
Володька рассказал, что учительница поставила в классе длинную скамью и назвала ее «скамейкой штрафников». И за любое прегрешение ребенок отправляется туда. Но Миша занимается хоккеем, так что его этой скамьей не испугать. «Пап, я как Павел Буре, только без клюшки», – объявил первоклассник-хоккеист. И теперь при любой возможности старается посидеть на скамье. Ему там больше нравится. Штрафников не спрашивают и в тетрадях не заставляют писать.
А еще учительница детей выпускает с урока в туалет только по одному. Да, есть такое правило в школе, но оно не относится к первоклашкам. Даже те, кто пришел из садика, то есть подготовленные к этому ужасному миру, не всегда могут потерпеть. И Миша сообщил папе, что, оказывается, обладает суперспособностью, как Человек-паук или как супермен. Он умеет терпеть дольше всех в классе. Володька объяснил, что терпеть не стоит, потому что это вредно для здоровья. И надо как-то объяснить это учительнице. А еще он побывал на пикнике, устроенном силами родительского комитета.
– Расскажешь? – спросила я.
– Давай встретимся, пива выпьем, расскажу, – ответил Володька.
Да, ему совсем нехорошо, раз он собрался со мной пить пиво, а не кофе.
– Я думал, это все неправда, – сказал он. – Ну то, что ты пишешь про школу. Почему ты раньше мне не сказала, что все правда?
Мужчины вообще становятся очень чувствительными, когда их чадо идет в школу. Была на встрече, разговорилась в рамках светской беседы с ведущим, которого видела впервые в жизни. Оказалось, у него дочь-школьница.
– В каком классе? – спросила я исключительно из вежливости.
Мужчина сначала надрывно потянулся за антисептиком, потом начал искать ключи от машины, а затем выдал:
– Вот от вас я такого не ожидал! Вы же должны понимать!
И выбежал из комнаты ожидания.
Я тогда слегка опешила. Не то чтобы вопрос был из разряда бестактных.
Но спустя всего несколько месяцев поняла чувства того мужчины. Он забыл, в каком классе учится его дочь, и не мог в этом признаться не только мне, но и самому себе.
Уже у меня сначала спросили, в каком классе учится моя дочь. Я ответила: и класс, и номер школы назвала.
– Ой, а какая буква? У меня сын тоже в седьмом в этой же школе.
Вопрос задала мамочка, с которой я столкнулась в школьном дворе. Не специально. Я возвращалась с деловой встречи и решила заехать встретить дочь.
Я не помнила, в каком Сима классе. В общеобразовательной – седьмой, а в художественной – первый. И пришлось подстраивать график, чтобы она успевала доехать до художки. То есть она ходит два дня со своим классом, а один – с чужим. И буквы, каких в нашем детстве никогда классам не давали. «М», «Е» и то ли «З», то ли «К». И какой из них в общеобразовательной, я вдруг забыла. Следом речь зашла о старших детях, и тут мне совсем отшибло память. Я забыла, на каком курсе учится мой старший сын Василий – на третьем или на четвертом. Мамочка уточнила, во сколько лет Вася пошел в школу, и быстро все подсчитала. Выходило, что уже на четвертом. Она смотрела на меня с недоверием и даже отошла на два шага назад. Будто я кашлянула в ее сторону. Да и я чувствовала себя недоматерью. Ну как я могла забыть? Обсуждаем ведь и поступление в магистратуру, и про диплом мне сын рассказывал, про поиски научного руководителя.
Да, так бывает. Раньше я сама не понимала, как можно забыть, в каком классе учится любимое чадо. А с другой стороны, я до сих пор не могу запомнить дату рождения супруга. К счастью, он не обижается, когда я ему пишу, чтобы уточнить, когда он родился, если заполняю анкету в школу или в секцию. Сын тоже не помнит наши с мужем даты рождения, хотя мы для него – отец и мать. «Зачем? Вас можно загуглить», – сказал как-то Василий. Но день рождения сестры помнит.
Тоже, кстати, наблюдение. Если вы спрашиваете у человека, сколько лет его сыну или дочери и он называет не количество лет, а год рождения, ребенок явно занимается спортом. Там все измеряется годом рождения, а не «ой, моей уже скоро четыре исполнится».
