– Фуцик! – взревел Соловей, в этот момент больше напоминая усевшегося на улей медведя.
– Я! – предчувствуя, чем пахнет дело, пискнул маг.
– Бери всех, кто стоит на ногах, и как хотите, отгоните прочь этих клятых тварей!
– Так ить…
– Ма-алчать! Я велю отогнать! Не то щас ка-ак свистану! Да шевелитесь, идолово семя, у меня от перезвона вот-вот башка треснет!
Ясно различимый хлопок закрываемой двери утвердил меня в мысли, что приказ командира здесь выполняется точно так же беспрекословно и четко, как и в нашем мире.
– Клин, – задумчиво проговорил Вадюня. – А в натуре, откуда грифоны?
– Из лесу, вестимо. Может, Проглот оттого и скрылся, что родичей нашел? – предположил я.
– Прикольно, – хмыкнул Ратников. – Может, чисто Делли позвоним, узнаем?
– Ага. Самое время.
Грохот ног на лестнице возвестил о приближении Фуцика и уже знакомого нам стражника. Мы с Вадимом по возможности максимально вжались в стены.
– Пошли прочь отседова! – пробегая мимо, брякнул недоделанный чародей, не слишком, впрочем, заботясь о выполнении своего приказа.
– Щас! – вслед ему глумливо проговорил Злой Бодун Ратников. – Шнурки поглажу! Ну что, Клин, как-то мы тут в натуре застоялись! Погребли, что ли, с паханом дружить?
Человекообразный цербер в одном сапоге продолжал тыкать длинной иглой в кожаное голенище, невзирая на оглушительный трезвон, действительно грозивший свести с ума всякого, имеющего этот самый ум.
– Ну? И чего? – хмуро взглянув на нас исподлобья и едва двигая губами, надменно кинул он.
– Господин хороший! – делая изрядный шаг в сторону немногословного секретаря местного председателя разбойкома, проговорил Вадюня. – Типа, гражданин начальник, тут ваш шеф насчет баблонов грозился.
– Чего? – Караульный даже оторвался от сапога.
– Баблонов. – Между пальцев Злого Бодуна мелькнула золотая монета с профилем грусского короля Базилея. – Типа этого.
Золотой кругляш описал дугу в воздухе и плюхнулся на пол в полушаге от хмурого невежды. Чуть левее его, то есть в стороне, противоположной правому кулаку Вадима Ратникова. Поэтому охранник был лишен возможности наблюдать стремительное движение этой кувалды к своему лицу. А вслед за этим и возможности наблюдать вообще что бы то ни было. Золотой блеск надолго померк в очах местного сотрудника частной охранной структуры.
– Нокаут, – сухо констатировал я, даже не открывая счета. – Ну что, на три входим. Раз, два, три!!!
Грубо сколоченная дверь слетела с петель, вернее сказать, влетела в атаманские покои вместе с петлями.
– Руки за голову! Лицом к стене! Не двигаться, предъявить документы! – во всю мочь своей луженой глотки орал могутный витязь, высматривая, где же притаился головной недруг. – Это ОМОН!
Мой друг явно насмотрелся дурацких сериалов, иначе вряд ли бы стал давать столь противоречивых указаний. Да и кому?! Оринка с гриднем, заткнув уши, сидели там же у стены, а Соловей-разбойник… Отчаянный лиходейский атаман раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками и судорожно глотая спертый воздух.
– Твоя работа? – Я повернулся к Оринке.
– Не-а, – замотала головой она. – Это его от звону колокольного точно демона скрутило.
Тут только я осознал, что, пожалуй, для одного сигнального колокола гул и перезвон действительно нереально сильны.
– Сдаюсь, – нащупывая ворвавшихся бессмысленным взглядом, хрипло взвыл атаман. – Нычки ради, прекратите эту бесовскую панихиду!
Вадюня, морщась от лавины невыносимых звуков, поглядел на меня удивленно, даже обиженно, и прокричал, едва не срывая голос:
– Клин, я в натуре не врубился! Что – и всё? И никакого махача?!
Глава 7Сказ о пользе бесхозяйственности
Соловей-разбойник мычал, как буйвол, застрявший в кипящем гейзере. Цвет его лица из бурого стал зеленым, с отливом в синеву, и глаза смотрели примерно в область затылка. Не надо было иметь высокое звание полуденного светила медицины, чтобы понять, насколько он близок к обмороку.
– Витек, а в натуре, че это его так поплющило? – заорал подурядник левой руки, опасливо глядя на разбойника.
– А я откуда знаю? – Мой ответный крик был едва различим среди колокольного гула. – Сейчас у Делли уточним.
Зеркало опять пошло волнами, спеша продемонстрировать нам жизнерадостно улыбающуюся фею. Похоже, сотрудница Волшебной Службы Охраны была вполне удовлетворена своей милой шалостью.
– Делли! – завопил я, точно пытаясь докричаться до соратницы, минуя гладь волшебного стекла. – Что за грохот? Что у вас происходит?
– Всё замечательно, – мило прощебетала фея, поворачивая зеркало. – Разве что-то не так?
Скопившиеся у моста разбойники с луками и сулицами[13] пытались поразить резво носившихся взад-вперед по поляне громадных родичей нашего домашнего любимца. Не сказать, чтобы эти попытки были сколь-нибудь успешными, но, впрочем, и грифоны не проявляли особой агрессивности, похоже, от всей души резвясь и потешаясь над тщетными попытками защитников разбойничьего убежища.
