Окленд тоже трясет; правда, очаг обычно всегда где-то в другом месте. Зато здесь регулярно предсказывают, что однажды один из вулканов испепелит город, но как раз в это вообще трудно поверить.
То ли дело землетрясения, постоянно напоминающие нам: они способны сотворить что угодно. Земля наконец-то успокаивается, но я по-прежнему льну к пальме, словно пятилетний ребенок.
– Мари! – кричит Саймон, и я слышу топот его бегущих ног. Широкая крепкая ладонь мужа накрывает мою спину, но я все еще не в силах отпустить дерево. Он отцепляет от ствола сначала одну мою руку, затем вторую, и кладет их себе на пояс.
– Все будет хорошо, – говорит Саймон. Типичная новозеландская фраза. – Не волнуйся.
Я вдыхаю свежесть чистого хлопка и запах его кожи. Грудь у него крепкая, как стена, тело – твердыня, спасающая меня, всегда. Сара и Лео тоже внезапно оказываются рядом, трогают меня за руки, гладят по волосам.
– Не бойся, мама. Все будет хорошо.
Окруженная любовью мужа и детей, я перевожу дух, но они меня не торопят.
– Простите, ребятки. Никак не могу привыкнуть. Так глупо.
– Мама, ты не переживай, – говорит Лео.
– Мы все чего-то боимся, – добавляет Сара.
Я фыркаю, глядя на нее поверх своей руки.
– Но не ты.
– Я – нет, но почти все.
От смеха я немного расслабляюсь и, заставив себя выпрямиться, перестаю цепляться за мужа. Целую в головы детей – одну, второго.
– Спасибо. Мне уже лучше.
Рука Саймона задерживается на моей спине.
– Налей себе чаю. А завтрак я сам доготовлю.
Прежде я обычно протестовала, но один психолог как-то объяснил мне, что мое состояние посттравматического стрессового расстройства будет лишь усугубляться, если я стану давить в себе эмоции, которые его спровоцировали. Чтобы побороть этот недуг, я должна их переживать. Поэтому я иду в дом и наливаю себе чашку свежего чая. На экране моей памяти мелькают картины землетрясения, оставившего шрам на моем лице: шум, крики, всюду кровь от раны на моей голове и от раны в животе. Я вспоминаю все.
Я смотрю в свою чашку с чаем и молоком. На поверхности отражается окно кухни – белый прямоугольник с чередой горшков по нижнему краю. Я заставляю себя дышать медленно и ровно. Раз, два три – вдох, раз, два, три – выдох. Дрожь постепенно прекращается. Оживленные голоса детей разглаживают гусиную кожу на руках. Я протяжно вздыхаю, освобождаясь от напряжения.
Саймон, в фартуке с нагрудником, жарит бекон.
– Лучше? – улыбается он мне.
– Да. Спасибо.
Мы спокойно завтракаем. После Саймон сажает детей в машину и, подойдя ко мне, убирает волосы с моего лица. Его серые глаза полнятся тревогой. Ему известно, что я пережила мощное землетрясение, хотя я солгала по поводу того, где оно произошло.
– Устрой себе день отдыха.
– Мы с Гвенет погуляем, а потом я встречаюсь с Роуз в Сапфировом Доме, нужно еще кое-что уточнить.
– Прогулка пойдет тебе на пользу. – Он прижимает ладонь к моей щеке. – Сходите в центр, загляните в кошачье кафе или еще куда.
– Может быть. – Я широко улыбаюсь. – Вообще-то, я уже вполне оправилась.
Саймон целует меня в лоб, прижимаясь губами чуть дольше, чем обычно, потом стискивает меня за плечо.
– Если ты не забыла, сегодня вечером у меня сбор средств в поддержку плавательной программы. Мы с детьми вернемся поздно.
У нас в семье существует своеобразное разделение труда. Я не принимаю участия в его благотворительных мероприятиях, которые, на мой взгляд, бессмысленны – бесконечно долгие часы, поездки туда-сюда, беседы с родителями. Я знаю, что женщины вяжут, читают и еще бог весть что делают, и на важных собраниях я все-таки появляюсь, но Саймону эта деятельность безумно нравится, а мне нет. Зато на мне лежат заботы по дому, стирка, магазины. Саймон все это терпеть не может.
Но о сегодняшнем мероприятии я забыла. Саймон с детьми садится в машину и уезжает, а я машу им вслед, чувствуя, как в горле образуется комок. Для меня они – три самых дорогих человека на свете. Все остальное неважно. Пожалуй, позвоню-ка я своей подруге Нэн, спрошу, не хочет ли она поужинать со мной где-нибудь в центре.
Хороший план.
С Гвенет я познакомилась на пароме. Я тогда была беременна Лео, жара выводила меня из себя, я устала отмечать Рождество летом, и теперь, ожидая собственного потомства, я вдруг затосковала по своей семье. Я скучала по отцу, что само по себе было странно, ведь столько лет прошло. Я невольно представляла своего ребенка с глазами матери и губами сестры. Напомнят ли мне моих родных его руки и смех? Я даже горевала, что мамы не будет рядом, когда родится мое дитя. Но возможно, так бывает со всеми женщинами. Беременность сделала меня излишне эмоциональной, и вообще-то меня это пугало. Я изводила себя всякими ужасами, опасаясь, что страшные напасти могут поразить моего ребенка, которого, хоть он еще и не родился, я безумно люблю.
