– Из какой квартиры идете? – остановил ее милиционер.
– Из тридцать восьмой, – машинально ответила она.
– Наверх, красавица, – он развернул ее и слегка подтолкнул. – Иди, иди!
Идти девушке не хотелось. Стоило представить, какое зрелище ждет милицию на кухне, как у нее отнимались ноги.
В Андрюхиной квартире было относительно тихо. Слышался чей-то голос, но ни крика, ни шума драки из-за приоткрытой двери не доносилось.
– Там свет отключен, – жалобно сказала девушка.
Ей велели остаться в тамбуре. Она привалилась к соседской двери и зажгла сигарету. Ноги ее не держали. Вскоре она услышала пронзительный женский крик. Кричала Ксенька. Она поливала матом вошедших милиционеров, требовала, чтобы они убрались из ее дома и вызвали «скорую помощь».
– Кто хозяин? – спросил один из милиционеров.
– Я, – мрачно откликнулся Андрюха.
– Кто тут прописан?
– Я тут прописана! – крикнула Ксенька. – Я никуда отсюда не поеду! Он без меня пропьет мои последние деньги!
Через полчаса ее вынесли из квартиры на носилках. А всю компанию с хозяином во главе забрали в отделение для выяснения обстоятельств.
Настя сходила в ванную и достала из стиральной машины деньги. Было около пяти часов утра. Мать спала, и Мартын тоже. Его не разбудили тихие голоса, которые звучали в комнате всю ночь.
– Вот тут все, что осталось. – Вернувшись в детскую, Настя положила пачку денег на свою подушку. – Мама говорит, нам надо поменять квартиру. Она права, конечно. Если Ксенька сюда повадилась, нам тут жить нельзя.
Отец не притронулся к деньгам. Он только показал Насте, чтобы она убрала их подальше. Та переложила их в свой старый письменный стол.
– Что ж, квартиру мы теперь поменяем, деваться некуда, – заговорил отец после паузы. – Но что делать с тобой?
– А что со мной делать? – вздохнула Настя. – Убить меня уже пытались. Изнасиловать – тоже. Били, обманывали, угрожали. Давай, придумай что-нибудь оригинальное.
Отец обнял ее за плечи:
– Ну, прости. Я же не знал, что с тобой творилось. Как же ты могла молчать?
– А разве ты бы мне помог? – возразила Настя. – Ты бы сразу пошел в милицию, я знаю. Ну, а я не пошла бы туда. Ни за что. Ты же не будешь требовать, чтобы я через столько лет пошла и созналась, что убила «Крысу»?
– Потише, – отец взглянул на Мартына. – Понимаешь… Ты меня сейчас очень удивила. Ты говоришь, что ударила ее один раз?
Настя кивнула.
– Наверное, ты невнимательно слушала на суде, – продолжал он. – В заключении говорилось, что она умерла от множественных ножевых ранений. От множественных – ты понимаешь? Ты уверена, что ударила только раз?
– Конечно, только раз! – Настя перешла на еле слышный шепот. – Значит, кто-то… После меня еще раз ударил ее ножом?
– Вот именно. Твоя Ксения точно сказала, что не виновата?
Настя призадумалась. Ей вспомнилось, что этого Ксения не говорила. Единственное, в чем Настя была уверена – что Ксенька обвиняла ее. Но и сама не оправдывалась.
– Она сказала – «я села за тебя», – наконец откликнулась девушка. – Но, может, она и сама приложила там руку… Почему нож был у нее? Если она не била «Крысу» – как у нее оказался нож?
– Вот-вот. Так что, я думаю, ты почти зря отдала ей деньги.
Денег мне не жалко! – Настя спрятала лицо в ладони. – Я с ума схожу… Все эти годы я считала себя убийцей. Я думала, что за меня сидит невинный человек. Да я просто дерьмом себя считала из-за этого! Может, потому и с Витей сошлась… И институт бросила… Я думала, что ничего хорошего не заслужила. Знаешь, когда со мной в последнее время все это происходило, я то и дело думала – это расплата за старые грехи. Оказывается, я не виновата?!
– Ну, это ты впала в другую крайность. Один раз ты ударила. И неизвестно, может, именно от этой раны та девушка и умерла. Может, другие раны были не такими тяжелыми.
– Ты меня совсем не жалеешь! – Настя встала. – Ладно, пусть. Я, конечно, все это заслужила. Но дай мне слово, что не скажешь маме и Мартыну! И вообще – никому!
Отец молчал так долго, что Настя постепенно впала в панику. Наступившую тишину оборвало только небольшое происшествие. Внезапно Мартын резко повернулся во сне, сильно дрыгнул ногой, и его одеяло полетело на пол.
– Хорошо, – неожиданно сказал отец, встал с постели и вышел, прикрыв за собой дверь.
Настя подошла к сыну. Тот проснулся и готовился зареветь.
– Ты что? – тихо спросила она, наклоняясь и укрывая его. – Сон приснился?
– Мне грузовик раздавили… – жалобно протянул Мартын.
– Я куплю тебе другой грузовик, еще больше! – пообещала Настя.
– Сегодня, мам?
– Сегодня.
Она надеялась, что после этого обещания мальчик быстро уснет. Но он скинул одеяло, вскочил и начал прыгать на постели, победно вскрикивая:
– Сейчас! Сейчас!
Из-за стены послышался голос матери:
– С ума вы посходили!
Так начинался новый день.
