Киваю и глажу Вайолет по волосам, а она беззвучно рыдает у меня на груди.
– Я отвезу вас.
Вот уж чего мне хочется меньше всего, так это возвращаться домой в полицейской машине, но моя осталась у дома, так что другого варианта у нас нет.
– Спасибо, – говорю я.
Грейди открывает дверь допросной, и мы медленно выходим. Уилсон ушла от двери и вернулась к стойке.
– Я отвезу миссис Кроу и детей домой. Вернусь минут через двадцать, – сообщает сержант, и Уилсон небрежно машет рукой, давая понять, что уяснила, но не отрывает глаз от стопки бумаг перед собой.
На улице Грейди поворачивается к Максу:
– Держись подальше от этого парня, Фелпса, понял? От него одни неприятности.
– Да легко, – соглашается Макс. Надеюсь, предупреждение полицейского сработает. Я уже несколько месяцев пытаюсь втолковать сыну то же самое. Может, отвратительное поведение Клинта в допросной и гнусные насмешки над Вайолет наконец раскрыли Максу глаза на истинную сущность приятеля.
Мне Грейди говорит:
– Послушайте, я помню, что мы имеем дело с детьми, и пытаюсь быть чутким к состоянию Вайолет, но я провожу расследование. Вы это понимаете, не так ли?
– Пытаюсь. – Я стараюсь не выдать голосом раздражения, которое испытываю. – Но главное для меня – мои дети и их здоровье.
Грейди открывает заднюю дверь полицейской машины, и Вайолет с Максом забираются внутрь. Я уже собираюсь последовать за ними, но он останавливает меня, беря за плечо.
– Согласен, а для меня главное – Кора Лэндри и безопасность каждого жителя города. Мне придется задавать трудные вопросы, и чем раньше я смогу это сделать, тем быстрее мы поймаем того парня, – говорит он. – Но я не могу задавать эти вопросы Вайолет, если у меня нет вашего разрешения и поддержки.
Я киваю. Понятно, что он просто делает свою работу. Однако результат пока не впечатляет. Может, оттого, что отделение полиции у них невелико и насильственных преступлений происходит не так много.
– Я поговорю с Вайолет, – обещаю устало. – Я знаю, что она тоже хочет помочь Коре. Ей просто нужно немного отдохнуть.
– Спасибо, – кивает Грейди, и я наконец усаживаюсь в машину. Дети вжались в сиденье, опустив головы: Вайолет старается скрыть слезы, а Макс пытается стать невидимым для любого проходящего мимо человека, который может его знать. Я закрываю глаза и поднимаю лицо к мягкому теплу здешнего слабого солнца, настолько непохожего на безжалостное, всегда палящее светило Нью-Мексико, и впервые с тех пор, как наша машина сломалась на въезде в Питч, сожалею, что оказалась в этом городишке.
Дело № 92–10945. Из беседы в чате DarkestDoor.com. 17 ноября 2017 года
JW44: Только что наткнулся на твой пост, Corareef12. Я знаю все о Джозефе Уизере. Говорят, он просто легенда, но не верь: он существует. Просто совсем не такой, как о нем рассказывают. Он очень одинок. Ищет людей, которые могли бы стать его друзьями и путешествовать вместе с ним.
4leafclover: Не слушай его, Corareef12, он полное дерьмо.
JW44: 4leafclover, я не с тобой разговариваю.
Corareef12: Все хорошо, 4leafclover, я просто хочу знать.
4leafclover: Все как раз НЕ хорошо!
JW44: Вот именно, 4leafclover, девочка хочет знать. Отличный повод для юного ума расширить границы.
4leafclover: Супер! Но если что – пеняй на себя. А я сваливаю.
JW44: Скатертью дорога. Corareef12, что ты хочешь знать?
Corareef12: Я вот чего не понимаю… зачем убивать, если он хочет завести новых друзей?
JW44: Он убивает только тех, кто ему не подходит, не нужен, а остальных забирает с собой. И они не умирают, а живут вечно. Становятся его тенями.
Corareef12: Но это же невозможно.
JW44: Да неужели?
Corareef12: Ну да! А тебе-то откуда знать?
JW44: Оттуда, что Уизер – это я.
Из телефонной переписки между Клинтом Фелпсом, Эбби Риджвуд и Райаном Мейреном. 16 апреля 2018 года, понедельник
Клинт: Дело Уизера живет! Спросите-ка у Макса.
Эбби: ???
Райан: А что случилось?
Клинт: Девчонку порезали ножом на путях. Уизер снова с нами!
Эбби: Да ну тебя! Врешь как дышишь.
Клинт: Сестрица Макса там была. Твердит, что это сделал Уизер. Ха-ха-ха!
Райан: Обалдеть! Что за девчонка-то?
Эбби: И что с ней стало? Умерла?
Клинт: Пока нет.
Д-р Мадлен Гидеон. 14 сентября 2018 года
Я беседовала с Марой Лэндри в одной из семейных палат, расположенных на третьем этаже детской больницы. Хотелось поговорить с матерью наедине, прежде чем встречаться с Корой, но понятно, что та не собиралась слишком далеко уходить от дочери.
Мара уселась на двухместный диванчик, обтянутый очень прочной полосатой тканью, способной выдержать ерзанье сотен встревоженных и убитых горем родителей и посетителей. Я села на стул рядом с ней лицом к двери, чтобы видеть, не стоит ли там кто-нибудь, мешая приватности нашего разговора.
