А я-то, болван, сидел развесив уши, слушал байки, которые она мне тут рассказывала. Про шварценеггеровские подвиги, про стрельбу и про ее несчастную судьбину! Меня провели вокруг пальца как мальчишку! Вот и верь после этого женщинам.
В конце концов, они могли и подстроить эту «случайную» находку возле табачного киоска. Ну не обратил бы я внимания, так они нашли бы другой способ подсунуть мне эту девицу.
Только вот зачем все это им нужно было? Если это какой-то знак, предупреждение или угроза, то я, честно говоря, так ничего и не понял. А ведь в этом случае этот знак теряет всякий смысл.
Когда я понял, что у меня мозга начинает заходить за мозгу, я налил себе кофе и с большим удовольствием его выпил, стараясь не думать ни о чем.
Однако из этого ничего не вышло. Минуты через полторы зазвонил телефон.
Я подня трубку:
– Да.
– Здорово, Юрок. – Это был Турецкий.
– Здравствуйте, Александр Борисович.
– Ну все. Я тебя поздравляю. Нашлись трупы.
– Что? – Я не понял, почему меня нужно поздравлять с находкой каких-то трупов.
– Ну ты что, совсем замотался, что ли? – даже как-то обиделся Турецкий. – Трупы бандитов. Три штуки. На подпольной хазе.
– Какой такой хазе? – недоумевал я.
– Тьфу, блин, – выругался Турецкий, – я тебе говорил, Юра, когда ты собрался из прокуратуры уходить, что у адвокатов количество серого вещества в голове резко уменьшается? Говорил?
– Ну говорили…
– Ну вот, – с удовлетворением подтвердил Турецкий, – так оно и вышло. Уменьшилось количество. Объясняю популярно. Я имею в виду тех бандитов, что твоя мадам укокошила.
Я так и сел.
– Не может быть! – выдохнул я.
– Почему? – совершенно искренне поинтересовался Турецкий. – Ты же сам мне об этом рассказывал, а тебе – эта самая Маша Пташук.
– Н-ну, – замялся я, – тут появились некоторые обстоятельства…
– Какие такие «обстоятельства»? – строго спросил Турецкий. – Была информация? Была. Теперь налицо ее подтверждение. Какие тут могут быть вопросы?
– Но ведь мы не можем присутствовать на месте преступления.
– В принципе, конечно, нет, – ответил Турецкий, – собственно говоря, я тебе для этого и звоню. Но разумеется, при желании все возможно… Только нужно придумать соответствующий предлог, чтобы пока что, во всяком случае, не подставлять твою Машу. А то ее сразу в СИЗО упекут.
– Да в том-то и дело, – попытался вставить я.
Но Турецкий не дал мне и слова сказать.
– Короче, так, жду тебя через полчаса у Генпрокуратуры. Все.
И в трубке раздались отбойные гудки.
…Когда я подъехал на Большую Дмитровку, Турецкий уже был на месте. Он сидел в своей машине и читал свежий номер «Московского комсомольца».
– Здорово, – он протянул ладонь через открытую форточку, кивнул на соседнее кресло и безапелляционно заявил: – Поедем на моей. Твой драндулет нас недалеко увезет.
Я не стал спорить, припарковал свой «жигуль» и перебрался в машину Турецкого.
– Это на Петровско-Разумовской, – сказал он, – самый, можно сказать, хороший район для дешевых бардаков. Новостройки, квартиры дешевые, одноразовые, если так можно выразиться.
Турецкий рванул машину с места и покатил по Большой Дмитровке, потом по Тверской, потом по Садовому Кольцу в сторону Петровско-Разумовской.
– Ну выкладывай, что там у тебя, – сказал он.
Я рассказал ему в деталях все то, что обнаружил, придя домой. Турецкий, слушая меня, кивал, как будто знал о том, что случится, задолго до того, как это произошло.
– Ну что вы на это скажете? – спросил я его, закончив рассказ.
Турецкий почесал подбородок:
– Вообще-то тут, конечно, без поллитры не разобраться. Но одно из двух – либо твоя Маша Пташук врет, либо говорит правду. Согласен?
– Да, – кивнул я.
– Сомневаюсь, что только для того, чтобы обмануть тебя, они организовали три трупа. В конце концов, они могли бы придумать историю и менее кровавую. Надо сказать, она от этого бы выиграла – стала правдоподобнее. Согласен?
Я снова кивнул.
– Итак, сейчас мы посмотрим на место преступления, а потом я постараюсь посмотреть данные проведенных экспертиз, чтобы не привлекать лишнего внимания. Если окажется, что выстрелы произведены из Машиной «беретты»…
Турецкий замолчал.
– То?
– То будем думать. Тогда выйдет, что история, которую она тебе рассказала, – правда. В этом случае побег ее и все, что они устроили в квартире, – бессмысленны.
– Какой-то заколдованный круг получается, – заметил я.
Турецкий кивнул и затормозил у подъезда нужного дома. Там уже стоял «рафик» экспертно-криминалистического управления ГУВД, два милицейских «жигуленка» и труповозка.
Турецкому довольно быстро удалось договориться со следователем Мосгорпрокуратуры, который проводил осмотр квартиры.
Как бы то ни было, через несколько минут мы оказались в квартире.
Довольно скромная обстановка, дешевые ковры на стенах, большие «сексодромы» в двух комнатах, телевизоры с разбросанными рядом порнографическими кассетами. Все так, как рассказывала Маша.
