кого аэродрома!
Героем неба Леонид Быков является, прежде всего, в духовном смысле, ведь именно туда, к возвышенному, героическому, жертвенно-патриотичному и человечному, он устремлял сердца сограждан большой страны.
Человек, которому было «Обидно за державу»Про актёра Луспекаева
Значимым месяцем в жизни Заслуженного артиста РСФСР Павла Борисовича Луспекаева, оставшегося в памяти миллионов отечественных телезрителей таможенником Пашей Верещагиным из популярной киноленты «Белое солнце пустыни», стал апрель. 20 апреля 1927 г. в Луганске он родился, в начале апреля 1970-го вышел в прокат всенародно прославивший его фильм, а 17 апреля того же года, за три дня до 43-летия актер скончался от разрыва сердечной аорты — в Москве, в гостинице «Минск».
Хочется воскликнуть: «Такой молодой!» Кажется, что экранные образы его, хоть и страстны и разгульны, выглядят зрелыми и умудрёнными. Быть может, в подобном восприятии помогают его содержательные, неизменно грустные и глубокие глаза, в которых словно теплится предвосхищение раннего ухода из жизни. А играл он, как жил: сильных, азартных и искренних, которым море по колено.
Экранный Луспекаев памятен и как Косталмед, учитель физкультуры в фильме «Республика ШКИД», и как помещик Ноздрёв в телевизионном спектакле «Мёртвые души», и как Макар Нагульнов в пьесе «Поднятая целина». О луспекаевском Нагульнове режиссер В. Мотыль писал: «Казалось, что этот человек заполнял собой и сцену, и зрительный зал. Темперамент Луспекаева проявляется даже в паузе с такой силой, что зал разражается овацией». А роль шкидовского физрука Косталмеда изначально планировалась режиссером вдвое большей, но Луспекаеву в период съёмок ампутировали часть стопы. Болезнь, истоки которой — в снегах Великой Отечественной войны, всё время настигала его и, в конце концов, одолела.
Он умер от «критической ишемии нижних конечностей». Атеросклероз поразил сначала сосуды ног, в «Белом солнце пустыни» Луспекаев снимался уже инвалидом — в конце 1960-х ему наполовину ампутировали ступни. Это было следствием обморожений и ранений — выпускник Луганского ремесленного училища Павел Луспекаев с пятнадцати лет был разведчиком-партизаном, в одном из рейдов ему пришлось четыре часа пролежать в снегу.
Биография актёра гласит: в 1943 г. он неоднократно участвовал в боевых операциях в составе партизанской разведгруппы («опергруппа 00134»). Во время одного из боёв был тяжело ранен в руку разрывной пулей, раздробило локтевой сустав. В саратовском военном госпитале его готовили к ампутации руки, однако «немыслимым усилием воли юноша выплыл из беспамятства и не позволил хирургу дотронуться до своей руки, пока тот не поклялся попробовать обойтись без ампутации». Вот это точно про него: немыслимым усилием воли! Он и существовал — словно наперекор жизни, её страстным волнам, то и дело захлёстывавшим его.
А бури, которые бурлили в нём, наверное, во многом являлись следствием его огненного внутреннего кровяного замеса: отец его, мясник Багдасар Гукасович Луспекаев, был родом из нахичеванских армян (из села Большие Салы), мать Серафима Авраамовна, в девичестве Ковалёва, — из донских казачек.
Очень любил петь под гитару, особенно «Степь да степь кругом». Известно, что он много пил. Однако, странное дело, пьяным этого человека не видели.
Он часто повторял, что «роль должна „личить“, то есть быть к лицу». В самом деле, несмотря на то, что его собственные роли в кино были эпизодическими, он всё-таки запоминался. В картинах «Тайна двух океанов», «Залп „Авроры“», «Иду на грозу», «Три толстяка», «Нос», «Её имя Весна», «Завтра, третьего апреля», «Поезд милосердия», «Балтийское небо», «Рокировка в длинную сторону».
Уже через год после войны, «худой и длинный, с сильным южным акцентом и руками, покрытыми наколками» (которые пришлось в муках выводить), он поступал в Щепкинское театральное училище и, с блеском пройдя тур по актёрскому мастерству, на сочинении сдал чистый лист и, разумеется, получил «неуд». Глава приёмной комиссии К. Зубов тогда сказал экзаменатору: «Делайте что хотите — я его всё равно возьму».
Роль военного моряка Бакланова в пьесе А. Крона «Второе дыхание» принесла актёру зачисление на высшую ставку в Театре имени Леси Украинки и новое приглашение в кино. Приключенческий фильм «Голубая стрела» стал тогда одним из фаворитов проката.
Он успел сыграть на сценах театров Луганска, Тбилиси, Киевского русского драматического театра, Ленинградского Большого драмтеатра. Запомнился критике и зрителям в роли Вожеватова в «Бесприданнице», Хлестакова в «Ревизоре», Тригорина в «Чайке».
