– Джози, идем! – окликнул он меня. – Спать пора.
– Не волнуйся, Дилан, – дурашливым голосом отвечала ему мама, беря меня за руку. – Она со мной.
Я показала Дилану язык, уверенная, что это заставит его кинуться за мной, но он лишь бросил на меня раздраженный взгляд и, покачав головой, понес Кит из ресторана. Я знала, как все будет. Он проследит, чтобы она почистила зубы, потом уложит ее в постель и, если сестра разгуляется, почитает ей сказку. Мне хотелось побежать за ними, но мама сказала:
– Потанцуй с мамой, милая. – И закружила меня.
В тот вечер в ресторане ужинал Билли. Я видела, как мама флиртует с ним, хотя он был очень молод, почти подросток. Восходящая звезда телеэфира, на первых порах он наведывался в наш ресторан в сопровождении своего агента. Родители всегда радовались приходу Билли. Его появление придавало престиж нашему заведению. Билли был брюнет с голубыми глазами, и все предсказывали ему блестящую карьеру в шоу-бизнесе. Он пригласил маму на танец и протянул руку мне. И я сразу забыла про свою зависть к младшей сестре, которой в семье доставалось все внимание.
Дверь в прошлое захлопывается. С тех пор прошла целая жизнь, полная секретов и лжи. В темноте я возвращаюсь домой. По щекам текут слезы. По ком я плачу? По сестре, по Дилану? Или, может быть, по той маленькой девочке, что неистово кружилась в танце по террасе на потеху пьяным взрослым?
Я не помню, пришел ли за мной Дилан, отвел ли меня спать. Зато я живо помню, что пила пиво Билли. Со смехом наблюдала, как он наливает мне алкоголь в кофейную чашку, скрывая от окружающих, что я на самом деле пью. От пива щипало в носу. Оно унесло мою печаль, заставляя танцевать и танцевать. Глядя на звезды, я кружилась вместе с океаном, с ночным небом, с Билли, с какой-то леди, которая позже подошла ко мне. Я помню, как на цыпочках обходила пустые столы, украдкой допивая остатки коктейлей на дне бокалов. Помнится, думала тогда: я могу делать, что хочу, быть, кем хочу.
Мне по силам абсолютно все.
Глава 13Кит
Мы молча шагаем в горку. Хавьер обнимает меня за плечи. Прежде мне это всегда доставляло неудобство, а теперь – очень даже комфортно, потому что мы оба высокие, идем примерно в одном темпе, и у меня, как это обычно бывало, не возникает желания, сбросить с себя мужскую руку. На самом деле, после долгого, полного событий дня я с ног валюсь от усталости.
Хавьер тоже не делает попыток завязать разговор. Иногда что-то напевает себе под нос, а так просто идет рядом. Может быть, думает о своем несчастном друге из Мадрида. О своей жизни он много не рассказывал, но, возможно, он просто рад, что уехал на время из родного города.
Как и я. Пытаюсь думать о сестре, о том, как найти ее, но заставить себя не могу. Завтра продолжу поиски. В конце концов жила же я без нее больше четырнадцати лет. Вряд ли она сию секунду подастся куда-то еще.
В кои-то веки мой гиперактивный мозг отдыхает. Сейчас, после того как прошел дождь, стало прохладнее, и сразу видно, что сегодня вечер пятницы. На улицах полно студентов и молодых служащих. Из заведений, мимо которых мы проходим, несется музыка.
Смеркается. Из еды у меня в номере почти ничего, мое платье утратило приличный вид. Я жутко проголодалась.
– Может, пиццу с собой прихватим? А то у меня только кофе и яйца.
– К себе приглашаешь?
Раньше я, наверно, струсила бы, но сейчас киваю.
– У меня есть продукты, – говорит Хавьер. – Может, лучше ко мне?
– А ты умеешь готовить?
– Вполне прилично. А ты?
– Отец не позволил бы мне не уметь, – улыбаюсь я, глядя на него снизу вверх, и это тоже огромное удовольствие: не часто встречаются мужчины, которые были бы выше меня. – Особенно хорошо у меня получается выпечка.
– На чем специализируешься?
– На тортах.
– В Испании мы не делаем такие сладкие десерты, как в других странах. Пробовала пирог «Сантьяго»?
– Да. С миндалем, очень вкусный.
– Знаешь, как его печь?
– Никогда не пробовала, но, думаю, сумею.
– Может быть, как-нибудь испечешь. – Он подмигивает. – Для меня.
– Может быть. – Словно нам отпущено быть с ним вместе не считанные дни, а всю дальнейшую жизнь.
В отеле мы заходим в лифт. Хавьер наклоняется и целует меня.
– Ты не против, если сегодня я приготовлю что-нибудь для тебя?
– Нет.
Выхожу на своем этаже, чтобы принять душ и переодеться. Хавьер поднимается выше. В коридоре, что ведет к моему номеру, впервые за целый день я остаюсь одна, и внезапно все, что сегодня происходило, кажется мне сном.
Я мгновенно пробуждаюсь, и меня охватывают печаль и изнеможение. Проблемы, что ждут меня, разом наваливаются. Почему моя сестра сымитировала свою смерть? Где она? Вдали от дома я ясно осознаю, что устала от своей работы в отделении неотложной помощи. Как там без меня Бродяга? Может, опять маме позвонить? Так ведь я с ней только сегодня утром разговаривала.
