Однажды, когда я собирался ложиться, мама смотрела по телику новости, и я немного посмотрел вместе с ней. Той ночью мне приснилась какая-то война, и хоть я и попытался что-то изменить, было как-то невесело, так что я разбудил себя. А потом опять уснул.
Что самое важное – это работает не всегда. Способность поменять сон, управлять им как будто о слабевает, чем больше ей пользуешься. Под конец нам снится просто обычный сон.
Так что не то чтобы во сне перестало происходить всякое неожиданное: постоянно происходит.
Есть минутка? Давайте расскажу вам про некоторые из наших снов.
Глава 23
Леди и джентльмены, мальчики и девочки, представляю вам…
Топ общих снов наяву Малкольма и Себастьяна Беллов
Это займёт примерно минутку – я обнаружил, что дольше люди про чужие сны слушать не могут.
1. Пещерный мальчик Коби
О нём я уже рассказывал. Этот сон бывает у нас чаще всего, и работает он лучше всех, хотя я начинаю от него подуставать. Мы живём в пещере и ходим на охоту, но все животные разбегаются от нас, и мы никого не можем поймать, так что нам приходится воровать мясо у соседнего племени, со всеми вытекающими приключениями. Пейзаж в этом сне – обычно что-то среднее между картинками из книжки и Тайнмутским пляжем. Себ считает, что они с Коби и его семьёй – друзья. Я предлагал организовать в этом сне машину (я уже делал так в других снах, я очень хорошо вожу), но Себ отказался, сказал, что тогда это будет не «по-настоящему», и раз уж этот сон был его идеей, я его слушаюсь, что с моей стороны очень мило. Но против дирижабля в форме рыбки, который часто появляется в небе, он ничего не имеет. Мы оба думаем, что это круто.
2. Битва на «Санта-Ане»
«Санта-Ана» была кораблём испанской армады, флота, с которым Англия сражалась несколько сотен лет назад, и мы с Себом в этом сне были моряками, участвующими в перестрелке, где пушечными ядрами служили здоровенные рождественские пудинги. Управлять этим сном было весьма трудно. Чем больше людей и объектов (вроде кораблей) задействовано, тем больше вероятность, что произойдёт какая-нибудь странная, типичная для снов ерунда, которую нужно контролировать. Например, капитаном на главном английском корабле, с которым мы сражались, был Качок Билли, но мой экипаж начал отбивать наши пудинговые пушечные ядра ногами, так что мне пришлось это исправить, а то нам было бы нечем стрелять.
3. Забивание победного гола в финале Лиги чемпионов
Значит, тут мы с Себом (иногда – он обычно на воротах) играем с разномастными противниками: знаменитостями, ребятами из нашей школы…
Всё, минутка вышла.
Понимаете, о чём я? Я могу целую вечность рассказывать, но не стану. Я мог бы рассказать вам о том разе, когда уменьшился до размеров садового гнома; или когда мы с Себом могли дышать и говорить под водой; или когда мы оба взбирались на заснеженную гору в пляжной одежде, и у Себа была здоровенная шляпа…
Но, понимаете ли, никому не интересно настолько, потому что безумные сны снятся всем.
И тот факт, что я могу выбирать, что произойдёт во снах, менять их и проигрывать заново, тоже никому не интересен, потому что никто мне не верит. Вернее, никто, кроме Сьюзен Тензин.
Я ещё парочку раз пытался объяснить маме, что происходит, но она думает, что я либо:
а) шучу;
б) либо проявляю недюжинное воображение и креативность и что мне «следует записать какие-нибудь из этих приключений, Малки: ты можешь стать знаменитым писателем!»; либо, из самого недавнего…
в) вру. «И ты поощряешь врать Себа, Малки. Сбавь обороты, а? Люди подумают, что ты рехнулся».
Так что всё это было более-менее нашим с Себом не совсем секретным секретом… хотя я не предполагал, что во всё это ввяжется бабуля Сьюзен Тензин.
Глава 24
Прошла уже пара недель нового семестра, и, если Сьюзен Тензин проезжает мимо меня на своей старой дребезжащей машине, она всегда останавливается и предлагает меня подбросить.
Отказаться практически невозможно, хотя поездка всегда выходит пугающая: бабушка Сьюзен постоянно резко сворачивает и притормаживает и произносит слово, звучащее наподобие «кьякпаа» – наверное, это значит «ты идиот» или что-то такое.
Другие ребята, например, Мейсон, Каллум и Кез Беккер заметили, что мы со Сьюзен иногда разговариваем, и Мейсон как-то раз съехидничал, спросив меня, не собираюсь ли я записаться в школьный оркестр. Поэтому я всегда прошу Молу остановиться у начала дороги, чтобы остаток пути я мог пройти пешком и мы со Сьюзен не подходили к школьным воротам вдвоём, как будто мы лучшие друзья. Кажется, она не возражает. В любом случае, она всегда улыбается.
В общем, этим утром я слышу, как сзади ко мне с тарахтением несётся их машина, и бежать мне некуда. Машина с кашлем притормаживает практически на том же месте, где они подобрали меня в первый раз, и Мола перегибается через пассажирское сиденье и кричит в окно:
– Эй! Эй! Сонный мальчик! Садись!
Сонный мальчик? Что за…?
Я подхожу к машине, и Мола грозит мне пальцем.
– Нет, нет! На переднее кресло садись! Особое отношение к особому мальчику!