Саймон мягко убедил меня съездить в город на выставку работ Блумсберийской группы[13]. Как он и предполагал, эта выставка меня успокоила и вдохновила.
Гвенет, высокая стройная стильная женщина, сидела на пароме рядом со мной. Она предложила мне мороженое.
– Хоки-поки[14]. С ним никогда не прогадаешь.
– По мне, так с любым мороженым не прогадаешь. – Я помолчала. – Больше люблю только кофе.
– Так вы американка!
– Вообще-то, канадка.
Она прищурилась.
– Все вы так говорите.
Я рассмеялась, но от своей легенды не отступила.
– Я выросла на западном побережье Британской Колумбии. Остров Ванкувер.
– Сразу видно, что вы с острова, – кивнула она. – Я видела вас на выставке. Кто вам больше всего нравится?
– Безусловно, Ванесса[15]. Энергетика сумасшедшая. С удовольствием пожила бы в ее сельском доме. А вам?
– Дункан[16]. Я от него без ума. И мне совершенно точно ясно, за что Ванесса его любила. – Гвенет лизнула мороженое. – Я была в том сельском доме. Ее присутствие ощущается в каждой комнате. А дом этот был темой моей диссертации. Как воплощение дизайнерской мысли.
Я была очарована Гвенет. Мы с ней поговорили об искусстве и художниках, потом о книгах и писателях. Болтали до самого дома. Она жила в четырех кварталах от меня. С тех пор мы с ней верные подруги.
Сегодня утром она ждет меня на нашем обычном месте встречи, на берегу. Свои длинные белокурые волосы она собрала на голове в высокий хвостик. На ней майка на бретельках и леггинсы фирмы «NorShore», подчеркивающие красоту ее высокой стройной фигуры.
– Сегодня утром трясло. Ты почувствовала? – спрашивает она.
Я быстро киваю. Кроме моей семьи, никто не знает, что я боюсь землетрясений.
– Слышала, где эпицентр?
– В океане. – Гвенет показывает на волны, которые неутомимо откатываются, разбиваясь о берег.
– Слава богу.
– М-м. – Бодрым шагом мы пускаемся в путь, размахивая руками. Иногда мы подолгу идем молча, но сегодня у меня слишком важные новости, которыми мне не терпится с ней поделиться.
– Мы купили новый дом.
– Уже! Последний проект был завершен всего лишь на прошлой неделе.
– Так и есть. Но до Саймона дошел слух, что сестра Вероники Паркер умерла.
Гвенет, разинув рот, останавливается как вкопанная.
– Не может быть.
Я приподнимаю брови.
– Может. Перед тобой новая хозяйка Сапфирового Дома.
– Шутишь. – В лице ее полнейшее замешательство, но глаза горят.
– Нет. Дом мой. Он сразу купил его.
– Вот это да! Он еще богаче, чем я представляла.
Я беру ее за руку и веду к тропинке, что спиралью обвивает гору на северном выступе этого мыса.
– Его отец – крупный землевладелец.
– Бог мой! – восклицает Гвенет. – Ты же знаешь, как я ее люблю. Ты непременно должна мне его показать.
– Конечно. Мне нужна твоя помощь.
– Когда поедем? Только не сегодня. У меня работы выше крыши. А в выходные?
– В самый раз. Обязательно. Я и детям обещала, что отвезу их туда. Давай вместе с нами.
– Будешь ремонтировать для перепродажи?
– Нет. – Мы уже поднимаемся вверх, но я на минуту останавливаюсь. Яркое солнце обжигает плечи. – Мы будем там жить.
– Нет! – Гвенет взмахивает руками. – Ты мне нужна здесь.
– Мы же не прямо сейчас переезжаем.
– Да, но потом ты переселишься на гору Иден, и мы перестанем видеться.
– Не перестанем. Мы назначим дату и раз в месяц будем встречаться в каком-нибудь из сказочных кафе Окленда.
Гвенет отпивает глоток воды из бутылки.
– Ладно. И ты в том своем доме будешь давать роскошные приемы.
– Непременно. Обещаю. – Мы возобновляем подъем, четко контролируя свое дыхание, пока приспосабливаемся к высоте.
– Эй, давай немного убавим прыть? – прошу я, тяжело отдуваясь.
– Прости. – Она замедляет шаг. – Надо бы отметить такое событие вечеринкой.
Я надолго приникаю к трубке, присоединенной к резервуару с водой в моем рюкзаке.
– Я только «за». Правда, пока не знаю, как найти для нее время, но что-нибудь придумаем.
– Ой, и не говори! – Она таращит на меня глаза. – Откуда у нас столько дел? Я никогда так не зашивалась, когда ходила на работу.
– У тебя тогда не было детей. На каждого уходит примерно сорок восемь часов в сутки.
– А-а, вон оно что. В первый раз слышу.
Какое-то время мы идем молча. Справа от нас лежит гавань и изрезанная береговая линия города. К северу находится Рангитото – необитаемый вулканический остров, очень популярный среди туристов. Вдалеке тянется череда гор, сливающихся с морем, – панорама в синих тонах: синяя вода, синие горы, синее небо. Никогда не думала, что на земле есть места прекраснее, чем побережье северной Калифорнии, но эта картина просто завораживает.