В конце 1950-х актёр Кирилл Лавров, увидевший Луспекаева на сцене, с восторгом рассказал режиссёру Георгию Товстоногову о своём впечатлении. Так Павел стал актёром ленинградского БДТ. Увидев Луспекаева на той сцене, знаменитый артист Лоуренс Оливье сказал: «У вас есть гениальный актёр. Вот этот… Не могу выговорить его фамилию…»
Перед «Белым солнцем пустыни» ему ампутировали вторую стопу, Луспекаев ходил в специальных башмаках. Какими внутренними усилиями это давалось — про то нам никогда не узнать. На съёмках «Белого солнца», среди жарищи и песков, его раны кровоточили. После съёмки он опускал ноги в море, со слезами в глазах. Режиссер фильма В. Мотыль рассказывал: «Это был подвиг в самом высоком и буквальном смысле этого слова. Это была победа человеческого духа над обстоятельствами, казалось бы, безвыходными».
Но Луспекаев для Мотыля в этой роли был незаменим. Герою фильма таможеннику Верещагину режиссёр даже дал имя Павел (хотя в сценарии значился Александр), актёру пошили сапоги с упором внутри, чтобы облегчить боль. На съёмки под Махачкалой порою километр приходилось идти пешком, потому что автомобиль застревал в песке. Актёр шёл, опираясь на плечо жены и на палку. Потом час сидел, опустив ноги в Каспий.
Женат Павел был на актрисе Инне Кирилловой, которая училась в «Щепке» на два курса старше его, у них родилась дочь Лариса.
Несмотря на увечье, природа Луспекаева требовала своего: любивший выпить и посидеть в весёлой компании, актер хаживал в ресторан и в Махачкале. В результате однажды оказался в центре драки (вроде бы, разнимал двух дагестанцев) и наутро явился на съёмки с негримируемой ножевой раной на лице. Так в фильме вынужденно появился эпизод, где один из бандитов стреляет в окно рубки и осколок рассекает бровь таможенника.
По случаю напомним еще один «алкогольный» эпизод из мемуаров актёра О. Басилашвили, друга и коллеги Луспекаева по БДТ. Во время гастролей ленинградского театра в ГДР немецкие артисты пригласили советских коллег в ресторан. Когда дошло до тостов, Павел сказал: «В замечательном городе Берлине, чистом, красивом, где даже в гостиничных номерах — легчайшие пуховые перины». Говорил пространно и, вроде бы, «возвышенно», но закончил неожиданно для всех: «Моя бы воля, построил бы вас в ряд, вывел в чисто поле, и из пулемета, из пулемёта». Потом оправдывался перед своими: «Ну не могу я слышать их поганую немецкую речь! С самого сорок третьего года не могу. Уж вы меня простите, дорогие мои!».
Фильм «Белое солнце пустыни» непросто пробивался к зрителю. Его чуть было не закрыли, потом чуть не положили на полку, затем пустили «третьим экраном». Лишь благосклонность генсека Брежнева вывела картину на экраны страны, и в первый же год проката фильм посмотрели 40 млн человек. Удивительно: «Белое солнце пустыни» не получило ни одной награды на кинофестивалях, а лишь в 1997 г. было удостоено Государственной премии. Луспекаева награда нашла спустя четверть века после кончины.
Сценарные афористичные находки существенно усилились индивидуальностью Луспекаева-Верещагина. Теперь все помнят эти россыпи: «Я мзду не беру, мне за державу обидно», «Вот что, ребята: пулемёта я вам не дам!», «Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала!», «Сейчас мы поглядим, какой это Сухов».
Общеизвестен факт, что фильм полюбился отряду советских космонавтов, и просмотр его перед стартом даже стал у наших космонавтов своеобразным ритуалом.
Кто-то из журналистов, писавших о фильме, привёл суждение режиссёра В. Мирзоева, что «Верещагин не случайно стал одним из любимых народных героев. Тут совпали редкое актерское обаяние самого Павла Борисовича и национальный архетип, видимо, восходящий к Илье Муромцу. Верещагин сидит сиднем, хлещет водку, берет мзду, но только до тех пор, пока не задевают его глубинные чувства. Тут он просыпается, выходит из берлоги и восстанавливает попранную справедливость».
Композитор А. Журбин заметил: «Я думаю, Луспекаев как-то необыкновенно ярко выразил некоторые черты русского национального характера. Во-первых, лихую бесшабашность, бесконечную веру в себя и в свое дело, возможность идти до самого края. И ещё — патриотизм. В его случае патриотизм настолько подлинный и истинный, что ни на минуту не сомневаешься в его искренности. Его слова „За державу обидно“ — высшее проявление этого патриотизма, в каком-то смысле лозунг и девиз уже нескольких поколений…»
По кончине тело Павла Борисовича было перевезено в Ленинград, где артиста похоронили на Северном кладбище. На его могиле петербургские таможенники, которые называют Луспекаева главнейшим таможенником России, поставили памятник с надписью: «С поклоном от таможенников Северо-Запада». Интересно, что они взяли шефство над могилой актера, к которой приезжают в день своего профессионального праздника. Дарья, внучка Луспекаева, закончила петербургский филиал Российской таможенной академии и работает по специальности.
В 2001 г. на территории Амвросиевской таможни Украины, на границе Донецкой и Ростовской областей, был установлен памятник Павлу Верещагину, изготовленный из дуба. Памятник этому киногерою был установлен также в городе Кургане в 2007 г., у здания таможни.
В 2002 г. во Владивостоке на воду был спущен таможенный корабль «Павел Верещагин», теперь несущий службу у Сахалина и Курильских островов. Песня «Госпожа удача» (музыка И. Шварца, стихи Б. Окуджавы) стала неофициальным гимном таможенной службы.