– Але! – Я для верности постучал пальцем по зеркалу, чтобы заставить повернуть его обратно. – Это что за зверинец? Откуда грифоны? Родня Проглота сыскалась?
– Нет. – Возбужденная чаровница продемонстрировала рекламную улыбку, так что я готов был немедля купить ту же зубную пасту, которой пользуется она. – Это не грифоны. Это я ваших «ниссанов» к делу пристроила.
– Что?! – взревел не на шутку возмущенный Вадим Ратников как раз в тот миг, когда заклинание личины перестало действовать. – Да ты че, в натуре, подруга?! Если эти раклы паскудные мне тут, не дай бог, хоть царапину ему на бочине сделают!..
– Не сделают, – заверила чародейка. – Они ж все бывалые, знают, что стрелой грифонье тело разве что занозить можно. Вот и бьют в голову, всё норовят в глаз попасть. А головы-то у них как раз и нет. Так – обман зрения…
– А-а-а! – успокаиваясь, протянул Вадим. – Ну, это круто! Чисто, улет! Ты рулишь! Слышь, это, а Проглот где? – внезапно встревожился он.
– Да что с ним станется?! Волчью плеть треплет.
Зеркальная поверхность отразила нашу, будь она неладна, неведому зверушку, которая, растопырив крылья, размахивая во все стороны длинными остроконечными ушами, самозабвенно терзала узколистую растительность – помесь вьюнка с лианой. К концу неизвестного мне ботанического казуса было крепко привязано нечто. Я присмотрелся.
– Делли, что это у него в клюве?
– Волчья плеть, – гордо повторила фея.
– Непонятно, но здорово. А на конце?
– Язык от колокола, – не меняя тона, возвестила она.
– А что же тогда гремит?
– Это запись.
– Что? – выкрикнули мы с Вадимом одновременно.
– Запись сигнального колокола, – радостно пояснила Делли. – Я ее тут немного смикшировала, наложила раз десять на самое себя с шагом интервала в две секунды и запустила через аудиосистемы ваших «ниссанов». Плюс, конечно, немного магии.
Я живо себе представил это «немного магии» и молча развел руками. Частые посещения нашего мира оказали несомненное воздействие на восприимчивый интеллект феи.
– А у вас что там воет? – в свою очередь поинтересовалась она.
– Соловей, – отозвался Вадим.
– Вы уверены? – В голосе чаровницы слышалось сомнение.
– Кто его знает? – Я пожал плечами. – Если звук уберешь – постараемся уточнить.
Между тем голосистый налетчик начал что есть силы биться головой об стол и много в том преуспел.
– Делли! – скомандовал я. – Вырубай звук! А то певчая птичка сейчас когти отбросит. Он нам живой нужен!
– Сейчас, – пообещала наша боевая подруга. – Только мост позади лиходеев сожгу, чтобы они назад не ворочались.
Спустя мгновения яркая вспышка, осветившая бойницы, возвестила о том, что локализация стрелков успешно завершена, а вслед за этим колокольный звон стих, как срезанный.
Соловей-разбойник лежал, уронив голову на столешницу, и лишь его загривок, вздымавшийся в немых рыданиях, свидетельствовал о том, что атаман еще жив. Лужа крови растекалась меж его разметавшимися по столу черными нечесаными космами, окрашивая их в бурый цвет.
– Оришенька! – Я тревожно поглядел на обездвиженного фигуранта. – Детка, будь добра, проследи за тем, чтоб он не помер.
– Да уж расстараюсь, – пообещала кудесница. – Оно ж, коли голову себе вовсе не расшиб, то, глядишь, еще и обойдется.
– Сколько же времени займет лечение?
Я встревоженно выглянул в оконце, чтобы оценить обстановку.
– Ну так, это как считать, – растирая тонкими пальцами себе виски, проговорила Оринка. – Ежели кукушкиным веком мерить, то и не скоро. А так – до вечерней зари управлюсь.
Начинавшие сгущаться вечерние сумерки предвещали скорое окончание дня и, хотелось верить, ночевку без очередных приключений.
– Слышишь, Клин, – задумчиво глядя на усердно занявшуюся целительством кудесницу, задумчиво произнес Вадим. – Я типа схожу гляну, как там потерпевший себя чувствует. – Он ткнул пальцем в стену, видимо, подразумевая нокаутированного караульщика. – А то в натуре оклемается и начнет свинорубом размахивать. Так я его, того, чисто, к лаве примотаю. Не хрен ему попусту суетиться.
– Действуй, – кивнул я, поворачиваясь к стременному и лихорадочно соображая, как теперь объяснить официальную версию нашего знакомства с Оринкой и, по сути дела, всё, происходившее в последние часы. Что и говорить, нападение, тем более столь массированное, на разбойничье гнездо должно было иметь серьезную мотивацию.
Раненый гридень вытаращился на меня, не скрывая изумления. Пожалуй, количество неожиданностей, произошедших с ним за сегодняшний день, изрядно превышало обычный уровень.
– Кто вы? – пожалуй, более простодушно, чем испуганно поинтересовался он.
Вопрос, казалось бы, несложный, но непросто и ответить. Впрочем, как учили нас в школьные годы волшебные, правда – великая сила.