Собственно говоря, осмотрев квартиру, мы не заметили никаких расхождений с ее рассказом. Один труп в прихожей, один – на кухне. Еще одно тело лежало поперек коридора. Открытый сейф в одной из комнат, разбросанные женские вещи.
В одежде убитых были обнаружены документы. Маша Пташук знала их имена: Федор Антипов, Владимир Сомов, Сергей Лебедев.
Через полчаса мы отправились восвояси.
– Ну что? – спросил Турецкий, когда мы забрались в машину.
– Не понимаю, – сказал я. Я действительно ничего не понимал. Ну в буквальном смысле. Ни-че-го.
– Я, честно говоря, тоже, – признался Турецкий. – Однако происшедшее у тебя в квартире позволяет нам форсировать события.
– Это каким же образом?
– А таким. Что можно искать у тебя в квартире, да еще в сейфе. Только документы. Какие? Только те, которые принадлежат Мартемьяновой.
– Но нужно быть непроходимым тупицей, чтобы предположить, что она отдала их на хранение мне. Если, конечно, они представляют такую ценность, – возразил я.
Турецкий только пожал плечами:
– Мы не знаем, тупые эти люди или умные. Может, они из сумасшедшего дома сбежали, а может, кандидаты наук. Поэтому будем руководствоваться исключительно фактами. Итак, искали они документы. Значит, они априори уверены, что Мартемьянова знает, что это за документы, раз может вынуть папку и отдать их тебе. Правильно?
– Ну да, – вяло согласился я.
– А это, дорогой товарищ Гордеев, означает, что все сказки Мартемьяновой о том, что она, дескать, не знает, что за документы у нее требуют похитители, – чушь на постном масле. Знает она все прекрасно, знает. Но не говорит.
– Опять не понимаю.
– Ничего страшного. Но повторяю, теперь мы можем форсировать события. И поступим следующим образом – поедем к Мартемьяновой и припрем ее к стенке.
– Ее припрешь, – с сомнением отозвался я, – она сама кого хочешь припрет.
– А мы попробуем.
– И что ей скажем?
– Мы постараемся в дипломатичных выражениях, ну, понимаешь, чтобы прямо не обвинять ее во лжи, попросим рассказать, какие именно документы содержатся в ее сейфе. А там, глядишь она и сама расколется. Расскажет, что у нее требуют бандиты.
Честно говоря, я не верил в то, что Мартемьянова нам все так и выложит. Однако ничего иного не оставалось, как только положиться на опыт Турецкого.
Мы повернули и поехали в сторону Рублевского шоссе.
Дверь нам открыл Валерий Николаевич – муж Мартемьяновой.
– Заходите, – сказал он.
Мы вошли в прихожую. Валерий Николаевич смотрел на нас вопросительно, как будто ждал, что мы расскажем ему что-то интересное.
– Это Александр Борисович Турецкий, – представил я ему своего спутника, – старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. Он ведет дело о похищении вашей дочери.
– Очень приятно, – сказал Валерий Николаевич, пожимая руку Турецкому. А потом снова уставился на нас. В его глазах по-прежнему был вопрос.
– Елена Александровна дома? – поинтересовался я. – Мы, собственно, к ней.
На лице Валерия Николаевича отразилось изумление:
– То есть как это «к ней»? Что вы имеете в виду?
Пришла пора удивляться и нам с Турецким.
– А что тут удивительного? – вступил в разговор Турецкий.
Валерий Николаевич почмокал губами, глядя на нас исподлобья, и произнес:
– Она же уехала к вам. По вашей же просьбе.
Турецкий на глазах посерел.
– Когда?! Как?! – закричали мы оба.
– Погодите, погодите… – поднял руки Валерий Николаевич, – вы хотите сказать, что не звонили Лене?
– Нет! – ответили мы. Какое-то очень нехорошее, даже, можно сказать, отвратительное предчувствие закралось мне в мозг. Судя по виду Турецкого, с ним творилось то же самое.
Спокойным, во всяком случае относительно, оставался лишь Валерий Николаевич.
– Позвольте, но…
Турецкий решил взять инициативу в свои руки.
– Знаете что, Валерий Николаевич, – категорично заявил он, – давайте пройдем в комнату, и вы все нам спокойно расскажете. Как и что.
– Пожалуйста, – несколько растерянно согласился Валерий Николаевич.
Мы разделись и зашли в гостиную.
– Может, чайку? – поинтересовался хозяин.
– Пожалуй, – кивнул Турецкий и расположился в мягком кресле. Я пристроился на диване.
– Что бы это значило, Александр Борисович? – встревоженно спросил я Турецкого.
Тот пожал плечами:
– Вот сейчас и узнаем. А вообще, я чего-то в этом духе ожидал. Видишь, нам не пришлось форсировать обстоятельства. Нас опередили. Это хорошо.
– Что же в этом хорошего? – недоверчиво спросил я.
– Понимаешь, Юра, – вальяжно развалившись в кресле, начал Турецкий, – если ты проявляешь инициативу, то обязательно твой риск увеличивается. Соответственно, больше вероятность того, что где-то и как-то ты проколешься, что-то забудешь, на что-то не обратишь внимание. А в этот момент твой соперник, то есть в данном случае – мы, наблюдает за тобой, приглядывается и, когда ты допустишь ошибку, хвать! За яблочко. Понял?