Кора долго сидела молча, наморщив лоб, словно пытаясь что-то вычислить в уме.
– Так как? – решилась подтолкнуть ее я. – А сама ты веришь, что Джозеф Уизер существует?
Взглянув наконец прямо на меня, она помедлила, прежде чем заговорить.
– А если я верю в две безумные вещи?
– Я бы сказала, что иногда люди верят во многое, и это не обязательно означает, что они безумны. Некоторым просто нужно высказать собственные мысли, и тогда все становится на свои места. Хочешь поделиться со мной своими двумя вещами?
– Что, если я верю в Джозефа Уизера и в то, что именно Вайолет и Джордин меня порезали?
Я похолодела от ужаса. Неужели Кора скрыла, что ножом ее ударила лучшая подруга? Неужели двенадцатилетняя девчушка действительно пыталась убить свою ровесницу? За несколько сеансов с Вайолет у меня не возникло ощущения, что та преступница. Я ошиблась? При первой встрече Вайолет произвела впечатление до смерти напуганной, растерянной маленькой девочки, что вполне объяснимо при данных обстоятельствах. Но вот чего она так страшится, мне было совершенно непонятно. Она боялась, что на нее тоже нападут или что ее поймают?
– Значит, Вайолет причинила тебе боль, Кора? Ты это хочешь сказать?
Она не ответила, и я заметила, что лицо пациентки побледнело, над губой выступили бисеринки пота, а в глазах появился стеклянный блеск.
– Кора, ты себя хорошо чувствуешь? – Я наклонилась и тыльной стороной ладони потрогала ее лоб, который оказался неожиданно горячим. – У тебя, похоже, небольшой жар, – заметила я небрежным тоном, хоть и забеспокоилась, что дело может быть куда серьезнее. – Давай-ка я позову медсестру, пусть она измерит тебе температуру.
– Хорошо, – вяло отозвалась Кора и, откинувшись на спинку кровати, закрыла глаза. Да уж, здоровому человеку легко забыть, насколько после серьезной травмы утомляют разговоры.
Я вышла в коридор и позвала медсестру.
– У Коры Лэндри, похоже, жар. Кто-нибудь может измерить ей температуру?
Через несколько минут в палату влетела молодая женщина в розовом халате – медсестра Коры.
– Привет, милая, – сказала она. – Говорят, ты себя неважно чувствуешь. Давай-ка проверим. – Она осторожно вставила девочке в ухо градусник, и через несколько секунд он запищал. – Тридцать восемь и пять. Ты же меня не разыгрываешь, нет?
Кора с трудом приоткрыла глаза, но и эти узкие щелочки тут же безвольно закрылись.
– Инфекция? – уточнила я.
– Выглядит именно так. Я позвоню врачу, и она, скорее всего, назначит еще курс антибиотиков. – Коре же медсестра сказала: – Я загляну под твои повязки, хорошо? Обещаю, ковыряться не буду, просто посмотрю.
Девочка слабо кивнула.
Медсестра осторожно начала снимать повязки, закрывавшие левую сторону ее лица.
– Ах ты, господи, похоже, развился небольшой абсцесс. Но ничего, Кора, ты уж держись, а мы все исправим, ага?
Я заглянула медсестре через плечо и увидела, что абсцесс у Коры нешуточный. Вся рана сочилась зелеными выделениями.
– Вы знаете, где ее родители? – спросила я.
– Мать спустилась в столовую, чтобы не мешать вам с Корой, а отца я сегодня еще не видела. Сейчас позвоню ее маме на мобильник, – пообещала медсестра.
Когда она вышла из палаты, я села рядом с Корой. Та что-то невнятно пробормотала.
Я наклонилась ближе.
– Что ты сказала?
– Вайолет там была, а он не остался, – пролепетала Кора. – Я думала, он останется.
– Кто не остался? – поинтересовалась я. Кора потянулась к лицу, но я перехватила ее руку: – Нет-нет, не трогай. Кто не остался – твой папа?
