– М-м. – Дилан снова сделал затяжку и выпустил дым. Я стала рукой ловить его клочья, которые поднимались к звездам, деля небо напополам, прямо как была поделена моя жизнь – на до и после. – Может, я и ошибся.
Я старалась о том забыть, но вопрос Дилана вернул ощущение кислоты в животе, вкуса ладоней насильника, накрывших мой рот, боли, что он мне причинил.
– Ошибся, – солгала я.
– Ладно, – мягко произнес Дилан и показал мне на трио падающих звезд.
Я проследила за их траекторией.
– Я тебе ответила, теперь твоя очередь.
– Это была пряжка от ремня.
– Ох. – От неожиданности я резко втянула в себя воздух.
Дилан почесал меня по голове, как я любила.
– Давным-давно, Кузнечик.
Но теперь мне было стыдно: я ему солгала, а он ответил честно. Я пыталась придумать, как все объяснить ему, чтобы это не звучало омерзительно, и не могла подобрать слов. Один человек делал со мной всякие гадости. Он заставил меня раздеться. Сказал, что убьет Уголька, если я не сделаю то, что он велит.
– Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, да?
Я передернула плечами, отодвинулась от него и села, глядя на океан. Горизонт на дальнем краю светился.
– Наверно.
– Наверно? – Дилан тоже сел, опустив руки на ноги. – Клянусь, ты можешь рассказать мне. Что угодно.
Я смотрела на него, кусая губу. Его распущенные волосы спутались и свалялись; тут и там на голове виднелись крошечные узелки.
– Поклянись. Вот честно, честно поклянись, что никому не скажешь и меня не заставишь рассказать.
Он приложил руку к груди, туда, где бьется сердце.
– Обещаю.
Но у меня все равно язык не поворачивался. Налетевший порыв ветра заставил меня поежиться, но я по-прежнему не могла выдавить из себя ни звука.
– Это был кто-то из посетителей ресторана? – спросил Дилан, пока я силилась найти подходящие слова.
Я кивнула, переплетя пальцы обеих рук. Мною владела паника.
– Он… к тебе прикасался?
Я опять кивнула. В легких появилось странное ощущение, я не могла продохнуть. Пыталась втягивать в себя воздух, но ничего не получалось. Я обратила на Дилана обезумевший взгляд. Дыхание застряло в груди, горло, казалось, разорвалось пополам.
– Эй, эй. – Дилан придвинулся ко мне, затянулся сигаретой и жестом предложил, чтобы я села ближе. – Вдыхай, как я начну выдыхать.
Я наклонилась к нему, вдыхая его дым. Стенки горла обожгла едкость.
– Вот и хорошо, – произнес он, рассеивая остальной дым у моего лица. – Задержи в себе, сколько сможешь.
И мои легкие мгновенно раскрылись. Эффект был как от алкоголя, что я украдкой отпивала из бокалов, стоявших на столиках или среди грязной посуды, которую собирались засунуть в посудомойку. А иногда кто-нибудь из гостей специально давал мне попробовать свой мартини – просто чтобы позабавиться.
Я выпустила дым.
– Лучше?
– Да. Давай еще.
Дилан колебался, но я смотрела на него непреклонно, как я это умею, и он, улыбаясь мне, затянулся сигаретой, сделал по-настоящему большую затяжку. Я приготовилась ловить дым, и, может быть, потому что я уже начинала пьянеть, мне казалось, что это действо длится тысячу лет. Я смотрела на его сомкнутые губы, отмечая, что рот у него розовый и пухлый, и что на подбородке у него отрастает борода. Дым струйкой вился изо рта Дилана, а я вдыхала, вдыхала и вдыхала его, заглатывая в себя все глубже, глубже и глубже, а потом, задерживая дыхание, повалилась на бок. Наконец, почувствовав, что больше не вытерплю ни секунды, я с шумом выдохнула.
– Молодчина, – с одобрением в голосе тихо произнес Дилан.
Держась за живот, я перевернулась на спину. Звезды на небе теперь сияли в двадцать раз ярче. Дилан вытянулся на одеяле рядом со мной, и мы просто лежали бок о бок и смотрели на небо. Долго-долго. А ветер нас обдувал.
– Ты меня обкурил, и я теперь тащусь.
– У тебя была паническая атака, – ласково промолвил он. – Считай, что ты приняла лекарство.
Я хихикнула.
– Я не шучу. – Но он тоже рассмеялся, потом сказал: – Теперь у тебя есть причина меня заложить, так что можешь мне довериться.
Я повернула голову и уперлась взглядом в его глаза – светлые и яркие, как луна. У людей таких глаз не бывает.
– У тебя русалочьи глаза.
– Жаль, что я не водяной. Это было бы круто. – Он снова обратил лицо к небу, а я пальцем очертила в воздухе его профиль.
– Но ты, возможно, страдал бы от одиночества.
– Может быть. – Он ждал и ждал, когда я открою свой секрет, и наконец спросил: – Не хочешь рассказывать, да?
Я потрогала каждый из трех шрамов на его руке – все три от ожогов.
– Кто-то тушил о тебя сигарету?
– Сигару, – ответил он. – Давай так: ты молчи, а я сам расскажу, что с тобой было?
– Ну что ты все допытываешься? Это было ужасно, но было и прошло. Со мной все в порядке.
