Травма руки мне тоже ничего не подсказала. Нападавший сначала использовал одно орудие, а затем перешел на другое? Вполне возможно.
Кора ведь могла сопротивляться, из-за чего нападавший выронил либо нож, либо неизвестное тупое орудие. Однако ни на одной части тела Коры не было ран, которые остаются, когда жертва пытается защищаться. Никаких порезов на руках или пальцах, которые указывают на сопротивление.
Почему же она не сопротивлялась? Потому ли, что нападавший был ее знакомым? Тем, кому она доверяла. А если это одна из подруг, Вайолет или Джордин, а то и обе? Что-то тут по-прежнему не сходилось, но я не могла ухватить, что именно. Пока не могла.
Когда я вернулась, чтобы проверить Кору, дверь в палату была закрыта, а на ручке висела табличка: «Пациент отдыхает, просьба не беспокоить». Я решила рискнуть и легонько постучала. Дверь приоткрылась, и передо мной вырос Джим Лэндри.
– Да? – резко спросил он.
– Как она? – прошептала я.
– Спит, – отрезал он.
Я уже собиралась извиниться, что побеспокоила, но тут за спиной мужа появилась Мара, и мы все втроем отошли в коридор.
– У нее инфекция. – Лицо у матери было бледным, напряженным. – В глазу.
– Сочувствую, – сказала я. – Что говорит доктор?
– Увеличить дозу антибиотиков, а потом просто ждать и наблюдать.
Дело плохо. Мара не сказала прямо, но я поняла, что Кора может потерять глаз.
– Извините нас, – пробормотал Джим. Он выглядел беспомощным, побежденным. Но было в его лице еще что-то. Чувство вины, пожалуй. Он посмотрел мне через плечо и двинулся по коридору, огибая меня. Я повернулась и увидела, что он идет к полицейскому.
– О боже, – выдохнула Мара, проводя пальцами по волосам. – Как же они мне надоели. Постоянно норовят задавать Коре вопросы, а она не может на них ответить. Не помнит ничего.
У меня в голове всплыли последние слова Коры, что Джозеф Уизер не остался с ней на станции. Если она помнила это, то, возможно, сумеет описать и другие подробности, но я не могла вот так взять и рассказать Маре то, что ее дочь открыла мне во время беседы. Сохранение врачебной тайны – принцип непреложный.
– Полиции довольно часто приходится допрашивать потерпевших по нескольку раз. Вы не представляете, сколько всего интересного свидетели могут вспомнить со временем, – объяснила я.
– Знаю, – смиренно отозвалась Мара. – Я просто хочу, чтобы все это закончилось, а лучше бы никогда и не начиналось.
К нам подошли Джим Лэндри и полицейский: оба ошеломленные, мрачные.
– Что случилось? – встревожилась Мара, увидев их лица. Они словно воды в рот набрали. – Да не молчите же.
– Мы нашли еще одного свидетеля. Того, кто тоже был на вокзале той ночью. Я хотел сказать это лично вам обоим, – пояснил полицейский.
Джим разочарованно выдохнул:
– Речь о Вайолет?
– Нет, это мальчик. Гейб Шеннон. Он был на видеозаписи с вокзала.
– Гейб Шеннон? – повторила Мара. – Мы знаем Шеннонов много лет. Я работаю с его матерью. Гейб и Кора вместе ходили еще в детский сад, а сейчас учатся в одном классе. Гейб ей нравится.
– У вас есть это видео? Хочу посмотреть, – заявил Джим.
– Пока мы не можем вам его показать, – возразил полицейский. – Расследование еще идет.
– На этом видео записано нападение, верно? А как насчет той девочки, дочки Кроу? Она ведь тоже замешана, да? – не отступал Джим.
– Этого сообщить не могу, но похоже, что мы докопались до сути. Однако мне придется снова поговорить с Корой. У нас есть новые вопросы.
