– Сомневаюсь, хозяйка. Моя жена близка со своей матерью, а Энни вряд ли захочет вернуться в Шотландию.
– Тогда счастливого вам пути, – искренне пожелала Изабел.
Он кивнул и, поправив на плече тюк, ушел. Генриетта, задрав хвост, побежала за ним.
– Я получила наследство, – сказала его квартирная хозяйка. Дрожащими руками она поднесла бумагу к окну, чтобы получше ее рассмотреть.
Фергус оторвался от своей работы. Он делал новую задвижку взамен прежней, которой запирали парадную дверь.
Вдова Маккинси была миловидной, начинающей седеть женщиной, душевной и заботливой. Время от времени у нее появлялось такое ощущение, что она может на что-то надеяться. Правда, когда она как-нибудь по-другому причесывалась или смотрела на Фергуса особенно теплым взглядом, он старался не попадаться ей на глаза. И тогда она снова начинала обращаться с ним, как с остальными квартирантами.
В каком-то смысле он был для нее скорее братом, чем квартирантом. Со временем обе ее девочки стали относиться к нему как к родному дяде, и Фергус знал, что они считают его членом своей семьи.
– Какое наследство, Сюзанна? – спросил он больше из вежливости, чем на самом деле интересуясь ответом.
– Я получила наследство, Фергус. – Вдова протянула ему письмо и заплакала.
Фергус отложил промасленную тряпку и взял письмо. Буквы были неровные, но суть была понятна. Тетка Сюзанны Маккинси скончалась, оставив ей в наследство порядочную сумму и дом недалеко от Инвернесса.
– Да, вы действительно наследница, – улыбнулся он, радуясь за вдову. Она беспокоилась за своих дочерей, боялась, что не сможет выдать их замуж. Теперь она могла не волноваться. Ничто так не красит девушку, как приличное приданое.
– Ах, Фергус, – сказала она, прижав ладони к пылающим щекам. – Мы немедленно поедем туда. Все вместе.
– Я не поеду, Сюзанна. У меня здесь работа. Если я уеду отсюда, я вряд ли найду работу.
– Но вам теперь не надо работать, Фергус.
Сюзанна привлекательная женщина, подумал Фергус, но заслуживает большего, чем он может ей дать. Он не был монахом все эти годы, но его сердце осталось нетронутым. Оно, видимо, было обречено навсегда остаться собственностью Ли Макдоналд.
Но поскольку Сюзанна ему нравилась и они столько нет прожили под одной крышей, он постарался смягчить сной отказ.
– Сожалею, Сюзанна, но я не могу, – виновато улыбнулся он и снова занялся задвижкой.
Глава 22
Солнце играло на волнах тысячами золотых бликов. Утреннее небо было светло-голубым, как глаза Аласдера. Чайки кружили над кораблем, оглашая небо хриплыми криками. Казалось, они завидуют «Стойкому», легко скользящему по волнам вдоль берегов Шотландии.
Изабел сидела на корме, время от времени оглядываясь на идущую позади «Молли Браун». С тех пор как два дня назад они покинули Лондон, расстояние между кораблями постепенно увеличивалось, пока тихоходное судно не уменьшилось до размеров точки на горизонте. Торговое судно не могло соревноваться в скорости со «Стойким».
Было что-то мистическое в их возвращении в Гилмур. Словно сбывалось ее давнее, но невысказанное желание. Изабел погладила лежащий перед ней камень. Работа спорилась, и в камне уже начал проступать тот образ, который она задумала еще в Англии.
Изабел словно чувствовала под своими пальцами лицо Аласдера: высокие скулы, волевой подбородок, царственный нос. Сколько раз она дотрагивалась до его лица в эти ночи! Но чтобы этот кусок мрамора на самом деле стал похожим на Аласдера, надо суметь передать его улыбку, его наклон головы, а глаза должны излучать свет.
Хозяин Гилмура, Макрей, капитан «Стойкого», а теперь еще и граф Шербурн. И хотя Изабел сомневалась, что он будет пользоваться этим титулом, он очень ему подходил.
«Что мне сделать, Изабел, чтобы ты перестала молчать?» Она навсегда запомнит эти слова Аласдера. Он хотел разгадать ее мысли, и она начала поверять их ему, обнаружив в своем муже друга, о котором могла только мечтать.
Мрамор лежал неподвижно, терпеливо ожидая, когда она вдохнет в него жизнь. Но хватит ли у нее на это таланта?
Молясь о том, чтобы на нее снизошло вдохновение, Изабел взяла самый большой резец и, сделав глубокий вдох, подняла деревянный молоток.
Она услышала звук распускаемых парусов и посмотрела вверх. Аласдер стоял на мачте рядом с Рори. Конечно, Изабел не могла не волноваться за своего мужа, и все же было что-то очень правильное в том, что Аласдер работает на высоте наравне со своим юнгой.
Потом она сосредоточилась на работе и забыла о времени.
Изабел оторвалась от мрамора только, когда на плечи ей легли руки Аласдера. Он наклонился, рассматривая кусок черного камня, который пока еще был больше похож на обглоданную кость, а вмятины на его поверхности на следы зубов.
– Ты уже решила, что это будет?
– Да. Только я всегда считала, что нельзя говорить о еще незаконченной вещи.