Честное слово, она так широко улыбается, что её глаза совсем теряются в морщинах. Сьюзен с заднего сиденья сморит на меня извиняющимся взглядом.
– Я рассказала ей про твои сны наяву, Малкольм. Это весьма сильно взволновало её.
– Взволновало? Да! Ты очень особенный! Вот, у меня для тебя кое-что есть. – Она протягивает руку и открывает бардачок, отчего машина резко виляет и едва не сбивает велосипедиста. Я не уверен, как на всё это реагировать. С одной стороны, все любят, когда им говорят, что они особенные. С другой, мне не нравится, что Сьюзен рассказывает об этом направо-налево.
– Мола! Аккуратнее! – говорит Сьюзен. – Прости, Малкольм!
Мола вручает мне пластиковый контейнер.
– Давай! Съешь это! – велит она. Я распахиваю крышку – пахнет знакомо, но я никак не могу понять, чем. Внутри лежат куски бледного, плотного на вид, на вид пирога с орехами.
– Спасибо, – говорю я слегка растерянно.
Сьюзен наклоняется ко мне и говорит:
– Это масляный пирог. Мы называем его tu. Это тибетское блюдо. Тебе оказана большая честь.
Запах немного напоминает протухшее ячье масло (которое я в конце концов выкинул, когда оно растаяло и немного измазало старый школьный свитер), только… не такой протухший, пожалуй. Я откусываю маленький кусочек, но Молу это не впечатляет.
– Нет! Кусай больше! Большо-о-ой кусок! – Она хихикает и жмёт на гудок без какой-то видимой мне причины. Так что я делаю как велено. Это просто объедение. Терпко, масляно, молочно.
– Настоящая вкуснятина! – говорю я, и Мола светится от удовольствия.
– Видишь ли, люди, которые видят сны наяву без усилий, очень редкие. Очень редкие! Я бы сказала, что у них особый дар! Они благословлены. Прочь с дороги – kyakpaa! Я, у меня такое только иногда выходит. Это большая честь – встретить такого человека и смотреть, как он ест мой tu. А теперь, Сонный мальчик, рассказывай, что ты видел прошлой ночью, а я расскажу, что видела я!
Так что, слегка неохотно, я рассказываю ей сон про Каменный век и как я ходил на охоту с пещерным мальчиком Коби. Я упускаю тот момент, что Себ вообще-то делил этот сон со мной, потому что это по-прежнему звучит слишком уж странно, но Мола поухивает от восторга и заставляет меня съесть ещё пирога.
Я ем ещё кусочек, и к тому времени как мы притормаживаем у школы, я здорово наелся. Я уже берусь за ручку двери, когда Мола говорит:
– Стой! Я ещё не рассказала тебе свой! – и я сажусь обратно. Она глушит мотор, складывает руки на коленях и на некоторое время прикрывает глаза.
– Мне снилось ничего, – наконец говорит она.
Это меня озадачивает.
– Ох, – отвечаю я. – Не повезло.
Она поворачивается и улыбается мне.
– Нет. Это хорошо.
Потом она снова закрывает глаза и это вроде как закрывает и разговор тоже. Мне как-то неловко, но это длится всего пару секунд.
– Будь осторожный, Сонный мальчик, – говорит она, снова открывая глаза. Она наклоняется ко мне со своего сиденья, быстро стучит мне по лбу морщинистым указательным пальцем и смеётся, видя моё встревоженное лицо. Потом её выражение снова моментально меняется, как у неё часто бывает, и она яростно смотрит мне в глаза. – Твоя голова внутри больше, чем снаружи, Сонный мальчик. Там легко потеряться.
Наконец, выбравшись из машины и чувствуя себя слегка напуганно, я говорю Сьюзен:
– Что она такое имела в виду про мою голову внутри? И кто захочет, чтобы ему ничего не снилось?
Она заправляет прядь тёмных волос за ухо, смотрит вверх и некоторое время размышляет.
– Это буддистское понятие. Шуньята называется. Это одна из целей медитации. Это не столько «ничего», сколько «всё». Кажется, так… по-моему.
– Хм, – отвечаю я. – Звучит скучновато. Я бы вот предпочёл на мамонта охотиться.
Сьюзен кивает в ответ, умудряясь выглядеть так, будто она одновременно согласна и не согласна.
Вот такая уж она. Но это бесит не так сильно, как можно было бы подумать.
Глава 25
За время этих поездок, между приступами ужаса от манеры вождения Молы, я многое узнаю о Сьюзен – в основном потому, что она почти никогда не затыкается. Она училась в интернациональных школах в Сингапуре и Дубае. Она говорит со мной о музыке (ясное дело, она играет в школьном оркестре – в футляре у неё флейта-пикколо); о премьер-министре (его мама с ним знакома) и о событиях, которые происходят в странах, о которых я и не слыхал никогда.
Честно говоря, это меня несколько утомляет, и я начинаю думать, что она так делает, только чтобы я почувствовал себя тупым. (Как-то в ответ я сообщил ей, что разом посмотрел четыре выпуска «Звёздного шоу» одна за другой, и спросил, видела ли она серию, в которой телерепортёра Джейми Бейтса столкнули в воду, а она равнодушно улыбнулась мне и сказала: «О, это мило». Честно говоря, мне кажется, она и не слышала никогда о «Звёздном шоу». У неё и телика-то, поди, нет.)