– Да. Правильно. Надо позвонить домой, – сказала мама. – Пойду поищу телефон.
Я кивнула. Меня тошнило, голова кружилась, сил хватало лишь на то, чтобы сидеть, привалившись к цветочному ящику, и покачиваться из стороны в сторону. Я была заляпана кровью, внутренности спазматически сжимались в ритме колебаний земли или, может быть, океана.
Вернулась мама. Бледная, как полотно.
– Никто не отвечает, – сообщила она.
Оставалось только ждать. И мы ждали. Мимо брели какие-то люди. Кто-то пытался проехать на машинах по развороченным улицам, по которым ехать было невозможно, потому что на дорогах волнами громоздились глыбы разломанного асфальта. Маленькие дети визжали во все горло. В нос бил запах дыма, от которого темнота становилась еще чернее. Наконец вой сирен возвестил о прибытии полицейских и медиков; они принялись осматривать раненых, которые валялись всюду, словно мусор.
Мы сидели прислонившись друг к другу. Я все думала, как же мы будем добираться домой.
Прошло несколько часов прежде, чем мне наконец-то обработали и зашили кровоточащую рану. К тому времени я уже осоловела от боли и ужаса и по сей день толком не помню, как мы добрались до «Эдема». Совершенно незнакомый человек подвез нас на джипе. Наш добрый самаритянин.
Свет не горел. На том месте, где стояли дом и ресторан, зияли чернота и пустота. После пережитых за день треволнений я никак не могла сообразить, что видят мои глаза.
А потом поняла. Сердце в груди заходило ходуном, дробясь на тысячи осколков. Я выскочила из машины и закричала что было мочи:
– Кит!
Она выбежала в свет фар. По ее грязному лицу струились слезы. Я обняла ее так крепко, что думала, голова сейчас отвалится от боли.
– Где отец? – спросила мама.
Кит покачала головой. Показала.
Берег бухты усеивали останки нашего дома и ресторана – груды обломков, столь же невразумительные, какой в считанные секунды стала мама. Она издала вопль, потом снова закричала и коленями рухнула на каменистую землю.
Глава 30Кит
Мари заезжает за мной ровно в шесть. Выглядит она изможденной.
– Привет. Я кофе тебе привезла.
– О боже, запах обалденный.
– Я не знала, какой ты пьешь, поэтому сделала с молоком, и можешь еще сахар добавить, если хочешь. – Она показывает на толстую пачку пакетиков с сахаром в одном из чашкодержателей.
– Мне давно уже не восемь лет, – смеюсь я.
– Старые привычки не умирают.
– Кому как тебе не знать. – Сказала и лишь потом сообразила, что не слишком удачно пошутила. – Это я про сахар.
Мари бросает на меня взгляд и плавно встраивается в поток транспорта на дороге.
– Я поняла. Да, я ужасная сластена. Пробуй кофе.
Я отпиваю глоток. Она права: больше похоже на молочный коктейль.
– Слишком много молока, на мой вкус.
Какое-то время мы едем молча, потом я все-таки собираюсь с духом и спрашиваю:
– Ну как вы там вчера после нашего ухода?
Она качает головой. Отпивает глоток кофе.
– Саймон – человек гордый, воспитан в традициях старой школы: мужчина должен оставаться мужчиной, мужественным и сильным. – Она вздыхает. – Не знаю, чем это кончится.
Впервые мне хочется выразить сочувствие сестре, и я стискиваю ее плечо.
– Мне жаль, Джози, ведь это все и из-за меня. Прости.
– Твоей вины в том нет. Нисколько.
– Тем не менее. Мне жаль.
Она кивает, перестраивается на другую полосу.
– Я собиралась отвезти тебя в Раглан, но по прогнозам в Пихе классные волны для серфинга, и это не так уж далеко.
– С ума сойти, как теперь все просто, да?
– Да. Открыл сводки – и все, сам черт тебе не брат.
– Что? – смеюсь я.
– Сам черт тебе не брат, чувиха, – хохочет она. – Здесь все для людей.
– Теперь понимаю, почему тебе здесь так нравится. Потрясающая страна.
– Да. И я отсюда никуда не уеду.
Утро пасмурное, мы пробираемся по городу в плотном потоке транспорта. По радио звучит местная поп-музыка – современные хиты.
– С каких пор ты поп полюбила? – спрашиваю я. Раньше Джози была поклонницей хеви-металла, слушала группы 80–90-х «Ганз-энд-роузиз», «Перл джем», «Нирвана», несчастного Курта Кобейна.
Джози пожимает плечами. Такой, как сейчас, в ладу с самой собой, раньше она не была.
– От хеви-металла в голове сильно шумит, – просто отвечает она. – Я начинаю исчезать, а потом принимаю неверные решения.
Я киваю.
– А тебе что нравится?
– То же, что всегда. Легкая музыка.
– Типа фламенко? – хитро улыбается она.
Мне сразу вспоминается выступление Хавьера накануне вечером, как он играл, сросшись со своей гитарой, и от его исполнения каждый нерв светился в моем теле.
– В общем-то, да, хотя раньше я не знала, что люблю фламенко.
– Давно ты встречаешься с Хавьером?
– «Встречаешься» – это слишком громко сказано, – со смехом отвечаю я. – Мы только-только познакомились.
– Что-о?
– Да. В первый вечер, как я сюда приехала. Я зашла перекусить в итальянский ресторанчик, что находится в переулке рядом с моей гостиницей. Он сел за соседний столик, и мы разговорились.