А кажется, так давно.
Встаю под душ – какое наслаждение! – смываю с тела и волос морскую воду, кровь, дождь. Шампунь источает аромат мандаринов. Закрыв глаза, я нежусь в благоухании мыльной пены…
Я снова на пароме, прижата к ограждению, Хавьер целует меня – полнейший восторг. Его сочные губы, искусные ласки, то, как он бережно поддерживает мою голову…
Я распахиваю глаза. А стоит ли? Не пожалею ли я потом?
Сквозь стекло душевой кабинки смотрю на свое нечеткое отражение в запотевшем зеркале. Вспоминаю, как призналась, что мне неведомо состояние полного счастья, и вдруг спохватываюсь: какая же я дура! Чего я жду?
Может быть, в кои-то веки мне выпал шанс хотя бы приблизительно понять, что это такое. Судя по всему, Хавьер знает, как подступиться к счастью, где его искать. И если мне удастся урвать пару дней счастья, зачем же отказываться?
Внутренний голос робко нашептывает, что Хавьер опасен для моего душевного равновесия. Я его заглушаю, решив, что желаю хоть раз насладиться маленьким безрассудством. Это всего лишь несколько дней, убеждаю себя. За такое короткое время ничто не может пустить глубокие корни.
В общем, я сушу свои вьющиеся волосы, оставляю их распущенными, надеваю простую одежду, которую он легко сможет снять, когда настанет час, и поднимаюсь наверх.
Он живет на несколько этажей выше, номеров там меньше. Перед его дверью я останавливаюсь, прикладываю руку к животу. Тихо играет музыка, слышно звяканье то ли кастрюли, то ли тарелок. Мой нос улавливает запах румянящегося лука.
Что я делаю? Хавьер во многих отношениях… во всех… принадлежит к тому типу мужчин, которых я обычно избегаю. Я не встречаюсь с подходящими мне мужчинами. Дала от ворот поворот хирургу, который настойчиво ухаживал за мной более полугода, пока наконец не понял, что я действительно не хочу за него замуж. Отказала подтянутому полковнику, который был доставлен в больницу с переломом руки и очаровал меня своими шоколадными глазами.
Мужчины, с которыми я сплю – и сразу оговорюсь, что цель моего визита сюда секс, – в той или иной степени вариации серфера, с которым я развлекалась прошлым летом, или бармена из ресторана, где люблю ужинать несколько раз в месяц, или даже энергичного коллеги моей матери, смуглого, обаятельного товарища, мечтающего о музыкальном поприще, хотя, на мой взгляд, он для этого староват.
Если сравнивать Хавьера с Крисом, тем самым серфером, их даже к одной породе не причислишь. Хавьер – зрелый самодостаточный человек, в ладу с самим собой; глядя на него, думаешь, что в жизни все просто. Каждая клеточка моей кожи взывает к его рукам. Уши хотят слышать его звучный голос. Губы жаждут прикосновения его губ.
А пустой желудок напоминает мне, что ему нужна пища. Я поднимаю руку и стучу. Хавьер открывает дверь и взмахом кухонного полотенца приглашает меня войти.
– Боялся, что ты передумаешь, – говорит он.
Я и вправду довольно долго стояла перед его дверью.
– Ты обещал меня накормить. От подобных предложений я редко отказываюсь.
Он убирает мои волосы мне за плечи и касается моей шеи.
– Так ты пришла сюда поесть?
Я смотрю на него и качаю головой. Его губы трогает улыбка, ладонью он проводит по моей щеке.
– Хорошо. Проходи, присаживайся. Сейчас налью тебе вина.
Я продвигаюсь глубже в его номер, который как минимум вдвое больше моего: спальня размещается в отдельной комнате; полноценная нарядная кухня – вся сплошь из аквамаринового стекла и нержавейки. Стиль отличный от того, что мне привычен. Отражение вкуса оклендцев. Номер угловой, и балкон, начинаясь от стеклянных дверей гостиной, заворачивает за угол и тянется до спальни. С него открывается вид на центр города и лежащую за ним гавань.
– Мне нравится это здание. Оно такое… экстравагантное, что ли? Я чувствую себя сибариткой.
– Его изображения печатают на открытках и кофейных чашках.
– Даже так?
– Да. – Хавьер приносит мне полный бокал белого вина. – Из местного винограда. Попробуй.
– Спасибо. – Я отпиваю малюсенький глоток, сознавая, что ступаю по зыбким берегам озера, наполненного водами утомления, сексуального возбуждения и сбоя суточного ритма организма. Однако вино, как бриз, – бодрящее, свежее и не очень сладкое. – Потрясающе.
– Отлично. – Хавьер возвращается на кухню. К моему приходу он переоделся, волосы на концах влажные. На нем джинсы и рубашка хенли лилово-синего цвета, ткань которой естественно и элегантно облегает его торс.
– Что стряпаешь?
– Наипростейшее блюдо – tortilla española, Знаешь такое?
Я мотаю головой.
Подтянув до локтей рукава рубашки, с кухонным полотенцем на плече, Хавьер наклоняет и встряхивает глубокую широкую сковороду на длинной ручке со слегка обжаренным картофелем и прозрачным луком. Потом солит смесь и вываливает ее в миску со взбитыми сырыми яйцами. У меня урчит в животе.
– В Мадриде это – традиционное блюдо, как сэндвичи в Штатах.