Неповрежденный глаз открылся, а другой так и остался склеен гноем.
– Не папа. Джозеф Уизер.
Дело № 92–10945. Из личной переписки в чате DarkestDoor.com. 5 февраля 2018 года
JW44: ТЫ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ТАКАЯ ПЕЧАЛЬНАЯ. В ШКОЛЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ ПЛОХО?
Corareef12: Ага, просто ужасно. Со мной никто не разговаривает, а это едва ли не хуже, чем откровенная грубость. По крайней мере, когда ребята злятся и зубоскалят, они хотя бы меня замечают. На этой неделе я дважды оставалась дома, сказавшись больной. Нахватала плохих оценок, и мама уже поговаривает о репетиторе. Скорее бы весенние каникулы.
JW44: Я ОСТАВЛЮ ТЕБЕ ПОДАРОК В «ПЕРВОЦВЕТЕ». ПОВЕСЕЛЕЕШЬ ТОГДА?
Corareef12: В «Первоцвете»?
JW44: В СТАРОМ ТОВАРНОМ ВАГОНЕ ДЛЯ ПИЩЕВОГО КРАСИТЕЛЯ. НА НЕМ ЕЩЕ ЦВЕТЫ НАРИСОВАНЫ.
Corareef12: Почему мы не можем просто встретиться? Покажись хоть на минутку.
JW44: НЕ СЕЙЧАС. НАДЕЮСЬ, ТЫ НИКОМУ ОБО МНЕ НЕ РАССКАЗЫВАЛА? ЭТО ДОЛЖНО ОСТАВАТЬСЯ НАШЕЙ ТАЙНОЙ.
Corareef12: Нет, никому, клянусь. А когда мы увидимся?
JW44: ПОТЕРПИ. ЛЮДИ НЕ ПОЙМУТ. ВЕДЬ ТЫ ЕЩЕ РЕБЕНОК.
Corareef12: Никакой я не ребенок.
JW44: РОДИТЕЛИ НИКОГДА НЕ ОТПУСТЯТ ТЕБЯ СРЕДИ НОЧИ НА ВОКЗАЛ. А Я ОБЫЧНО ПОЯВЛЯЮСЬ ИМЕННО В ЭТО ВРЕМЯ. ПРИХОДИ В ПЯТНИЦУ. ПОДАРОК БУДЕТ ТЕБЯ ЖДАТЬ.
Corareef12: Обещаешь?
JW44: ОБЕЩАЮ.
Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри
6 февраля 2018 года
На выходных я решила позвонить мистеру Доверу. Дома у нас как раз никого не было. Конечно, учитель сам разрешил звонить, но я все равно волновалась. У меня вспотели ладони и дрожали пальцы, пока я набирала номер. Сигнал все гудел и гудел, и я чуть не повесила трубку, но тут в ней раздался его голос, а у меня стиснуло горло.
Едва он поздоровался, я расплакалась, а мистер Довер на другом конце просто ждал, когда я успокоюсь.
– Ну что, Кора, немножко расклеилась? – спросил он ласково. – Плохой день?
Я промычала, что мне грустно и одиноко и я плохо сплю. Потом напомнила о его словах, что от дружбы отказываться нельзя, и призналась, что очень скучаю по Вайолет. Что здороваюсь с ней в коридоре и она всегда отвечает тем же.
Мистер Довер заметил, что я, похоже, уже решилась поговорить с Вайолет и это обязательно нужно сделать. Я его поблагодарила, и он ответил:
– Всегда пожалуйста. Но помни: никому не рассказывай, что можешь мне звонить, ладно?
С Джозефом я тоже пообщалась: написала электронное письмо и рассказала о своих мыслях, но он ответил, что мне следует просто-напросто забыть о Вайолет, потому что она не стоит моего времени. Свое время я должна посвящать размышлениям о куда более важном – о нем!
