— Доброе утро, коллеги, — начал герр Шлингер. — Чем могу служить?
— Нам нужен подъемный кран на платформе, — заговорил Кречмар. — Речь идет о спасении человеческой жизни. Мы просим дать указание снять кран с разгрузки барж и перевести его на девятнадцатый путь к зданию С-12.
Герр Шлингер удивленно вскинул брови.
— Как, как? Я вас не совсем понял. С каких это пор рабочие вмешиваются у нас в порядок использования машин? Потрудитесь еще раз объяснить, в чем суть ваших требований.
Герр Шлингер не скрывал досады.
— В здании С-12 завалило человека. Рабочие слышали стоны.
— Опять та же басня про какие-то крики из-под развалин! Я не могу жертвовать интересами предприятия и прекращать разгрузку сырья ради того, чтобы доказать вздорность истории, которую вы рассказываете, — ответил герр Шлингер. Но, заметив, что после его слов негодование собравшихся приблизилось к критической точке, он довольно-таки поспешно прибавил: — Впрочем, вы можете разбирать завал у здания С-12 на свой страх и риск, если считаете нужным. Я не считаю.
— Если не дадите кран, будет забастовка, — хладнокровно объявил Кречмар.
— А если вы и ваши коллеги возьмете на себя ответственность за нарушение работы предприятия в такой тяжелый момент, что ж, дело ваше, — парировал Шлингер. — За последствия будете отвечать.
Вот вам, уважаемый т о в а р и щ Кречмар! Вы умеете находить поводы для смутьянства, мы это знаем. Но на нашей стороне — закон!
Но тут произошло неожиданное: старый мастер Фогт, сорок лет прослуживший фирме без единого замечания, заговорил:
— Господин главный инженер, меня знает весь завод. Если вы откажете нам, мы поднимем на ноги всех. Вам чересчур дешево обошлась эта катастрофа. Не перегните палку.
Стараясь не выдать растерянность, герр Шлингер оглядел собравшихся и перешел на примирительный тон:
— Зачем так волноваться, мастер Фогт? Вы же серьезный человек. Уж коли и вы верите в эти сказки… Хорошо, — герр Шлингер пожал плечами, — пусть будет по-вашему. Но имейте в виду: если работы окажутся напрасными, расходы понесут те, кто их вызвал.
Пыхтя, бестендерный паровозик тащил за собой четырехосную платформу подъемного крана с висящим на толстом тросе массивным крюком. Рабочие поспешно освобождали рельсы от последних крупных обломков. Добравшись до места назначения, паровозик пронзительно загудел и перестал пыхтеть. В наступившей тишине Вальтеру послышался чей-то слабый крик из-под руин.
— Слышали?! Отто, ты слышал? Мастер Фогт, вы слышали?
Никто ничего не слышал.
— Как же так? Я совершенно ясно слышал! Ну чего же вы стоите? Берись давай живей!
Он весь дрожал, кидался от одного к другому, всем мешая.
— Ты слышал что-нибудь? — спросил Отто Кречмар у молодого рабочего. Тот отрицательно покачал головой. — Все равно, беги найди телефон, вызови врача. А ты, Вальтер, лучше посиди. — Отто Кречмар усадил Вальтера на одну из глыб.
Работали молча. Только изредка слышались отрывистые команды. Разбросали мешавшие комья. Кувалдами согнули в петлю два торчавших железных прута. Зацепив крюк, прикрепили его проволокой.
Вальтер все сидел в стороне. Работать он не мог.
Все готово. Машинист взялся за рычаг, легонько нажал. Медленно стал поворачиваться барабан лебедки, трос натянулся, как струна, петля согнулась, и крюк, прижавшись к цементному излому стены, вмялся в нее. Плита дрогнула.
Мастер Фогт подал знак. Кран замер.
— Ну, что там? — крикнул машинист столпившимся у огромного каменного ларца, который вот-вот откроется. Сняв фуражку, машинист вытер пот со лба, общее волнение передалось и ему.
Мастер Фогт еще раз осмотрел зацепление. Все надежно. Фогт оглянулся. Вальтер тяжело встал со своего камня. Перед ним расступились, пропустив к краю готовой открыться ямы.
— Давай! — крикнул мастер Фогт.
Скрипнул барабан, дрогнул натянутый трос, завертелся шкив у массивного крюка, и бетонная стена медленно потянулась вверх.
Открылась прямоугольная яма. Справа гигантской бетонной гармошкой лежали смятые лестничные марши, и только нижний пролет оставался почти невредимым. На цементном полу валялись крупные серые обломки. В яме никого не было.
— Ну, что там? — крикнул крановщик.
Никто не ответил.
Отто Кречмар первым прыгнул в яму. Прошелся из конца в конец, подошел к лестнице, опять отошел и издали, нагнувшись, заглянул под нее, подошел поближе, снова заглянул — и отпрянул. Выпрямился, оглянулся растерянно. Махнул рукой. Один за другим все попрыгали вниз. В яме стало тесно. Вальтер кинулся под лестницу.
Свернувшись калачиком, на боку лежал кто-то в сером бязевом халате. На одной ноге черный стоптанный полуботинок, другая в коричневом чулке. Ни лица, ни верхней части тела в темноте под лестницей было не рассмотреть.
— Эрика! Эрика! Это ты, Эрика?
— Погоди, Вальтер, — сказал Отто Кречмар. — Ребята, уведите его.