– Пожалуйста, не сейчас, не сегодня, – умоляюще пролепетала Мара сквозь слезы. – Дочка больна. У нее сильная инфекция и жар.
– Хорошо, – согласился полицейский. – Но затягивать нельзя. Поговорить с ней очень важно. Надеюсь, Кора в самое ближайшее время почувствует себя лучше, а пока примите мои соболезнования.
Коп ушел, а меня как громом поразила чудовищность обвинений. Питч – город небольшой. Здесь все знают всех.
– О боже мой, – выдохнула Мара. – А если это все-таки была Вайолет? Он сказал, что могут последовать новые аресты. Но вдруг Вайолет тоже замешана?
– Не делайте поспешных выводов, – призвала я. – Уверена, скоро информации будет больше. – Мне вспомнился недавний разговор с Вайолет Кроу. Похоже, девочка говорила правду. И боялась искренне.
– Я этого не вынесу! – закричала Мара. – Я не могу жить, не понимая, почему с дочкой так поступили. – Она повернулась ко мне: – Вы можете поговорить с ее матерью? Матерью Вайолет. Попробовать узнать, что ей известно.
Я колебалась.
– Мара, я не следователь. Моя задача – помочь Коре.
– Но вы ведь ей и поможете, если узнаете больше о случившемся, не так ли? – Мать смотрела на меня с отчаянием.
– Поспрашивать я могу, но это не значит, что мне удастся поделиться с вами информацией. Вы ведь это понимаете?
– Мне все равно. Я просто хочу, чтобы вы помогли Коре. Пожалуйста.
– И как мы скажем Коре, что лучшие подруги пытались ее убить? – сквозь стиснутые зубы прошипел Джим. – Как о таком говорить?
Дело № 92–10945. Из личной переписки в чате DarkestDoor.com. 25 марта 2018 года
JW44: ПРОСТИ, ЧТО ТАК ДОЛГО НЕ ПИСАЛ. ЭТО ПРОСТО НЕБЕЗОПАСНО. МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ ТАК ВОЛНОВАЛАСЬ. ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СТОЯЛА ПЕРЕД ОКНОМ БЕЗ РУБАШКИ? НАДО ВЕСТИ СЕБЯ ОСТОРОЖНЕЕ. ЗА НАМИ МОГУТ НАБЛЮДАТЬ. Я ВСЕ ВРЕМЯ ДУМАЮ О ТЕБЕ. НА ДНЯХ ВИДЕЛ ТЕБЯ С ПОДРУГАМИ. А ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ОНИ О ТЕБЕ ЗЛОСЛОВЯТ? ГОВОРЯТ ВСЯКИЕ ГАДОСТИ. ЧТО ТЫ НАДОЕДА И ЗАНУДА. А ЕЩЕ – ВОРОВКА. И ГОВОРЯТ, ЧТО ТЕБЕ НРАВИТСЯ ГЕЙБ, ДА ТОЛЬКО ОН ТЕБЯ СЧИТАЕТ РЕБЕНКОМ. ДУМАЮ, ТЫ ХОТЕЛА БЫ ВСЕ ЭТО ЗНАТЬ. ДАЖЕ УВЕРЕН, ЧТО ХОТЕЛА БЫ. ОНИ ТЕБЕ СОВСЕМ НЕ ПОДРУГИ. ТВОЙ ДРУГ – Я. ЗАПОМНИ ЭТО, КОРА.
Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри
1 апреля 2018 года
Теперь почти как раньше. Мы с Вайолет каждый день сидим в столовой вместе за обедом, и все, кажется, забыли ту злополучную историю с Рэйчел Фармер. Даже Кейли меня простила. Мистер Довер устроил, чтобы мы с ней смогли поговорить наедине в классе. Я сказала Кейли, что очень сожалею о случившемся. Что ничего не знала о ее тете и вовсе не хотела ее обидеть. Кейли ответила, что все в порядке, и обняла меня. Когда она ушла, я села за свой стол и расплакалась. Мистер Довер вернулся в класс, сел рядом и дождался, пока я успокоюсь.
