– Да-да, конечно, я все еще хотела бы получить хотя бы одну разгадку, но, как оказалось, сделать это не так просто. Так что если ты звонишь мне проконсультироваться – знай, что мне ничего не известно.
– Нет, я звоню тебе не за этим.
– Сказать, чтобы я все бросила?
– Нет. Я знаю твое упрямство. Пусть мне и очень не нравится, когда ты куда-то лезешь. Будь предельно осторожна. Максимально. Слышишь?.. Не лезь на рожон. Если хочешь действовать, делай это хитро.
Я вдруг осознала, что общаюсь с отцом легко, как прежде, до случая с Янтарной. Чертов алкоголь… С другой стороны, на душе стало так легко и радостно, что ли, и мне это понравилось.
Родители не понимают порой, как сильно нам их не хватает.
Мои родители до сих пор оставаются значимой частью моего мира. Несмотря ни на что.
– Слышу, – ответила я наконец. – Но зачем же тогда ты звонишь?
Несколько секунд отец молчал. Потом признался:
– Просто узнать, как ты.
В этот момент мое затуманенное сознание решило поставить ультиматум: либо я все расскажу отцу сейчас, либо уже никогда. Я выбрала первое. Сказала:
– Я случайно встретилась здесь с матушкой. Разговаривала с ней.
Отец задумался. Потом выдал:
– Не причастен ли к этой встрече, косвенно или прямо, твой знакомый белый, некий Синицын Ярослав девятнадцати лет от роду?
– Косвенно причастен… Откуда ты знаешь?
Отец всегда умел меня удивлять.
Но то, что он прекрасно знает, кто есть такой Яр… И об его связи с матушкой… Даже мне было дико это слышать.
– Неплохо знаком с его очаровательной бабушкой, Валентиной. Впервые встретились на задании, тогда же я и узнал все. Четыре года назад. Такой же зимой.
– И ты все это время знал о моем знакомстве с Яром?
– Верно. При том от самой Валентины. Когда приехал за тобой к Наташе и вспомнил, что Валентина живет здесь.
Я пнула попавшийся под ноги снежный комочек.
– Почему не рассказ мне?
– О, – если бы отец стоял передо мной прямо сейчас, я бы увидела, как он качает головой. – Это был не мой секрет. И я не имел права им делиться.
Впрочем, поспорить с отцом нельзя было.
Я ведь сама из тех, кто предпочитает не рассказывать доверенные мне тайны кому попало. Да я никогда и не спрашивала… У отца? Про Яра? У моего отца про какого-то там белого?..
Но, тем не менее, отец все знал.
А я опять оказалась в пролете.
Почему же он ничего не предпринял?
– А что насчет матушки? – поинтересовалась я. – Ты… – сделала глубокий вдох. – Ты смог ее простить?
Мы никогда не говорили с отцом об ее уходе. Даже тогда, почти восемь лет назад, когда я вернулась с лагеря и не обнаружила ее. Но теперь… Время меняется, верно? Значит, меняться должны и внутренние установки, как бы сильно этого не хотелось.
– Смог.
Одно-единственное слово – но по сердцу будто прошлись остро заточенным лезвием. Душа возмущенно сжалась. Я переспросила:
– Смог? Но ведь… Она ушла. Предала нас. Бросила. Как можно ее простить? Она же не заслуживает ни капли уважения, ни моего, ни твоего… Как же простить ее?
Отец вздохнул.
Ему явно не нравилось направление, в которое свернул разговор. А все потому, что отцу до сих пор больно. Я ведь знаю.
– Ты можешь не уважать меня. Можешь относиться ко мне плохо – что же, это будет твоим решением, на которое я не собираюсь никак влиять. Но относиться плохо к матери я тебе не позволю. Она сделала для тебя все возможное.
– Единственное, что она сделала в моем отношении – бросила.
Из-за поворота появился угол общаги, и я замедлила шаг.
Вздох на том конце повторился.
– Если бы все было так просто, Яна, мы бы давно уже жили в утопии.
Я разнервничалась ещё больше.
– Так расскажи мне, в чем дело! Я уже не та одиннадцатилетняя девочка, которая не обнаружила матушку, когда вернулась. Что я должна знать ещё?
– Всему свое время. Будь терпеливой.
– Судя по всему, последние девятнадцать лет в мире царит время лжи. И да, – добавила я, – со мной все просто прекрасно, ты зря беспокоился.
И прекратила звонок.
Остановилась возле двери в общежитие. Прикрыла глаза, которые вдруг начали подозрительно щипать. Постояла так несколько секунд, приходя в себя.
Я ведь самой себе пообещала, что мою слабость никто не увидит.
Так почему же я демонстрирую ее всем так часто?
Прежде чем заблокировать экран, я скользнула взглядом по сообщению, пришедшему пятнадцать минут назад, как раз в то время, когда я вела задушевные беседы с Матвеем.
Надо же. Тоже что-то почувствовал?..
«Привет, Яна. Мы сможем встретиться вновь в ближайшие дни?»
Экран потух.
Этим вечером ответа Яр так и не дождался.
Глава 14. Немощность
Утро я встретила сообщением от Эммы. А также невыполненным домашним занятием к сегодняшнему семинару – уснула почти сразу, как вернулась после празднования и пары веселых разговорчиков. Но, в общем-то, это уже стало для меня привычкой – учеба отошла на второй план.