Но в понедельник я струсила и снова отправилась обедать в класс к мистеру Доверу. Мимо шла директриса и заглянула в класс. Потом позвала учителя, и они несколько минут шептались. Я слышал, как она говорит, что ему не подобает оставаться в классе наедине с ученицей и люди могут это неправильно истолковать.
Сразу после обеда мистер Довер сказал, что мне придется снова есть вместе с остальными.
Сегодня в столовой мне казалось, что сердце вот-вот взорвется, так я нервничала. Никто на меня особо не смотрел, и меня это вполне устраивало. Я села рядом с Джой Уиллард, и мы даже перекинулись несколькими словами, но я продолжала смотреть на Вайолет. Они с Джордин сидели за одним столом, но не рядом. Джордин на самом деле пристроилась к Гейбу, и они болтали и пересмеивались. Вайолет же сосредоточенно молчала, уставясь в свою тарелку.
Мне кажется, если я застану Вайолет одну, то смогу объяснить, как сожалею о той истории с телефоном. Да, Джозеф требует забыть о Вайолет, настаивает, что она мне не подруга, но я так одинока, что иногда даже не в силах встать с постели. Будь у меня друг – еще хоть один, кроме Уизера, – я чувствовала бы себя лучше.
Завтра утром перед началом занятий дождусь Вайолет у ее шкафчика и упрошу поговорить со мной. Если не получится, то не знаю, что буду делать дальше. Наверное, просто не смогу больше ходить в школу, раз все меня так ненавидят.
Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри
7 февраля 2018 года
Я это сделала! Поговорила с Вайолет. И сказала, как сожалею о той истории с мобильником и что я психанула в день презентации. Что не надо было так орать на всех и тем более бить Джордин. Так приятно наконец поговорить с Вайолет! Я даже решилась позвать ее в себе в гости – хотела ей кое-что показать.
Сначала она отказывалась, говоря, что вряд ли сможет. Понятное дело, она боится, что остальные – особенно Джордин – ее загнобят, если застукают нас вместе. Я посоветовала не рассказывать Джордин, а тогда никто ничего не узнает. Вайолет подумала и согласилась.
Джозеф все время зовет меня в пятницу на вокзал и обещает что-то оставить там для меня. Я хочу пойти, но, честно говоря, боюсь.
Однажды невзначай поинтересовалась у сестры, знает ли она, где на путях стоит товарный вагон «Краситель “Первоцвет”», а Кендалл жутко разнервничалась и разоралась, требовала, чтобы я держалась от вокзала подальше, поскольку там одни бомжи да наркоманы тусуются, и, если она узнает, что я туда ходила, наябедничает маме.
– Да успокойся ты, – сказала я. – Просто ребята в школе об этом болтали, вот мне и захотелось разузнать что да как.
Сестра и в самом деле успокоилась, но пригрозила надрать мне задницу, если я вздумаю там болтаться.
Итак, Вайолет придет в пятницу, и я смогу все ей объяснить. Тогда, может быть, она пойдет со мной на станцию. Да, Уизер запретил мне рассказывать о нашей переписке, но Вайолет умеет хранить тайны. Надеюсь, и мою не разболтает.
Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри
10 февраля 2018 года
В общем, вчера мы с Вайолет все-таки выбрались на вокзал. Правда, я не сказала, что мы идем искать подарок, который оставил мне Уизер. Не знаю почему: то ли боялась, что Вайолет мне не поверит, то ли сама не верила.
Она все спрашивала меня, что такого важного я собиралась ей сообщить, но я никак не могла решиться, поэтому пообещала объяснить позже, после ужина.
Маме мы сказали, что просто ненадолго сходим в парк, она предложила нас подвезти, но я отказалась, пояснив, что мы хотим прогуляться. Я попросила ее придержать Скиттлз, чтобы та не выскочила вслед за нами, но мама только закатила глаза, продолжая резать овощи к ужину, и велела нам быть дома не позже шести.