Вальтера оттащили. Снаружи послышался шум мотора, над ямой склонился человек в белой докторской шапочке.
— Ну что, действительно кого-то нашли? — спросил врач. — Поднимайте сюда, к свету. Осторожно!
Маленькое худенькое тело подали на руках из ямы и уложили на земле.
Доктор приложил ухо к груди, посмотрел зрачки. Выпрямился, развел руками.
Рабочие тесной толпой окружили труп.
Вальтер стоял среди них, не в силах понять, что это маленькое тело со сморщенным желтым лицом, это мертвое тело, безмолвное и безразличное ко всему вокруг, — и есть все, что осталось от Эрики.
Но ведь она жила! Жила еще и здесь, замурованная в бетонном каземате! Рвалась отсюда, надеялась на спасение, звала на помощь. Люди же слышали! Теперь все.
Эрики больше нет.
Конец.
Он вышел из круга и прыгнул в яму. Отто Кречмар рванулся за ним:
— Вальтер! Ты что?
Он медленно обернулся, поднял голову.
— Ее ботинок, — сказал он. — Надо поискать. Она здесь потеряла ботинок.
1949—1952
МЕРАПИ
Фактологическая основа этого рассказа позаимствована мной у моего друга, прогрессивного немецкого ученого, путешественника и писателя Карла Гельбига.
— Очень рад вас видеть, — сказал по-английски стройный миниатюрный яванец, когда их открытый «кадиллак» остановился перед домиком-кубиком, белевшим, словно зуб, в красноватой скале.
— Это… контора кофейной плантации? — неуверенно спросил Кристофер.
— Сожалею, но здесь вулканологическая станция.
— Какая станция?
— Вулканологическая, Крис, — заговорила Шарлотта. — Ты же видишь, все эти горы — вулканы. Не забудь, на Яве ужасно много вулканов. Не правда ли, мистер…
— Мандур. Нет, это не имя, это должность, мадам. Мандур — значит наблюдатель.
— Ха-ха, вот куда мы попали! — удивился Крис. — А нам говорили, что тут все дороги, если ехать в гору, ведут на кофейную плантацию…
— А вам туда?
— Не так, чтобы очень. Мы просто путешествуем. Бежим подальше от цивилизации.
— Милости прошу ко мне, — с изысканно-вежливой улыбкой произнес мандур. — Пожалуйста, никаких извинений, на Яве привыкли к туристам.
В комнате было прохладно и почти пусто. Женщина в саронге подала большой тыквенный сосуд с тамариндовым соком.
— Мы находимся на вулкане Келуд, — рассказывал изящный мандур. — Раньше он причинял людям много неприятностей…
— Извержения? — вставил Крис.
— Да, но особого рода. Келуд проливал слезы.
— Что-о?
— Слезы. Так у нас говорят. — Мандур улыбнулся одними губами. — Есть такая легенда — хотите узнать? Юноша Келуд полюбил красавицу Джувиту, дочь старого вулкана Бромо. Джувита тоже полюбила юношу, но старому Бромо он не нравился из-за небольшого роста. «Я отдам тебе дочь, — сказал старый вулкан, — но при условии: за одну ночь, до первых петухов, ты должен насыпать такой холм, чтобы с него был виден океан». Трудолюбивый юноша взялся за дело. Из глубины земных недр он черпал землю и строил гору. Не спал и старый Бромо в ту ночь, издали следя за работой. Гора росла на глазах. Келуд, судя по всему, успевал справиться с задачей. Тогда старик, не желавший расставаться с единственной дочерью, принялся изо всех сил молотить цепом рис. Шум разбудил петухов, и они запели. Их услышал юноша, океана ему еще не было видно, и он окаменел от горя, превратившись в мертвую гору. Но один глаз Келуда остался жив и порой наполняется слезами, которые льются вниз, как только их наберется слишком много.
— К такому выводу пришла вулканологическая станция? — спросил Крис.
— Это древнее народное толкование. А по научным данным, в кратере вулкана находится пробка затвердевшей лавы, а над ней — горячее озеро. При усилении вулканической деятельности пробка приподнимается, а озеро еще больше разогревается. Раньше вода переливалась через край, ее потоки устремлялись вниз по склонам, увлекая за собой массы обломков и мягкого грунта, неся гибель посевам, угрожая опасностью людям.
— А теперь? Келуд утешился? — спросила Шарлотта.
— Нет, мадам, он все так же горюет. Но слезы его текут в туннелях, проложенных в толще горы. — Мандур посмотрел на часы. — Если вам любопытно, я мог бы проводить вас на вершину. Мне как раз пора заняться очередными наблюдениями.
Склон вулкана покрывал переливавшийся всеми оттенками зелени ковер, украшенный узором из красных, коричневых, белых и черных точек, полос и пятен. Аккуратными прямоугольниками голубели насаждения агавы, террасы кукурузных полей напоминали издали застеленные бархатной дорожкой ступени лестницы; между ними, вдоль оврагов и щебнистых россыпей, пухлыми валиками, ветвясь, как коралл, расползлись заросли дикого кустарника. Вокруг конуса вулкана, похожий на меховой воротник, пушился ободок кофейных плантаций. Над ним, в зоне туманов, смутно темнели посадки хинного дерева. Еще выше, там, где горная прохлада заставляла забыть о близости экватора, древесное царство венчали стройные казуарины, дальше росли только травы. Ветер гулял в ветвях казуарин, с диким свистом раскачивая серебристые бороды мха, свисавшие с деревьев.