– Постой, – прервал я Оринкин монолог. – Ты хочешь сказать, что Юшка-каан утром собирается куда-то ехать? Не знаешь, случайно, куда?
– Да не в том дело-то! – возмутилась девушка. – Куда б он, вражина лютая, ни ехал, поди ж, Финнэста не просто так берет. Погубить его ворог злой желает, дабы без помех мной овладеть.
– Погоди немного, – остановил я чаровницу. – Дело-то, может, как раз именно в этом. Сама посуди: если ты сейчас Финнэсту о проделках Юшки расскажешь, он, пожалуй, и за меч схватится, пойдет крушить направо и налево. Но до каана скорее всего дойти ему не дадут. Копьями затыкают. Наверняка не один он в терему с оружием обращаться умеет. А вот если знать, куда это вдруг Юшка спешным образом из столицы направляется, то здесь уже можно по пути исчезнуть без следа. А мы вам поможем!
– Так ведь, поди, следить за нами будут неотступно, – усомнилась ведунья.
– Конечно, будут. Так мы-то на что? Только надо знать, где каана поджидать. Да хорошо бы выяснить, что это вдруг его дернула нелегкая Елдин покинуть? Вряд ли он на охоту собрался. Каков бы он ни был, а наверняка понимает, что тот, кто держит в руках столицу, во всяком случае, не слабее того, кто имеет право на трон. Раз при всём этом он из Елдина всё же уезжает, то, стало быть, причина для такого шага должна быть очень весомая.
– А мне-то что при том делать прикажете?
– А сделаем, пожалуй, так. Выжди немного, успокойся, а затем скажи каану, что, мол, растерялась, застеснялась, всякий там девичий стыд и прочая дребедень. Это нормально, всякий мужик на такую шелуху купится. Когда увидишь, что он расслабился, напой каану, что мужчина он ого-го, и с ним хоть на край света, лишь бы знать, где этот край.
– Не сладится ничего, – качая головой, печально вздохнула Оринка.
– Это отчего же? – с недоумением спросил я.
– Так ведь нам от века запрет положен кривду молвить. Кудесники – они на то и кудесники, что правдивым словом прославлены.
– И что, всё так фатально? Ни словечка? – уточнил я, с ужасом понимая, какую ошибку сделал, отправляя внучку деда Пихто во вражеский тыл. – Даже для святого дела?
– Ни полсловечка, – грустно кивнула девица. – Хоть бы и жизнь твоя от того зависела.
– Да-а-а! – протянул я, прикидывая на ходу варианты быстрого и как можно менее болезненного плана эвакуации несостоявшейся Мата Хари. – Вот это номер! Вот это, блин, влипли! Ладно, не будем раньше времени посыпать голову пеплом, слушай, запоминай и постарайся воспроизвести без отсебятины. Завтра утром ты будешь говорить только правду, но, как бы это так выразиться, в нужном следствию и вам с Финнэстом направлении.
– Это как? – озадаченно поинтересовалась провидица.
– Очень просто. Вот, допустим, Юшка-каан – мужчина видный?
– Пожалуй, что да, – всё еще не слишком понимая сути моих слов, после короткого раздумья согласилась кудесница. – Росту саженного, в плечах широк и ликом хоть и отвратен, но не страшен.
– Вот и славно! Насчет отвратности, это твое личное мнение, наверняка нашлись бы девицы, что сочли бы его красавцем. Ты же скажешь ему, мол, вы мужчина видный и ростом, и статью – настоящий каан! Ведь так? Нигде не соврали?
– Вроде как и нет, – с легкой улыбкой согласилась наша боевая подруга.
– Замечательно. Дальше можешь добавить, что об уме его в разных краях люди сказывают.
– Так ведь все более хулят, – резонно заметила Оринка.
– Тебе-то что? Хулят, хвалят, опять-таки личное дело каждого. Но ведь не молчат же?! Ты, главное, формулировки запоминай, чтобы не сбиться. Следующим пунктом: о богатстве Юшки, могуществе и знатности всякому ведомо.
– Уж что верно, то верно, – подтвердила девушка.
– Отсюда вывод: без счету женщин по единому каанскому зову за ним бы пошли, – тоном математика, доказавшего теорему Ферма, подытожил я.
– Так уж и пошли бы? – усомнилась простодушная лесная жительница, не испорченная утонченными столичными нравами.
– Уж поверь мне, в колонны бы строились!
– Но я-то не из таковых! – парировала гордая внучка деда Пихто.
– Как раз это ему, видать, и любо. Каан – охотник. Ему легкая добыча ни к чему. Что труднее, то и послаще!
– Но я-то его видеть не могу! – взорвалась юная оперативница.
– Вот и потупь глаза, когда с Юшкой разговаривать будешь. А еще скажи, что выросла ты в лесной глуши, к городским обычаям непривычна. Это ведь тоже правда?
– Чистая правда, – с затаенным превосходством над суетными городскими жителями подтвердила ведунья.
– А для того чтобы величие кааново тебе глаза не застило, определенно привычка нужна. А без нее – никак.
– Так ведь коли душе не люб, то и не привыкнешь никогда! – с пылким максимализмом юности запротестовала девушка.
– Это уже второй вопрос. Но ведь без привычки точно дело не сладится, с этим, надеюсь, ты спорить не будешь? Так что пока мы ни словом против истины не покривили. Полагаю, Юшка твоей искренностью останется доволен. А вот чтобы и нам всем внакладе не остаться, вызнай, куда и для чего подследственный ни свет ни заря ехать собрался. И Финнэста упреди, чтоб был готов при случае с тобой уйти.
– А коли силою захочет каан меня взять?