– Значит, мне придется подождать, – улыбнулся Аласдер.
– Ты уже больше не нужен там, наверху?
– Надо было немного помочь Рори. Научить его правильно стоять.
Но тебе незачем беспокоиться. Я занимаюсь этим с детства.
– Сначала я боялась за тебя. Но теперь вижу, как ловко ты все это проделываешь.
Аласдер отошел к перилам и, скрестив руки на груди, посмотрел на нее так же внимательно, как она смотрела на свою работу. От этого взгляда тепло разлилось по всему телу Изабел.
– Если бы я знал, что ты беспокоишься, я бы не полез.
Неужели он способен изменить свое поведение, только чтобы ее не волновать?
– Ты перестал бы взбираться по мачтам, если бы я тебя об этом попросила?
– Да, – ответил он, не колеблясь ни секунды. – Но только если бы я не сумел разубедить тебя, что наверху я в такой же безопасности, как на палубе.
– А ты мог бы вообще отказаться от моря? – Изабел решила проверить, насколько простирается ее власть над ним.
– Нет. Но я бы брал тебя с собой.
– На Восток?
Он кивнул, подошел к ней и провел тыльной стороной ладони по ее щекам.
– Ты вся в мраморной крошке. Может, это мне следует беспокоиться, как бы ты не поранилась каким-нибудь из своих резцов и не слишком ли глубоко вдыхаешь пыль?
– Я расскажу все, что тебе надо об этом знать, чтобы ты перестал за меня бояться, – весело сказала она.
Аласдер снова облокотился о перила.
– Так расскажи, а то я ничего не смыслю в резьбе по камню.
– А я знаю только то, что сама делаю, – призналась Изабел. – Моя техника, возможно, неправильная.
– Ты никогда этому не училась?
– Неужели ты думаешь, что мой отец оплатил бы мою учебу? Но тебе понадобится профессиональный резчик, чтобы восстановить в Гилмуре детали, требующие осторожного обращения, и тогда я смогу задать ему кое-какие вопросы.
– Какие, например? – поинтересовался Аласдер.
Изабел взяла молоток. Он был сделан из старой древесины, которую держали в смеси дегтя и масла до тех пор, пока она не почернела. Молоток был у нее уже пять лет и выглядел таким же новым, как в тот день, когда плотник тайно его ей подарил.
– Как лучше всего получить изогнутую поверхность? Есть ли более легкий способ, чем тот, которым пользуюсь я? Что делать, когда в камне появляется трещина? Можно ли как-то спасти то, что сделано, или весь труд пропал даром?
– Видимо, придется пригласить в Гилмур эксперта, который смог бы ответить на твои вопросы.
Изабел улыбнулась. Он снова проявляет уважение и интерес к ее работе.
Аласдер взял молоток из рук Изабел и положил его на стол. Потом помог ей подняться и воскликнул:
– Какая же ты красавица! Солнце освещает твои волосы, глаза блестят. Знаешь, что мне это напоминает?
Она покачала головой, а он нежно взял ее за руки.
– То мгновение, когда я впервые поцеловал тебя в саду. Ты на меня сердилась, но твои губы были так желанны.
«Я тогда отчаянно тебя хотела, но знала, что ты никогда не будешь мне принадлежать». Однако вместо того, чтобы произнести эти слова, Изабел высвободила руки и положила их на грудь Аласдеру: здесь были тепло и жизнь, которых не было в холодном камне.
– Твое усердие заслуживает поцелуя, – сказал он и тут же это осуществил.
Когда поцелуй закончился, он прошептал:
– Я хотел бы любить тебя прямо здесь. А команду мог бы предупредить, что хочу без свидетелей отчитать тебя за твои грехи.
Изабел отступила с деланным негодованием.
– Это за какие такие грехи?
– Ты слишком соблазнительна. – Аласдер провел губами по ее лицу. – Слишком привлекательна. – Он коснулся пальцами соска. – И слишком бесстыдна. – Поцелуй был таким глубоким, что у нее под опущенными веками заплясали серебристые точки.
Изабел всегда считала его обаятельным, но раньше она не знала, что в нем все еще живет озорной мальчишка.
В этом уголке их никто не мог видеть, даже с высоты мачты.
– Мне нравится тебя целовать. – Аласдер провел языком по ее губам, а затем его язык проник внутрь ее рта.
Он держал Изабел за руки, хотя она и не думала сопротивляться. Ее глаза все еще были закрыты, и она чувствовала на лице тепло солнечных лучей.
На палубе вовсю работала команда. Но Изабел уткнулась лбом Аласдеру в грудь и поняла, что ей безразлично, смотрит ли кто-либо на них.
Она раздвинула полы его куртки, чувствуя, что ей обязательно надо дотронуться до его тела. Куртка не могла скрыть его мощные плечи и сильные руки. Изабел вдруг отчаянно захотелось провести ладонями по его животу вниз и услышать, как прервется его дыхание. Но больше всего она жаждала, чтобы они слились воедино, стали одним целым.
– Люби меня, – прошептала она, но слова прозвучали так, будто они застревали у нее в горле.
– Прямо сейчас, Изабел? – Глаза Аласдера сияли. Ей хотелось бы выразить все, что она сейчас чувствовала, но у нее не было для этого слов.
– Да, – только и сказала она, откинув голову.
– Но не здесь.