Мара выглядела получше, чем накануне вечером: похоже, ей удалось хоть немного отдохнуть. Да и сознание, что травмы Коры не опасны для жизни, наверняка ее успокоило. Светлые волосы гладко причесаны и заправлены за уши, а лицо искусно подкрашено. Должно быть, кто-то принес ей сменную одежду. Забрызганные краской штаны для йоги и толстовка исчезли; вместо этого она в сшитых на заказ джинсах, балетках и черной футболке с длинными рукавами.
За пятнадцать минут нашего общения Мара нарисовала мне счастливую двенадцатилетнюю девочку, которая случайно оказалась не в том месте и не в то время. Я обратила внимание, что мать не упомянула ни о какой тревожности, которая между тем была отмечена в медицинской карте Коры.
– Полиция продвинулась в расследовании? Вам что-нибудь еще сообщили? – уточнила я.
– Всего лишь обрывки, – пожала плечами Мара. – И это очень мучительно. Полицейский сказал, что вряд ли мотивом было ограбление. То есть это же само собой разумеется. Кому нужно грабить двенадцатилетнего подростка? Но потом он добавил, что медсестры приемного отделения нашли в кармане Коры двести долларов. С какой стати у нее были с собой такие деньги?
– А сама Кора что сказала?
– Сказала, что не знает. Не помнит. – Мара покачала головой. – Ничего не понимаю.
– Зачем девочки пошли на вокзал? – поинтересовалась я. – Вы выяснили, что они там делали? – Ответ на этот вопрос не только удовлетворил бы мое любопытства, но дал бы некоторое представление о Коре и ее личности: нравится ли ей рисковать, или она скорее ведомая.
– Не представляю, зачем они туда отправились, – сразу ощетинилась Мара. – Но уверена, что это была идея Джордин или Вайолет. – И продолжила, неодобрительно поджав губы: – У Коры раньше не было близкой подруги. Девочка, которая могла бы ею стать, уехала в прошлом году. И Коре в школе пришлось очень трудно. Одна из ее одноклассниц оказалась весьма неприятной особой. Она обращалась с Корой просто отвратительно, но дочка продолжала терпеть, пока я наконец не позвонила в школу и родителям обидчицы. Возможно, следовало позволить девочкам разобраться самостоятельно, – вздохнула Мара, – но я просто не могла смотреть, как дочь страдает. Ей было трудно найти новых подруг. Вы же знаете, как бывает в захолустье.
Она ждала, что я соглашусь: дескать, о да, мне знакомы сложные социальные ритуалы, характерные для городков с населением менее тысячи человек. Но я понимала, что лучше сохранить нейтралитет. Ведь, согласившись с нею, я подвергла бы критике сообщество, которое она называет своим домом, а не согласившись – не отдала бы должное ее переживаниям.
– Расскажите мне о подругах Коры, – попросила я вместо этого. – О тех, кто ночевал у вас.
– Ну, Джордин Кора знает с детского сада, но маленькими они никогда не играли вместе. Бабушка и дедушка Джордин держат один из местных баров в городе. По-моему, мой муж ходил в среднюю школу с одним из их сыновей. – Она на мгновение задумалась. – Впрочем, я могу и ошибаться. В любом случае до этого года Кора и Джордин почти не общались. Они слишком разные. Кора замкнутая, застенчивая. Джордин шумная… – Мара нахмурилась. – Любит быть в центре внимания.
– А другая девочка? – подсказала я. – Вайолет.
Мара нервно потеребила мочку уха.
– Она новенькая. Ее мама работает на заправке, и вот с Вайолет Кора очень подружилась. Вайолет теперь почти каждый день после школы приходит к нам. Мама у нее, правда, несколько грубовата, но с Вайолет проблем нет. Милая девочка.
– Итак, вы считаете, что по части отношений со сверстниками учебный год был для Коры хорошим? – уточнила я.
– Пожалуй, да, – согласилась Мара. – Она почти подросток, и, видит бог, в этом возрасте дети – непостижимая загадка. Но Кора никогда и словом не обмолвилась о каких-либо проблемах. Да я и сама точно заметила бы.
– Хотите, чтобы я пообщалась с Корой прямо сейчас? – спросила я. – Она знает, что я к ней пришла?
– Я сказала, что ее хочет навестить другой доктор. – Мара встала и обхватила себя за плечи, словно вдруг продрогла. – Наверное, будет лучше, если вы сами объясните, чем занимаетесь.
– Конечно, – согласилась я и пошла за ней из семейной палаты, мимо стола медсестер и через холл в палату Коры. Мать толкнула дверь, открывая затемненную комнату с выключенными лампами и опущенными жалюзи. Единственный свет исходил от экрана приглушенного телевизора, висевшего на стене.
В углу сидела девочка-подросток, а на кровати лежала миниатюрная неподвижная фигурка пациентки.
– Кора, голубка, – наклонилась над ней Мара. – Ты проснулась?
Если Кора и ответила, я ее не услышала.
– Пришла доктор, о которой я тебе говорила. Я впущу чуточку света, хорошо? Так вам будет приятнее разговаривать. – Она подошла к окну и приоткрыла жалюзи, чтобы через них в комнату проникало немного туманного утреннего солнца, слегка развеивая мрачность обстановки.