– Не захочет, – заверил я встревоженную кудесницу. – Во-первых, у него появится ощущение, что ты близка к тому, чтобы ответить «да», а потому он начнет перед тобой величие свое показывать, хвост распушать, подарки дарить, обещать всякое-разное. Тут-то как раз самое время слушать.
Во-вторых, коли силой брать, так поблизости Финнэст оказаться может, а он парень горячий. А ну, как не посмотрит, что каан перед ним! Ясный Беркут, ежели по темечку клюнет, тут, пожалуй, и про девиц позабудешь, и про то, как тебя звали, не сразу вспомнишь.
И третье: ежели ты вдруг крик подымешь, то, с языка на язык, – обязательно до супруги Юшкиной слушок дойдет. Жена же у него бабонька не простая, а заграничная, со связями и родством с самим Генеральным захребетным майором. К чему, спрашивается, претенденту на субурбанский трон с мурлюками отношения портить, когда он с их рук ест? Они-то, поди, Юшкиным шалостям не обрадуются. Так что ему куда проще ждать, пока ты белый флаг выкинешь, да словесами и подарками улещивать.
– Уж скорее на бел-горюч камне васильки зацветут!
– Тебе виднее. Да еще, как начнет он тебе жемчуга да злато совать, ты ему в ответ булавочку на память презентуй, в знак его к тебе сердечной привязанности. Пусть носит ее, не снимая. А кроме того, скажи каану, мол, тебе достоверно ведомо, что бывший наушник королевский, хоть и скрывается неведомо где, а жив-живехонек, и собирается на казну субурбанскую руку наложить. Это, между прочим, чистая правда!
– А мне о том откуда ведомо?
– Понятное дело, откуда! – Я с деланным удивлением поднял брови. – Из разбойничьего логова!
– Так ведь не было этого! Не слыхала я там ни о чем таком.
– Здрасьте-пожалуйста! А я с тобой откуда говорю? Да скажи, что, похоже, у Кукуевича всё уже слажено. Так что пусть уж каан поторопится. Иначе королем-то он, может, и станет, но только королем нищих и бродяг.
– Ладно уж, – с явной неохотой согласилась Оринка. – Делать, видно, нечего. Скажу всё, как велено. Да только уж и вы поторопитесь, а то ведь мне здесь не жизнь.
– Раньше думать надо было, когда идти вызвалась! – посетовал я. – Ладно, не печалься. Всё сделаем в лучшем виде. Да, чуть не забыл! Ты в блюде с водой ключевой что-нибудь увидела?
– Увидела, – устало подтвердила девушка. – Две фигуры статные, вкруг них прочих людей без счета, все оружные, да во гневе великом. А далее волны, волны…
– Крайне содержательное видение! Ну что ж, и на том спасибо.
Зеркальце прощально дилинькнуло и вновь стало пригодно для созерцания неземной красоты феи, для которой, собственно, и было когда-то изготовлено.
– Ну, что там у нас наворковали братья по несчастью? – повернулся я к напарнику.
– Бежать сговорились, – устало отмахнулся Вадим.
– Ай-ай-ай! Какие негодяи! Вот и верь после этого людям! – с деланным негодованием проговорил я. – Ну, это всё с самого начала понятно было. Там они что-то про Сфинкса в подземелье говорили, какие-то подробности были?
– Да ну, там чисто старая история. В общем, какие-то кренделя свалили типа из зоны и прихватили, вроде как заложником, этого Сфинкса. Он, по жизни, о-очень умный, всё знает, но конкретно секретит. Потом эти самые кренделя всем табором таскались хрен знает сколько лет, искали, где им кости кинуть, поляну накрыть, а он типа, то есть Сфинкс, им в это время всякие байки травил. Ну, в общем, лечил им конкретно. Они ему чисто поверили и круто выступили по голде, ну, типа сварганили натурально корову, и сели ждать, когда она телиться начнет. А она ж, по жизни, ни мычит, ни телится. Короче, полный отстой!
Но тут приперся их пахан, обозвал бабуинами, всё рыжье национализировал, а кто не в тему вякал, тем поотшибал бестолковки. В общем, пока он там своим мандатом, который ему в горах слепили, перед шоблой трусил, те, которые не совсем перегрелись, решили откинуться и ночью, вместе с этим Сфинксом, отвалили подобру-поздорову. Короче, пришкандыбали они в здешние степи и тут долго мазу держали. Кстати, звание каан – это от них пошло. У них главный назывался Сар-каан, ну, типа царь-батюшка. И столица его также называлась Сарукаань.
В тех местах, буквально на входе в царский дворец, Сфинкс и квартировал. А че, прикольную штуку удумали! Это чудище сидит на воротах и всем задает загадки. Причем из каких журналов оно их берет, никто не знает. Ежели кто облажается, всё, сливай воду, смотри меню. Ну, короче, то ли Сфинкс в конце концов всех пожрал, то ли они больно умные стали, в общем, кирдык им наступил конкретный, все умерли. А животина, прикинь, ее ниче не берет, в натуре, танк, только с хвостом и хавальником! Но и ее вражины повязали. Теперь сидит в пещерах под свалкой и не кукарекает.
Этот урод, который нам про грифонов с полканами по ушам тер, его потому и нашел, что для себя перещелкнул: не может эта тварь без еды жить. А жрет она регулярно и помногу. Во-от. И пошел этот научный хмырь искать, где нисчяки всякие неучтенкой идут. Везде, оказывается, всякую требуху, объедки куда попало свозят. На свалке, чисто, где вывернут, там и ладно. А тут, близ Харитиева, для пищевых отходов – особое, место отведено. И сколько туда ни везут, а наутро – всегда пусто. Сыпь – не хочу! Прикинь, а!