«Привет! Это та самая волшебница из больницы. Ха, прикольно звучит.
Если буду тебе нужна, пиши сюда. Или если не буду – так, просто станет скучно. Что насчет меня и всего этого расследования: больше никто не приходил, сижу и грущу. Жду, пока выпустят. Если не дождусь, то сбегу, вот правда. Надеюсь, у тебя все веселее».
На фотографии профиля – сама Эмма верхом на серебристом байке. Волосы парят позади, один глаз прищурен, язык высунут. А на фоне – бесконечное лето: зеленые холмы с сизыми верхушками, солнце и мокрый темно-серый асфальт. Красиво.
«Привет, Эмма», – ответила я почти сразу же. Задумалась. В голове пульсировало безумное предположение, и я очень сильно сомневалась: стоит его озвучивать или нет.
Потом решилась.
«Можешь, пожалуйста, сказать… Какие-нибудь запахи – ты их чувствовала? В тот момент, когда он приблизился к тебе?»
– Ты помнишь, что нам нужно в универ, Яна? – полюбопытствовала Марина, проходя мимо моей кровати в куртке. Я вздрогнула и выронила телефон. Тут же подняла его, чтобы проверить время. Ужаснулась и стала собираться ускоренно, но все равно опоздала.
Как раз-таки на семинар.
Сразу же меня вызвали к доске. И через минуту завалили. Первая двойка в этом семестре. Прекрасное достижение… Впрочем, пока не грустно. Грустить буду ближе к сессии.
Телефон я решила проверить только во время пятиминутного перерыва.
Эмма ответила.
Ее ответ меня не вдохновил.
«Ох, я очень далека от парфюмерии и нюхач из меня никакой. Так что в тот момент я совсем об этом не думала. И сомневаюсь, чтобы что-то можно было почувствовать через куртку. Нет. Навряд ли. А что такое?»
«Так, глупость», – напечатала я в ответ.
Минус предположение. А ведь такая красивая получалась теория… И – одновременно с этим – невероятно ужасающая хотя бы потому, что я стояла на грани.
Но теперь у меня остались лишь предположения и подозрения.
А строить на них обвинения, как бы я не доверяла своей душе, глупо. Да и алкоголь поспособствовал… Будь я с ясной головой (если мою голову хоть когда-нибудь можно назвать ясной), кто знает, что я ощущала бы в таком случае?..
«Нет, не глупость. Сейчас любая деталь может быть важной. Что ты предположила?» – сообщение Эммы пришло как раз в тот момент, когда звонок оповещал всех об окончившемся перерыве, и между магией и матаном я вновь выбрала не матан.
«Решила, что мир может быть простым, – начала я. Тут же вспомнила недавние слова отца. Он был прав, как и в большинстве случаев. Но ведь и он может ошибаться, причем ошибаться по-крупному. – Что мои предчувствия стоят чего-то. Говорю же, глупости».
К доске меня отправили повторно.
Наш семинарист очень не любит, когда во время занятия его студенты пытаются заняться чем-либо, кроме великого и ужасного математического анализа.
В этот раз я получила тройку с минусом. Прогресс… Но вновь взяться за телефон все же не решилась. Что и требовалось доказать: техника кнута работает просто чудесно, как бы ее не критиковали. А выход к доске в моем случае – это, определенно, кнут.
И все же Матвей не давал мне покоя.
Откуда он вообще взялся такой? Надо бы расспросить про него Софу. Так, чтобы она ничего не заподозрила – а мы, черные ведьмы, очень любим всех и во всем заподозривать. Для этого Софу надо найти в нашем бескрайнем универе. Написать хотя бы.
Но со вчерашнего вечера Софа в сети не появлялась. Я бы на ее месте поступила аналогично… Праздник, двадцать лет. Сначала отмечаешь, потом отходишь, причем отходить нужно определенно дольше.
Со второй пары я сбежала самой первой, сложив все вещи в сумку за десять минут до звонка. Это была лекция – очень скучная лекция. Читал ее препод преклонного возраста. Ну, как читал… Тихо бубнил себе под нос, изредка рисуя на доске закорючки, расшифровать которые не представляется возможным. Он, кажется, меня запомнил. Я нутром ощутила на спине его недобрый взгляд. Хм, мне следует ожидать на сессии ещё одну проблему?..
Мы с Софой прятались друг от друга поочередно, не знаю, намеренно ли или нет. И никак не могли друг друга отыскать. Дурацкая игра.
Из кабинета Софа не вышла. Я даже не удивилась. И затею оставила. Написала Софе на всякий случай «ВКонтакте», зная наверняка, что ответит она уже тогда, когда будет слишком поздно. Если вообще ответит.
Пар у нас сегодня было всего три. Самой верится слабо, но по опыту предыдущего семестра можно предположить, что очень скоро вечер среды будет заставлен дополнительными семинарами и консультациями.
Однако в этот раз я была свободна и решила сходить в магазин. Последние деньги на карте, которых должно хватить ровно на один поход, не давали покоя. И я направилась в противоположную от общежития сторону, крепко сжимая ладони в кулаки.
Вдруг стало одиноко.
Мне так захотелось с кем-то поговорить. За последние годы я молчала слишком много. Нам ведь всего лишь нужно, чтобы нас выслушали.