С Джордин все еще странно. То есть она перестала воротить от меня нос, но всякий раз, когда я отвечаю у доски или разговариваю с Гейбом, она смотрит на меня так, словно я мелю несусветный вздор.
В пятницу мы с Гейбом после школы дурачились, и он надел мне на голову свою шляпу, а я притворилась, что собираюсь пойти в ней домой, и мы долго смеялись.
Джордин это совсем не понравилось, и она сорвала шляпу у меня с головы, еще и дернув при этом за волосы. Было больно, у меня даже выступили слезы, но я не заплакала. Гейб велел Джордин угомониться, выхватил у нее шляпу и снова надел ее мне на голову.
Когда я рассказала об этом Уизеру, он заявил: «Я же говорил. Говорил, что она тебе не подруга. – А затем сказал такое, что меня покоробило и в то же время доставило странное удовольствие. – Хочешь, я ради тебя заткну ее?»
Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри
12 апреля 2018 года
Сегодня после школы зашла Вайолет. Очень приятно, когда есть лучшая подруга, но мне немного не по себе с тех пор, как Джозеф рассказал, что они с Джордин про меня говорят. Неплохо бы спросить Вайолет напрямую, но боюсь. Поскольку счастлива уже оттого, что она снова разговаривает со мной. По Вайолет не скажешь, что она считает меня надоедливой и скучной. Ей, похоже, нравится тусоваться со мной, но вполне возможно, что она только притворяется.
Мы перекусили, побежали наверх ко мне в спальню и сели за уроки, но тут постучали в дверь. Мы с Вайолет взвизгнули, услышав в коридоре чей-то смех, а потом вошла Джордин.
Я ей не доверяю. Не верится, что она простила мне испорченную презентацию и смачную пощечину. Кроме того, Гейб стал снова подсаживаться ко мне в обеденное время и болтает чаще со мной, чем с ней. Я на днях посчитала: Гейб обращался напрямую ко мне пять раз, а к Джордин – всего два. И ей это совсем не понравилось. Она все время пыталась перехватить инициативу, но Гейб практически ее в упор не видит.
Короче, Джордин ворвалась в комнату, размахивая листом бумаги, и с порога заорала чуть не во весь голос:
– У меня есть отличная идея. Давайте найдем Уизера!
Мы с Вайолет одновременно прошипели: «Тс-с!»
Джордин плюхнулась на мою кровать, мы уселись рядом, и Вайолет попыталась выхватить бумагу у нее из рук, но Джордин держала листок высоко над головой.
– И зачем нам искать Джозефа? – спросила я небрежно, словно Джордин сморозила безумную глупость.
– Да потому что он любит тебя, Корариф двенадцать, – оскалилась она.
Меня чуть не вырвало. Я взглянула на Вайолет, но та стыдливо потупилась. Значит, все-таки разболтала Джордин про сайт и письма. А ведь поклялась, что никому не расскажет, особенно Джордин. Мне хотелось плакать, и просто чудо, что я удержалась, но ведь просто немыслимо, чтобы Джордин увидела, как я рыдаю, словно младенец.
Позже Вайолет объяснила, что рассказала Джордин только о DarkestDoor, а не о письмах, которые Джозеф мне писал. Не знаю, верить ей или нет. Теперь, наверное, уже и все в школе знают.
Джордин продолжала вертеть перед нами листом бумаги, который держала в руках. Оказывается, она нарисовала карту города, пусть и не очень хорошо. Я спросила, что там за крестики, и она ответила, что так обозначены места в городе, где Уизер на протяжении многих лет якобы убивал или похищал девочек. Один крестик стоял у Локаст-Крик, второй на кладбище, а третий на здании вокзала. Вайолет отметила, что еще несколько точек пропущены.
– Не страшно, вот сейчас у него самого и уточним, – с воодушевлением заявила Джордин и открыла на своем телефоне сайт DarkestDoor.