Прыгнула. Ударилась так, что саднило, болело и кровоточило по сей день. Маргарита вынесла много уроков, но главным был следующий: с учениками можно иметь теплые, доверительные отношения, но лезть в их личную жизнь – себе дороже. Маргарита и не лезла. К тому же не находила в себе на это сил ни физических, ни моральных. И права у нее такого не было. От чего могла она их удержать? От чего уберечь? Если она даже Марту… даже Марту не уберегла.
Пожилая женщина вышла из актового зала и пошла вниз по лестнице. Если бы кто-то сейчас услышал звук ее шагов, никогда не смог бы предположить, что идет учитель французского – Маргарита Семеновна Черновицкая: умница и красавица, воплощение легкости, женственности, гордой осанки и летящей походки. Маргарита спускалась очень медленно, ухватившись рукой за перила. Спина ее была сгорблена, шаги – тяжелыми, а мысли – мрачными.
18
Осень 1972 года
Папа умер полгода назад. Не знаю, что добавить к этой фразе. Надо ли как-то углубляться в детали? Не хочу. Легче забыть все плохое и помнить только хорошее. Это был его любимый совет: «Забудь, малыш! Плыви дальше». Мы плывем: я, мама и Николенька. На самом деле стало значительно легче. Мама будто проснулась, огляделась вокруг и обнаружила, что у нее есть внук. В Николеньке ее спасение, она так привыкла колотиться над папой, что без забот о ком-то ее жизнь потеряла бы смысл. Звучит ужасно, но все эти перемены случились удивительно вовремя. Никому не могу об этом сказать. Представляю вереницу косых осуждающих взглядов: «Разве можно говорить о том, что родной отец умер вовремя?!» Да, родной. Еще и бесконечно любимый и совершенно замечательный, такой, каких не бывает больше. Только тот человек умер намного раньше, когда услышал свой диагноз и, как врач, мгновенно осознал, что ждет и его самого, и его близких. Пока рассудок еще не оставил его, он прощался с нами каждый день. Жил и прощался. Вот что трудно. Вот что невыносимо. По сравнению с этой мукой поцелуй холодного лба в гробу – ничто. Папа умер давно, и та смерть была жуткой, несправедливой, бессмысленной. Для нее никогда не нашлось бы подходящего времени, потому что это была смерть души. А весной наконец не выдержало тело, и пусть простят меня все, кто так или иначе скорбит о его уходе, он произошел именно тогда, когда был очень нужен. Даже в смерти папа продолжал спасать меня и подставлять плечо.
Моя несостоявшаяся свекровь обрела свет в оконце, нашла себе новое утешение. Нет, я рада. Конечно, хорошо, что Алеша не был единственным ребенком, у родителей осталась надежда и смысл жизни: его сестра. Люба вышла замуж, родила ребенка и практически тут же развелась. Вернулась к родителям с двухмесячной дочкой. Я их не осуждаю. Разве легко тянуть двух малышей? С моим еще и тяжелее: младенец хотя бы лежит под присмотром, а мой полуторагодовалый бегает, как козлик, только лови. В общем, Николеньку пришлось забрать. Я плакала в подушку, понимая, что пятидневка – это ужасный, но единственный выход. Я просила помощи свыше, а получила, как обычно, от папы. Спасибо! Спасибо за то, что позволил проститься с тобой с легким сердцем, ощущая и горечь утраты, и одновременно ясное понимание того, что отныне жизнь, вдруг повернувшаяся спиной, все-таки начнет совершать поворот обратно.
Начала. Я в аспирантуре. Кроме того, меня порекомендовали издательству в качестве переводчика, теперь там дают кое-какую работу, в основном делать подстрочники, но платят неплохо. Наконец-то я смогла распрощаться с должностью санитарки. Теперь школьного и литературного заработка вполне хватает. Кроме того, домой приходят частные ученики, и еще мне предложили вести кружок в соседней школе. Так что не шикуем, конечно, но и не считаем копейки. Мама при Николеньке. Я спокойна за них обоих и вижу своих любимых каждый день. Это ли не счастье? Пусть не полное, пусть не такое, о каком мечталось, но по сравнению с тем, что было раньше, это именно оно. Я практически счастлива. Спасибо, папочка!
19
В кабинете Егора повисло молчание. Оно было именно таким, какое он и хотел услышать. Не встревоженное, не озадаченное, не недоверчивое, а одобрительное. Да-да, именно так. Его идею приняли. Без громких восторгов и без шквала вопросов. Но он их и не ждал. За чрезмерными эмоциями зачастую скрывают истинные чувства, а молчание бывает гораздо более красноречивым.
Игорек молчит с энтузиазмом. Разве что ладошки не потирает от удовольствия. Он, конечно, уже считает новый проект своим шансом. Пожалуй, стоит присмотреться и придумать для него интересную роль в сценарии. Иначе действительно уведут конкуренты, а в данный и без того трудный момент времени Егору меньше всего хотелось упускать хоть и малоквалифицированных, но все же талантливых людей.
В Лехином молчании ощущается поддержка, но и обида в нем точно присутствует. Все правильно. Как же без нее? Егор, хоть и начальник, прежде все-таки с Лехой советовался. Они вместе прикидывали, какой должна быть презентация проекта, какой слоган, какой дизайн. А теперь Егор объявляет о готовом решении, которое сырое до невозможности. Его обкатывать и обкатывать, а Лехиного мнения не спросил: можно ли обкатать, получится ли? Но Леха, как и Егор, чувствует, что получится, а потому дружеской поддержки в его молчании больше, чем пустых обид.