– А на первый взгляд не скажешь, что вашим отношениям всего несколько дней, – замечает Джози, с минуту помолчав.
– «Отношения» – это тоже преувеличение.
– Он смотрит на тебя с обожанием, будто это ты создала небо и землю.
– О чем ты вообще говоришь? – вздрагиваю я.
– Шутишь? Правда, что ль, не видишь?
– Нет. – Я отпиваю кофе. – Мы прекрасно проводим время, но это всего лишь курортный роман. Он живет в Мадриде.
– То есть в продолжении ты не заинтересована?
– Я не завожу серьезных отношений, – пожимаю я плечами.
– Это не ответ.
Во мне что-то ломается.
– Вообще-то, тебя это не касается, – раздраженно говорю я.
– Ты права. Прости.
Этот разговор напоминает мне о наших с ней отношениях. Нельзя возобновить их как ни в чем не бывало. Я чувствую, как снова обрастаю панцирем, который защитит меня от проницательности сестры. Она знает меня с рождения, слишком хорошо понимает малейшие порывы моей души и способна разглядеть во мне то, что я глубоко запрятала в себе и стараюсь никогда никому не показывать.
Разве что Хавьеру. Я хмурюсь.
Мы съезжаем с автострады на одну из дорог местного значения. На светофоре Джози поворачивается ко мне.
– А вообще у тебя были серьезные отношения, Кит?
Она знает про Джеймса и, вероятно, решила, что он не в счет. Я потягиваю кофе, глядя в окно.
– Не выношу драматизма.
– Ну, в принципе, драматизм – это не норма. – Загорается зеленый свет, и Джози трогает машину с места. – Не у всех такие отношения, какие связывали наших родителей.
– Знаю. – Тон у меня беспечный, беззаботный, но по тротуару идет мужчина, который двигается с характерной для Хавьера грациозной непринужденностью, и меня охватывает смутное томление. Это он, нашептывает внутренний голос.
– Не надо меня чинить, ладно? – беззлобно отмахиваюсь я. – У меня все нормально. Я люблю свою работу. У меня есть кот. Есть друзья и хобби – серфинг. Если хочется секса, завожу любовника.
– Ладно, – пожимает плечами Джози, но я вижу, что она еще не все сказала.
– Выкладывай, – вздыхаю я. – Что еще?
– Вчера вечером я наблюдала за тобой и Хавьером и думала, что у вас были бы красивые дети.
И внезапно я тоже их представляю. Сбитые маленькие девочки, пухленькие мальчики, все носят очки, коллекционируют камни и марки. Глаза заволакивает пелена слез. Я отворачиваюсь, на мгновение зажмуриваюсь. И тихо говорю:
– Джози, прекрати. Ты имеешь то, что хочешь, а у меня свои предпочтения.
– Мари, – поправляет она меня, кивая. – Ты права. Извини. Видать, и впрямь старые привычки не умирают.
– Я прекрасно справлялась без тебя, сестренка.
– Не сомневаюсь.
– Ух ты! – восклицаю я, когда с досками в руках мы выходим на пляж. – Вот это волны! – Они бегут к берегу параллельными вытянутыми рядами устойчивых гребней. На лайн-апе всего несколько райдеров – куда меньше, чем в океане у Санта-Круза.
– Где народ?
– В туристический сезон тут не проткнуться, – объясняет Джози, натягивая дорогой гидрокостюм с бирюзовой отделкой, – а в остальное время довольно спокойно. – Она показывает на домики, разбросанные по другую сторону дороги, на склоне холма. – Это вон все коттеджи для курортников. Ты даже не представляешь, сколько желающих мечтает сюда попасть.
Поверх топа бикини на ней футболка, и я обращаю внимание на ее живот: некогда плоский и загорелый, он испещрен сеточкой растяжек. Впрочем, для столь миниатюрной женщины это в порядке вещей.
– Безобразное зрелище, да? – спрашивает Джози, ласково поглаживая свой морщинистый живот. – Но я, когда смотрю на эти растяжки, думаю только о своих детях.
Я встречаю ее взгляд и начинаю хохотать.
– Ба, что я слышу!
– Это правда, – пожимает она плечами.
– Круто. – Я застегиваю костюм, волосы заплетаю в тугую косу. Запахи океана и ветра бередят нервы, мне не терпится оседлать волну. – Готова?
Мы входим в холодную воду, гребем на лайн-ап.
– Ты первая, – предлагает она.
– Я посижу минутку, понаблюдаю, как рушатся волны.
– Класс.
Мы останавливаемся чуть в стороне от очереди, садимся верхом на досках и наблюдаем за волнами, бегущими к берегу. Облака теперь выглядят более зловещими.
– Шторм надвигается?
– Не знаю.
– Тогда давай поторопимся.
Она кивает. Мы подгребаем на лайн-ап и ждем своей очереди. Парень перед нами немного выпендривается, но на доске стоит прочно. Гребни вздымаются на высоту шести-восьми футов. Я ловлю свою первую волну. Скольжение по ней пьянит. Небо, свет, доска. Волна прекрасно держит форму, и я, несясь по ней, наслаждаюсь продолжительным элегантным скольжением почти до самого берега, где соскакиваю с доски и затем возвращаюсь на лайн-ап. На секунду останавливаюсь, взглядом ища сестру. И вон она, катит следом в позе гуфи