Наверно, все мы такие.
Океан спокоен. И впервые за многие, многие недели в моей душе воцаряется покой. По поводу работы я еще ничего не решила. Но я устала латать людей, которые сами себя калечат. Может быть, вернусь к животным. Моей первой любовью были море, морские животные и рыбы, а они, видит бог, сейчас нуждаются в помощи. Я накопила много денег. Можно бы и еще чему-то поучиться.
Может быть.
В животе урчит. Я запрыгиваю в джип и еду к маме. Сквозь облака проглядывает солнце, и настроение у меня чуть-чуть поднимается. Может быть, мне просто нужно устроить себе продолжительный отдых в каком-нибудь солнечном уголке. Взбираясь по лестнице, я рассматриваю возможные варианты – Таити, Бали, Мальдивы.
Испания.
От одного этого слова все волоски на теле электризуются. Я останавливаюсь на лестнице, чтобы продышаться, упрятать по местам все то, что я вытащила наружу. Неужели я влюбилась в Хавьера?
Меньше чем за неделю? Абсурд.
Но тогда почему я так сильно по нему скучаю? Как будто звезды с неба посыпались. Ко всему прочему, общества Хавьера мне особенно не хватает. Ему я могла излить душу. С ним я могла быть самой собой.
Остаток лестницы я поднимаюсь быстро, рывком отворяю дверь и замираю на месте, тупо тараща глаза.
– Как вы здесь оказались?
– Сюрприз, – говорит мама.
– Сюрприз! – вторит ей Сара, кидаясь ко мне через комнату. – Мы все приехали к тебе!
Тело у нее крепкое, сбитое. Мои руки падают ей на спину. Я бесконечно рада видеть племянницу. Боюсь, что все мои эмоции лопнут по швам и повалятся на пол. Несколько раз я делаю глубокий вдох.
– Я ужасно рада вам.
Мари стоит рядом с мамой, Саймон чуть позади них. Лео старается изображать заинтересованность.
А посреди маминой гостиной, словно я его наколдовала, стоит Хавьер. Элегантный европеец. Нарядная бледно-лиловая сорочка в тонкую фиолетовую полоску, скроенные на заказ слаксы, стильные туфли, дорогой одеколон. Выглядит он сногсшибательно – олицетворение всего хорошего, что есть на свете.
– Hola, gatita, – с улыбкой приветствует он меня.
Я перевожу взгляд с одного гостя на другого.
– Не понимаю. Что…
– Дорогая, – произносит мама, – к тебе нагрянули гости.
Сара все еще льнет ко мне, и я крепче прижимаю ее к себе.
– Нагрянули? Но я…
– Мама волнуется за тебя, – объясняет Мари. – Она попросила нас приехать.
– Зачем? У меня все хорошо.
Саймон качает головой. Меня это удивляет, и я говорю:
– Я сейчас с пляжа. Серфингом занималась. Это запрещено?
– Мы все нагрянули к тебе с любовью, – добавляет Мари.
– С любовью? – Лава эмоций, которые я упорно гасила, начинает бурлить.
– Да, – отвечает Мари. Она подходит ко мне и по примеру дочери обнимает меня. От запаха ее волос, что окутывает меня, я испытываю головокружение. Потом и Саймон присоединяется, а следом – мама и Хавьер. И даже Лео, хотя, думаю, без всякой охоты. – Мы хотим, чтобы ты знала, – говорит моя сестра, – ты больше не одинока.
– Не понимаю, о чем ты. Я…
– Мы не уделяли тебе должного внимания, – перебивает меня мама. – Все мы, каждый по-своему: я, Джози, Дилан, твой отец.
– Но не я, – протестует Сара, теснее приникая ко мне.
– И не я, – низким голосом вторит ей Хавьер.
– Ты больше не одинока, – вставляет Саймон. – Мы все твоя семья, и ты можешь рассчитывать на нас.
– И на меня, – добавляет Сара.
И я больше не в состоянии сдерживать кипящую во мне бурю чувств. Взрываюсь, как Везувий. Все невыплаканные слезы, все скрываемые горести, ярость и сожаление начинают извергаться из меня, и вот я рыдаю, захлебываюсь слезами, как ребенок. А их руки гладят меня по голове, крепко обнимают, и голоса нашептывают:
– Поплачь. Мы с тобой.
Я так долго была одинока.
Мы с тобой.
Пока я реву, бедняга Лео сбегает на пляж. Наконец я успокаиваюсь, и мама ведет меня в ванную, где я принимаю душ, умываю покрасневшее лицо. После мы все садимся завтракать. У мамы всего два стула, поэтому мы усаживаемся на диван, держа на коленях тарелки с блинами. Джози/Мари устраивается рядом со мной.
– Это все ты, – говорю я сестре. – Ты все это спланировала, да?
– Разумеется, – улыбается она. – Это тебе, конечно, не торт «Носорог», но тоже неплохо.
У меня сдавливает горло.
– Гораздо лучше, чем торт.
– Эй, мы потратили на тот торт целых две банки обсыпки.
– Не спорю, – смеюсь я. – Но это все равно лучше.
– Я рада.
К нашей беседе присоединяется Саймон.
– Мари сказала тебе, что она разрешила великую тайну гибели Вероники Паркер?
– Не может быть! И кто ее убил?
– К сожалению, – тяжело вздыхает она, – все-таки Джордж. – Узнал, что у нее роман с краснодеревщиком и взбесился. Не думаю, что он хотел ее убить, но так уж вышло.
– И как ты это выяснила?