У Симы в классе новый учитель математики – Сергей Андреич, или Андрей Сергеич – дети никак запомнить не могут. И периодически называют его Яном Борисовичем – по имени прошлого математика, который не выдержал испытания школой и шестиклассниками. Сначала отказался от «ашек», точнее сбежал, перешел к «бэшкам», а потом и вовсе уволился. Андрей Сергеич оказался почти точной копией Яна Борисовича, только в очках. Или не объясняет, или объясняет так, что вообще ничего не понятно. А класс – математический. Дети специально туда поступали, участвовали в олимпиадах, смотрели дополнительные онлайн-курсы. То есть не гуманитарии в значении идиотов. Девочки, конечно, немедленно загуглили всю информацию про молодого преподавателя и выяснили, что до того, как стать математиком, он служил в театре. В должности актера. Не в московском, конечно, провинциальном, но все же. И находили оправдание его забывчивости, невнятным объяснениям и нервным срывам. Мол, он же не совсем математик, а актер, поэтому в роль учителя, наверное, входит. А вдруг он непризнанный гений театрального искусства? Мальчики едко уточнили, не хотел бы Андрей Сергеич вернуться на сцену. Возможно, театральные подмостки ему подойдут лучше, чем кабинет математики. Дети не умеют прощать промахи. Семиклассники тем более. Эти дети уже завалились толпой к другой математичке – с опытом, стажем – и умоляли взять их назад. Та схватилась за голову. Мало того что ей после Яна Борисовича пришлось доводить сразу все классы – и теперь вот опять. Всего неделя прошла! Ну хоть бы полгода продержался! Андрей Сергеич уже пообещал детям, что уволится, как его предшественник. «Слабак», – решили дети.
Это ведь самое страшное для подростка – если взрослый решит сбежать. Они еще маленькие, пусть и колючие, наглые, иногда сверх меры дерзкие и чересчур умные. Да, эти дети очень умные. Куда умнее нашего поколения. Я ими восхищаюсь. Скоростью, смелостью, да той же наглостью в решениях. Они не молчат, а отстаивают свое мнение. Решают задачи не общепринятым способом, не тем, который требует конкретный преподаватель, а тем, который считают удобным и лучшим. Ответ ведь верный. Просто решение оформлено по-другому. Андрею Сергеичу они еще пять вариантов решения представили, доказывая, что его способ – лишь один из многих. Для них преподаватель – не истина в последней инстанции. Они знают – есть лучше, есть хуже. Есть курсы интереснее. Педагог уже не сможет убить в них увлечение, любовь к предмету. Они готовы его «пережить», в надежде получить другого, сильного, интересного, яркого.
Моя любимица Полина плачет. Ее первая учительница, только после института, набравшая первоклашек, уволилась. Родителям об этом сообщили 31 августа.
– Хотя бы в декрет? – спрашивала, рыдая, Полина. Потому что декрет – это да, понять можно, а просто так уволилась, что для малышей означает бросила, принять детской душой невозможно. – У нее кто родится, мальчик или девочка?
– Нет, она просто уволилась. Не справилась с вами, – объяснила Катя дочери.
– Как с нами можно не справиться? – не понимала Полина. – Мы же такие милые!
Я живо представила себе эту сцену. Рыдающая Полина кого угодно может довести до инфаркта. Я хваталась за сердце, если она начинала просто кукситься. Малышка, глаза в пол-лица, искреннее страдание.
– Детей бросать нельзя! – заявила Полина таким голосом, каким читала стихотворения, выбивая слезы даже из чужих пап и мам.
Но, к счастью, новая учительница смогла успокоить второклашек.
– Как тебе Вера Ивановна? – осторожно спросила Катя.
– Очень добрая. Никакой дисциплины в классе, – ответила радостно Полина.
Катя выдохнула.
В первый день в детском саду Ева пробыла полчаса. Поиграла в детскую кухню, пока мама сидела рядом, потом взяла ее за руку и повела на выход. Все, наигралась. На второй день – та же история. И на третий.
«Я не понимаю, кто ходит в сад – Ева или я?» – написала Катя и прислала видео. Дети садятся завтракать.
– Смотри, завтрак. Кашку будешь? – спрашивает Катя у дочери.
Малышка мотает головой.
– А чай? Нет?
Ева решительно шагает в раздевалку. Запись заканчивается.
Наконец спустя неделю Кате удалось сбежать. На целый час. А на следующий день уже на час пятнадцать. Она строила грандиозные планы на утро. И построила. Отвела Еву в сад и вернулась домой. Сделала маску на лицо и маску на голову, на брови наложила краску, чтобы уж заодно. Воспитательница позвонила на второй серии первого сезона сериала, который Катя давно собиралась посмотреть. Сообщила, что все хорошо, но Еву лучше забрать, пока не стало плохо. А стать может совсем скоро, с минуты на минуту. Катя посмотрела на часы – одиннадцать утра. До запланированного полудня Ева недотянула. Ну и дальше, как всегда. Ничего нового. Катя бросилась в душ, кое-как смыла все маски, вместе взятые. Высушиться не успела. Прибежала в детский сад с мокрой головой.
– Что с вами? – спросила испуганно воспитательница.
– А что со мной? Что с Евой?
Катя заглянула в группу, ожидая увидеть самое страшное. Впрочем, после двух старших детей она не знала, что такое самое страшное. Старшая, Алиса, могла разрисовать красками всех детей с головы до ног, средняя, Полина, как-то сломала руку, упав с горки во время прогулки. Это ладно. Мальчик, с которым она играла, сломал обе руки.
Ева сидела за столом и кормила остатками каши любимую мягкую игрушку – собаку, которую звали Собакой. Девочка всегда ходила, зажав ее под мышкой.
– У вас на лице что-то, – сказала воспитательница.
– Да, остатки маски. – Катя достала салфетку и протерла щеки.