– Нет, не в порядке. – Он смахнул волосы с моего лба. – Ты все время грустишь и делаешь то, что в твоем возрасте недопустимо.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Знаю. Но, поверь, тебе станет легче, если ты кому-нибудь расскажешь об этом.
– Кому-нибудь? Психологу, что ли? – На моем лице отражается ужас.
– Да хотя бы мне.
Но я не могла. Знала, что он выдаст меня. Кроме меня самой, никто не смог бы сохранить в тайне столь страшный секрет.
Это воспоминание будоражит сердце, когда я произвожу инвентаризацию предметов посуды в большой буфетной Сапфирового Дома. Внезапно меня охватывает неизбывная тоска по Дилану, и это так больно, будто в душе кровоточит открытая рана. Я опускаюсь на холодный линолеум, обхватываю колени руками, и из глаз моих текут слезы.
Сейчас, думая о той девочке, какой я была, о девочке, едва вступившей в пору полового созревания, о девочке, которую мучили приступы страха, и она, чтобы подавить их, курила марихуану, опять прихожу в недоумение и возмущаюсь: какого черта? Почему он ничего не сказал моим родителям, даже если бы я разозлилась на него?
Но я также любила его, очень, очень сильно. А он аргументировал бы тем, что дал мне слово. Сам израненный, он по-своему пытался защитить меня.
Дилан, Дилан, Дилан. Пропащий, заблудший, непутевый. Все три женщины Бьянки пытались спасти его. Но ни одной не удалось.
А я так и вовсе его погубила. Дилан погиб по моей вине.
Глава 19Кит
На следующее утро, часам к десяти, циклон движется дальше, оставив после себя высокую влажность. Выходит яркое солнце. Хавьер надолго не задерживается.
– У меня интервью, – сообщает он. Я все еще распростерта в постели. Он наклоняется и целует меня. – Ты вечером свободна?
На его волосы падает солнечный свет, и я впервые замечаю, что они у него не черные, а имеют очень теплый каштановый оттенок. Я провожу по ним ладонью, убеждая себя, что должна сказать «нет», но мне не хватает силы воли.
В любом случае, одна из особенностей страстного курортного романа – это фактор погружения.
– Нужно проверить свой календарь, – шучу я, – но, вроде бы, я должна быть здесь.
– Отлично. Мне посоветовали один израильский ресторан, он тут неподалеку. Не хочешь попробовать?
– Хочу.
Хавьер выпрямляется, заправляя рубашку.
– Чем займешься сегодня? Опять серфингом?
– У меня есть несколько идей, как найти сестру. Хочу их проверить.
Он застегивает пуговицы на рубашке, а я пытаюсь вспомнить, был ли у меня когда-нибудь мужчина, который носил отглаженные строгие сорочки с длинным рукавом.
– Ты уверена, что хочешь ее найти?
– Нет. – Я решительно подтыкаю под себя одеяло. – Но раз уж взялась за это дело, надо довести его до конца.
– Я искал ее вчера.
– Что? – хмурюсь я.
Хавьер наклоняет голову.
– Мигель давно уже здесь живет. Он дал несколько дельных советов.
Я сажусь в постели.
– Ты рассказал про нее Мигелю?
– В двух словах. Только то, что ты ее ищешь.
– Хавьер, это мое личное дело. С тобой я поделилась лишь потому, что мы… – Я пытаюсь сформулировать объяснение и издаю раздраженный вздох. – Не лезь.
Он ничуть не пристыжен.
– Есть хорошая новость. Он думает, что узнал ее.
– Плевать. Повторяю: это мое личное дело – не твое.
Словно не слыша меня, Хавьер берет с прикроватной тумбочки мой телефон и дает его мне.
– Забей мой номер и пришли свой.
Я сверлю его гневным взглядом.
– Что ты себе позволяешь!
Наконец он опускает голову.
– Ты сердишься, gatita? Я ведь только хотел помочь.
Долгое мгновение я просто смотрю на него. Во мне бушует буря негативных эмоций: я в полном смятении, расстроена, обижена за то, что посягнули на мои права. И в то же время понимаю, что меня сильно влечет к нему.
– Я не привыкла, чтобы мужчины мной распоряжались.
– Я не хотел…
– Пожалуйста, больше не лезь в мои дела, если тебя не просят.
Хавьер садится на кровать возле меня, убирает мне за уши волосы.
– Не сердись.
– Уже рассердилась. – Я шлепаю его по руке.
Смеясь, он пытается поймать мою ладонь – не получается.
– Прости.
– Я не шучу. Ты, что, не понимаешь?
– Понимаю. Клянусь. – Хавьер протягивает мне руку, ладонью вверх. – Больше я не стану тебе помогать.
Смягчившись, я хватаю свой телефон и набираю цифры, которые он диктует, потом звоню ему, чтобы мой номер остался в его телефоне. Тот сигналит на столе в кухне.
– Готово.
Его лицо медленно расплывается в благодарной улыбке.
– Тогда до вечера.
Я поворачиваюсь на бок, провожая его взглядом. Мое тело разморено после любовных ласк, все члены ломит приятная истома. У двери Хавьер на секунду задерживается. Я машу ему. Он в ответ выдувает воздушный поцелуй.
Смешно. И мило. Я не настолько глупа, чтобы влюбляться в обаятельного мужчину, терять из-за него голову, и все же… Впрочем, наша связь ограничена рамками обстоятельств. В сущности, мне ничто не грозит.