Петр Сергеич – начальник маркетинга – молчит с какой-то отеческой гордостью. Его теплый взгляд даже немного смущает Егора. Ему кажется, что еще немного, и главный маркетолог подойдет к нему, потреплет по плечу и скажет: «Я горжусь тобой, сынок». Воображение рисует Егору сцену из фильма «Красотка», в котором пожилой джентльмен так же проявил свои чувства к герою Ричарда Гира. Но ничего такого не происходит. Сергеич сидит в своем кресле, но присоединяет к молчанию медленные кивки головой и растягивает губы в улыбке. Наверняка думает о том, что впереди у маркетологов много интересной работы. «Ох, надеюсь на это, Петр Сергеич, очень надеюсь»,– мысленно произносит Егор и переводит взгляд на Верочку.
Она молчит потому, что все молчат, и ей, конечно, с трудом удается сдерживаться. У Верочки в глазах ужас, смешанный с трагизмом и непониманием. Она получила только наводку и ни одного разъяснения. Она знает, что они будут делать, но как – не имеет ни малейшего представления. Ну ничего, в данном случае преданность девушки делу важнее сообразительности и расторопности. Предстоит большое количество мелких забот, требующих не большой умственной работы, а исключительно аккуратности и исполнительности. А в этом Верочка незаменима. Так что пусть попугается, но недолго. Бояться ей нечего. Егор еще раз обводит взглядом всех собравшихся в кабинете и, широко улыбнувшись, нарушает затянувшуюся паузу:
–Вот такие вот пироги.
–С изюминкой,– тут же подхватывает Петр Сергеич.
–Я бы даже сказал, с хорошей порцией изюма,– не отстает Леха.
–Надеюсь, этого изюма на всех хватит?– вопрошает Игорек.
–Еще останется,– спешит Егор заверить «молодого ретивого скакуна».
В глазах Верочки отчаяние. Кажется, она вот-вот расплачется. Девушка вертит головой из стороны в сторону, негласно моля о помощи хоть кого-то из мужчин. Егор бросает спасательный круг:
–Леш, нужен хороший проект, чтобы убедить нужных людей зажечь нам зеленый свет. Конечно, речь не идет о федеральном канале, но все-таки телевидение есть телевидение. Без надежды на рейтинг никто и пальцем о палец не ударит. Так что бери себе Веру в помощники, рисуй презентацию и обозначь ей круг конкретных задач.
–Сделаем.– В голосе Лехи довольство, в глазах Веры облегчение.
–Игорь, надо привлечь участников!
–Участников?– Мальчишка (а кто он еще в свои двадцать пять рядом с сорокалетним Егором?) не может сдержать разочарования.– Я думал…
«Ну, конечно, ты думал, я доверю тебе поиски спонсоров и контакты с большими людьми. Погоди, не спеши. Докажи, что можешь. Прояви себя, а за мной дело не станет». Егор смотрит на Игоря почти по-отечески, говорит спокойно:
–Видишь ли, я пытаюсь каждого нагрузить той работой, в которой ему нет равных. Эту часть лучше тебя никто не сделает.
Щеки Игорька заливаются румянцем приятства, но он продолжает сопротивляться в вызывающей, даже немного хамоватой манере:
–Чегой-то?
«Эх, дружок, а хочешь с важными людьми разговоры вести. Тебе еще учиться и учиться».
–Потому что ты молодой, умный и талантливый,– пускается Егор на откровенную лесть. Но что не сделаешь ради успеха предприятия?– Тебе лучше нашего известно, как и чем привлечь людей, особенно молодых. Знаешь, идея может быть сколько угодно хорошей, но если не будет достойных, талантливых участников, за борьбой которых людям станет интересно наблюдать,– грош цена всей моей затее. Для того чтобы заинтересовать телевидение и спонсоров, надо иметь в своей копилке такую базу талантов, чтобы никто из важных шишек не усомнился в том, что проект будет бомбой. Усек?
–Усек!– Вместо вызова в голосе Игорька появляется неожиданная робость и даже опаска. Похоже, он сделал именно тот вывод, на который Егор и рассчитывал: ему – Игорьку – доверяют самую главную часть действа. «Вот и прекрасно. Пусть остается при своем мнении».
–Ну, раз усек, дуй исполнять.– Егор подмигивает пареньку, выжидает, когда тот покинет кабинет вслед за Лехой и Верочкой, и оборачивается к главному маркетологу: – Петр Сергеич, на вас вся надежда. Придется подхватить рекламный отдел.– На лице немолодого мужчины появляется растерянность, он не скрывает своих чувств, разводит руками и спрашивает:
–А как же…
–Маркетинг? Ну, пойдут заказы – будет и маркетинг, а пока надо рекламу поднять. Рекламное агентство без рекламы, сами понимаете,– дырка от бублика.
–Но я же…
–Маркетолог? Знаю, Петр Сергеич. Знаю, дорогой. Вы отличный маркетолог, а я, надеюсь, неплохой рекламщик, и вместе мы сила, способная вытащить наш рекламный отдел из болота.
Начальник отдела задумчиво потер подбородок, затем изрек: