Хорошенькая Калли с курносым носом и россыпью веснушек. Калли, бродящая по округе, повязанная платком, Калли, убирающая дом, превратилась в изысканную красавицу, богиню весны и обновления.
Богиню с грудью, созданной для наслаждения бога! О господи! Как он мог не заметить! Так нервничал, что совершенно упустил из виду тот факт, что все богатства Калли выставлены напоказ!
Ярость охватила его. Он убьет Баттона!
Но тут жена потянула его за собой, и они спустились в зал. Трость помогала Лоренсу шагать величественно и не хромая.
Генри и Беатрис выступили из улыбающейся толпы, чтобы приветствовать хозяев. Генри на редкость хорошо выглядел в костюме сквайра минувшего века. Костюм казался совсем новым и явно не был извлечен с чердака. Он идеально подходил к старомодному обаянию Генри.
Беатрис была очень хорошенькой в матово-сером шелке и маске кошечки из горностаевого меха. Калли осыпала ее похвалами, которые Беатрис приняла со странной неловкостью.
— Это старое платье, — пробормотала она.
Калли удивилась, поскольку знала, что каждая жительница деревни заказала новый наряд у мистера Баттона.
— Но вы абсолютно неотразимы, — заверила она. — Первая красавица в этом зале.
Беатрис слегка нахмурилась.
— Разве у вас нет зеркала Калли? Или мне следует величать вас «леди Портер»?
Она многозначительно посмотрела на перевязь Рена. Генри энергично закивал:
— О да, именно леди Портер! Могу я первым выразить свои поздравления, сэр Лоренс? Когда вы получили медаль и звание?
Рен на секунду замер. Калли ощутила, как напряглись мышцы его руки.
— Три года назад. И да, вы — первый.
Генри, казалось, всем своим видом молил об объяснении, но Калли знала, что он ничего не дождется. И поэтому поспешно откашлялась:
— Сэр Лоренс, насколько я понимаю, квартет уже приготовил инструменты и ждет, когда мы откроем бал.
Коротко кивнув Генри, Рен отдал трость слуге в ливрее и увлек Калли в центр зала, как подобает принцу и принцессе. Они низко поклонились друг другу, и, когда заиграла музыка, он притянул ее к себе и она вплыла в его объятия.
Последовала долгая пауза. Калли ждала, что он скажет. Наконец Рен прошептал:
— Калли!
— Что?
— Ты не только забыла спросить, хочу ли я этого бала, но и умею ли танцевать.
О черт! О проклятье! О яйца святого Георгия!
Но он тут же рассмеялся и закружил ее в вальсе, и даже хромота ему не мешала!
Калли откинула голову и тоже рассмеялась.
Понаблюдав немного за смуглым представительным господином и его светящейся счастьем женой, остальные тоже последовали их примеру.
Рен смотрел на жену. Темно-синие глаза улыбались:
— Не забывай, ты должна мне жемчужину!
После первого вальса Рен поискал Баттона. Тот о чем-то серьезно беседовал со стройной молодой женщиной в униформе горничной. Рену она показалась очень некрасивой. Но когда девушка присела в поклоне и оставила мужчин, Рен был поражен ее атлетической грацией. Будь она мужчиной, он подумал бы, что перед ним воин, причем опасный и безжалостный.
Что, конечно, было абсурдом.
Он выбросил из головы странную мысль и пронзил Баттона злобным взглядом.
— О чем вы думали, когда шили для Калли такое платье?
Баттон непонимающе уставился на Портера.
— Вам не понравилось? Я посчитал, что цвет ей очень идет.
Рен зловеще прищурился:
— Он прелестен… вот только мне кажется, что вы умудрились одеть Калли в крошечный лоскуток, которого и на галстук не хватит! Может, вам не хватило ткани… скажем… для лифа?
Баттон не пытался скрыть довольную ухмылку.
— Природные достоинства леди делают вас предметом зависти всех здешних мужчин.
Рен сложил руки на груди, подступил ближе и навис над Баттоном — талант, которого он еще не потерял.
— А если мне не нравится, что все мужчины пялятся на… природные достоинства моей жены?
— Я припас кое-что на случай, если ткань не выдержит, — неохотно признался Баттон, отводя глаза, — но это просто испортит линию ее шеи.
Рен, похолодев от ужаса, представил Калли в лопнувшем, не выдержавшем напора платье, схватил отрезок кружева, извлеченный Баттоном из кармана, и отправился на поиски жены.
Он не увидел довольной физиономии Баттона, смотревшего вслед.
Он не удивился, обнаружив Калли в кругу поклонников. И поскольку ему больше всего хотелось перекинуть Калли через плечо и показать всем, кто ее хозяин, он вынудил себя склониться перед женой.
— Если ее милость простит вмешательство, мне нужно обсудить с ней дело чрезвычайной важности.
Калли, прекрасно знавшая, что он никогда еще не был так вежлив с ней, как сейчас, настороженно кивнула и попросила поклонников пригласить на танец своих жен, сестер и матерей.
И только потом вскинула подбородок:
— В чем я провинилась на этот раз?
Вместо ответа Рен схватил жену за руку и потащил вглубь зала, где занавешенная ниша ждала дам, которым вдруг станет дурно, или любовников, которым придет в голову устроить свидание.
К счастью, альков оказался свободен, хотя Рен был готов силой выгнать любого и всякого, кто станет у него на пути. Затащив Калли внутрь, он повернулся и яростно зашипел:
— Поверить не могу, что ты способна носить такое на людях!
Она не стала делать вид, будто не понимает мужа. Просто сложила руки под грудью и ответила вызывающим взглядом.
— Поверить не могу, что ты заметил это только сейчас!
— Не сейчас, — прорычал он. — Сначала я должен был перемолвиться словечком с поставщиком этих лохмотьев! Как ты могла позволить ему одеть себя дорогой потаскушкой?!
— Так тебе это нравится, — улыбнулась Калли, кокетливо вздыхая. Рен увидел краешек ареолы, показавшийся над вырезом, и едва не проглотил язык. Ткань вот-вот не выдержит!!!
Он выхватил из кармана кружева.
— Надень это!
Она презрительно пожала плечами.
— Ни за что! Это испортит линию лифа!
Рен шагнул к ней. Ближе. Еще ближе. Больше он не испытывал ревности. Все, чего он хотел, — повалить ее на диван и поцелуями стереть с губ понимающую улыбку. Стереть шутливый тон с языка, заполнив ее рот своей плотью, натягивавшей перед брюк.
Калли не отступила. Не отступила, пока он не вынул из жилетного кармана жемчужину, которую она отдала ему за первый вальс.
— Открой рот.
Глава 26
— Не посмеешь, — прошипела она.
Он коснулся жемчужиной ее губ.
— Открой рот.
Она нервно облизнула губы и встревоженно глянула в сторону бального зала, отделенного от ниши тонкой занавесью.
Может, он действительно зашел слишком далеко? Она не хочет…
Но тут их взгляды встретились. Ее глаза пылали. О да! Она хотела.
Его губы дернулись в улыбке.
Она открыла рот.
Он положил жемчужину ей на язык, наклонился и прошептал:
— Не двигайся, не издавай ни звука. Что бы ни случилось, ты не должна реагировать.
Она сжала жемчужину в губах, но не кивнула. И посмотрела в сторону. С таким же успехом она могла быть выточена из камня. Идеальная статуя Богини Весны.
Прекрасно.
Рен уронил трость на ковер и поднес к ее лифу отрезок кружева. Собственно говоря, он хотел только заставить Калли замолчать, пока приводит ее в приличный вид, но молчаливая покорность жены воспламенила кровь. Как всегда.
Рен медленно засунул кружево за вырез платья. Оно тоже было прозрачным, с таким тонким рисунком, что почти не закрывало сосков, норовивших выглянуть из-за выреза. Он спрятал их, при этом покатав между пальцами.
Они мгновенно затвердели, как затвердела его плоть. Мятежные розовые кончики продолжали рваться наружу, словно умоляя его о ласке. Стоило слегка их потянуть, чтобы они снова показались на свет. Нагнувшись, он принялся ласкать сосок, обводя его языком. А потом стал играть с маленьким влажным бутоном, пощипывая его и втягивая в рот второй.
Потом продолжал тянуть и сжимать соски, наблюдая за лицом Калли. Оно оставалось бесстрастным, но она ничего не могла поделать с участившимся дыханием. Он продолжал нежно щипать и перекатывать нежные холмики соблазнительной плоти.
— По ту сторону занавеси, леди Портер, собралось не меньше сотни человек. И все гадают, куда вы подевались. В любой момент кто-то может отдернуть покров и обнаружить вас в этом постыдном состоянии.
Он сильнее ущипнул сосок, глядя в ее каменное лицо. Еще сильнее. Она тихо охнула, не отводя глаз от точки за его левым плечом.
Он снова вытащил отрезок кружева и медленно провел по ее закаменевшим чувствительным соскам. Ее веки слегка дрогнули, и Рен ощутил, как по ней прошёл озноб вожделения.
— Заведи руки за спину.
Она не пошевелилась. Никакой реакции, как он и требовал. Поэтому он зашел за спину, отвел ее руки назад и обмотал кружевом. Сначала он хотел так и оставить тонкие путы, чтобы их можно было снять в любой момент.
Но темный прилив желания и жажды обладания уже поднялся в нем, и он затянул тугой узел. Она беспомощна и полуобнажена на собственном балу!
Вожделение становилось нестерпимым.
Она принадлежит ему.
Ему!
Одинокие годы, необходимость скрываться, подлое предательство превратили обычные мужские желания в нечто кипящее в глубине. Он не просто хотел ее. Он требовал! Должен иметь ее, иметь рядом, владеть и сделать так, чтобы она это знала.
Поэтому он связал ее и высвободил груди из тугого лифа. Прижал к стене ниши и припал к соскам. Жесткие руки тискали мягкую плоть, пока у Калли не перехватило дыхание. Он втянул ее в рот, нетерпеливо покусывая, алчно пожирая заживо.
Но этого оказалось недостаточно. Он хотел больше, намного больше. Если бы он мог вобрать ее в себя и оставить там навсегда, то и этого было бы недостаточно.
А она?
Он снова взглянул ей в лицо, по-прежнему замкнутое и отчужденное, но щеки ее горели, глаза блестели, а дыхание было прерывистым. Она возбуждена не меньше него.
Взять ее прямо здесь, распять на