– Прочла в дневниках Хелен, – отвечает за жену Саймон. – Они были спрятаны среди огромной уймы журналов. Видимо, расстаться с ними она так и не решилась.
– Она тоже любила Джорджа, – продолжает Джози. – И слила ему, что его возлюбленная крутит роман с другим. Наверно, надеялась, что он с горя переключится на нее. А он убил Веронику, и Хелен его покрывала.
– Какая печальная история.
– Теперь понятно, почему она после, десятки лет, жила в том крошечном уголке.
Я киваю. В другом конце комнаты Хавьер внимательно слушает мою маму, но, словно почувствовав на себе мой взгляд, он поднимает на меня глаза. Едва заметно дергает головой в сторону двери. Я киваю.
– Прошу меня извинить.
Мы молча спускаемся по лестнице. Потом Хавьер останавливается.
– Сейчас разуюсь. По берегу удобнее гулять босиком.
Жду, пока он снимает свои дорогие туфли и носки, подворачивает штанины брюк. Его голые ступни, незагорелые и сильные, навевают воспоминания о горячей ванне в Окленде, о дне моего отъезда, когда он явился в мой номер босиком.
Я проглатываю комок в горле.
Мы идем к воде. Он берет меня за руку.
– Можно?
Я киваю, внезапно оробев. Мне стыдно, что я редко отвечала на его послания по электронной почте и вообще вела себя как стерва.
– Спасибо, что приехал, – вежливо благодарю я.
– П-ф-ф, – выдувает он. – Я готов был лететь за тобой уже на следующий день, но подумал, что тебе нужно время.
– Мы мало знакомы.
– Не спорю, – соглашается он. Ветер треплет его волосы, сдувает их с его красивого лица.
– Как-то это все стремительно.
Он смотрит на меня.
– А любовь стремительна.
– По-твоему, это любовь?
– Да, mi sirenita. – Хавьер останавливается и заключает в ладони мое лицо. – Любовь в чистом виде. Во всяком случае, я тебя люблю.
Мое лицо покоится в его больших ладонях. Я поднимаю на него глаза и доверчиво признаюсь:
– Мне так страшно.
– Понимаю. Но ты не одна и больше не будешь одинока. Обещаю. – Он нежно-нежно целует меня.
– Что означает «mi sirenita»?
– Моя русалочка, – улыбается Хавьер.
– А «gatita»?
– Котенок, – отвечает он таким тоном, будто это само собой разумеется.
Призраков на берегу нет, но я слышу тихий смех Дилана. Он где-то рядом.
– Так меня называл Дилан.
– М-м. А теперь я тебя так называю. – Он целует меня, и я отвечаю на его поцелуй. В голове моей теснятся миллионы вопросов, но найти на них ответы будет гораздо легче, если искать я буду не одна.
– Я очень скучала по тебе, – шепчу я.
– Знаю. Потому что мы с тобой родственные души.
– Alma gemela, – говорю я. – А может быть больше одной родственной души?
– Конечно. Мой друг, что покончил с собой, тоже был для меня родственной душой. А у тебя есть сестра. И еще племянница, – хмыкает он.
– Да. Сара уж точно.
Хавьер кивает, убирает мне за уши волосы.
– Пойдем прогуляемся.
И мы бредем по берегу.
ЭпилогКит
На рассвете мы с Джози приезжаем в нашу бухту и, взяв серфборды, по крутому склону спускаемся на берег. Вода холодная, и на нас плотные гидрокостюмы. Порывистый ветер поднимает волны с острыми гребнями. Мы не разговариваем – просто стоим на утрамбованном песке, где когда-то ночевали в палатке, готовили сморы и смотрели на звезды, и наблюдаем за волнами. Одна за другой они неустанно катят к нам. Так было и так будет всегда, до скончания времен.
– Готова? – спрашивает Джози, глянув на меня.
Я киваю, и мы, огибая скалы, гребем в открытый океан. На лайн-апе много других серферов, готовых оседлать волны, но это неважно. Каждый серфер и каждая волна – это уникальное сочетание. Мы все здесь по одной причине. Ради любви.
Мы с сестрой забываем про все на свете, погружаясь в стихию серфинга: соль на губах, доски под ногами, вода щекочет пальцы. Как всегда, я следую за ее белокурой головой, а потом она вдруг взмахом руки предлагает мне занять ведущую позицию. И я выхожу вперед. Вот отличная волна, ломаясь, образует мощный завиток. Я вскакиваю на ноги точно в нужный момент, чувствуя, как мое тело мгновенно принимает устойчивое положение, идеально держит равновесие.
Время сгущается, прошлое сливается с настоящим, за спиной я ощущаю присутствие Дилана, готового подхватить меня в ту же секунду, как я упаду. Он радостно смеется, удивляясь моей ловкости, и у меня вырастают крылья.
Я снова живу. Я счастлива. Я любима.
Позади моя сестра весело гикает. Оглянувшись, я оттопыриваю мизинец и большой палец в приветственном жесте и издаю победный клич.
КОНЕЦ
Автор выражает благодарность
Если ребенка растят всей общиной, то, чтобы выпустить в свет книгу, нужна целая армия. Я дико благодарна всей моей команде из «Lake Union»: редакторам Алисии Клэнси и Тиффани Йейтс Мартин – с их помощью мое творение засияло ярче; Габриэлле Дампит и всем сотрудникам маркетингового отдела, проделавшим «за кулисами» немыслимо гигантскую работу; и, конечно же, Даниэлле Маршалл, направлявшей в нужное русло наши совместные усилия. Спасибо моему агенту-воителю Мег Рули за все, что она делала и делает для меня.