Прошло несколько тихих, наполненных домашними заботами дней. Насте казалось, что время вернулось вспять, на несколько лет назад. Отец спокойно уходил на работу, не опасаясь за свою семью. Мать готовила обед, а потом до вечера смотрела телевизор. Настя выгуливала во дворе Мартына. Мартын хлопотал больше всех – его автопарк разросся, как никогда. Кроме обещанного грузовика, Настя купила ему пиратский корабль с целым выводком пластмассовых пиратов, лесовоз, несколько блестящих гоночных машин и трехколесный велосипед. Велик был мальчишке еще великоват – он с трудом доставал ногами до педалей. Но катался с большим азартом.
Соседи посматривали на Садовниковых косо. Особенно на Настю – она каждый раз сжималась, проходя мимо лавочки, где сидели старухи. А ведь она сама подмела асфальт возле своего подъезда, протерла дверь, чтобы как-то исправить разрушения. Но бабки были неумолимы. Ее обсуждали и осуждали, и Настя молилась, чтобы мать поскорее нашла вариант обмена.
– Нет, пока отец не сделает новую обивку, никто сюда не поедет, – вздыхала мать, после того как очередной вариант обмена срывался. Всех отпугивала изрезанная входная дверь квартиры Садовниковых и обожженный звонок. – Ведь сразу видно, что мы переезжаем из-за хулиганов.
Накануне выходных отец купил дерматин, а в воскресенье занялся обивкой. Настя проводила время во дворе. В конце холодного апреля неожиданно наступила совершенно летняя жара. Девушка сидела на бортике песочницы, закатав повыше шорты, и загорала. Мартын играл с друзьями, щедро поделив между ними свои новые машины. «По крайней мере, он нежадный!» – подумала Настя, поправляя солнечные очки.
И тут она увидела знакомую фигуру. Во двор вошла щуплая, бледная девица в нелепом фиолетовом платье. Девица неуверенно подошла к Настиному подъезду, огляделась, увидела Настю… Замялась и вдруг пошла прямо к ней.
– Чего тебе еще надо?! – Настя вскочила, как только та подошла ближе. – Я кому сказала – чтоб вас тут не было!
– Да погоди, – девица держалась как-то странно, неуверенно. От ее прежней наглости не осталось и следа. – Понимаешь, Ксеньку зарезали.
И поскольку Настя не отвечала – у нее перехватило горло, девица продолжала уже спокойней:
– Из-за твоих бабок, между прочим. Из-за тебя.
– Слушай, – у Насти вдруг прорезался голос. – Это не мое дело, кто и почему ее зарезал… Уйди. Исчезни, я вам достаточно заплатила! И больше у меня ничего нет!
– Да ладно, – девица воровато стрельнула глазами по сторонам. – У тебя нет сигареты?
Настя протянула ей пачку. Она и сама закурила, хотя старалась не делать этого при Мартыне. Бабки возле подъезда примолкли и внимательно разглядывали девушек. Настя понимала, что в этот миг окончательно гибнет ее репутация.
– Деньги все равно бы пропили, – хрипло сказала девица. – Тебя Настя зовут? Меня Люда. Короче, не в этом дело. Ксенька в больнице, я там была. Она тебя видеть хочет.
– Зачем? – грустно спросила Настя. – Нет, я не пойду.
– Слушай, она же, наверное, умрет, – возмутилась девица. – Потом пожалеешь, что не пришла.
Настя очень сомневалась, что пожалеет об этом. Но Люда уже протянула ей какой-то клочок бумаги:
– Тут адрес больницы. Ну, не будь сволочью, съезди, пока к ней еще пускают! Она в хирургическом отделении, одиннадцатая палата. Пускают с двух до четырех.
Она убедилась, что Настя положила листок в карман, попросила еще одну сигарету и удалилась. Об этом визите Настя никому из родителей не сказала. Мартын тоже не обратил на девицу внимания. Вот если бы пришел Андрюха, мальчик бы его узнал. Он был злопамятен.
А на другой день Настя объяснила матери, что хочет наведаться на свою старую работу, в сгоревший магазин.
– Хочу посмотреть, что от него осталось, – сказала она. – Интересно, куда делись девчонки?
Мать просила взять Мартына с собой – она не очень любила няньчиться с ним в одиночку. При Насте мальчишка вел сюда куда пристойнее, чем при бабушке. Но Настя убедила мать, что вернется быстро, и уехала одна.
И, только облачившись в белый халат, выданный ей в гардеробе, Настя вспомнила, что ничего с собой не взяла. «Ну и ладно! – в сердцах подумала она. – Я достаточно ей заплатила, чтобы еще таскать передачки. Обойдется!» В ней все больше закипала злость. Ее все раздражало – и крепкий больничный запах, сразу впитавшийся в одежду, и унылые фигуры, шатающиеся по коридору, словом – все.
Одиннадцатая палата располагалась в конце длинного коридора. Настя брезгливо взялась за облупленную ручку и приоткрыла дверь.
В палате стояло шесть кроватей. На них сидели и лежали женщины – преимущественно пожилые. Посетителей тут еще не было – Настя пришла первой.
– Ксеня, это, наверно, к тебе! – сразу воскликнула дама в бордовом халате. – Подружка пришла!
Настя переступила порог и увидела Ксению. Та лежала у самой двери, отвернувшись к стене. Под кроватью сиротливо стояли новенькие, видимо, ни разу не надеванные тапочки. На тумбочке, среди лекарств – бутылка воды, коробка конфет, жвачка. Все это – нетронутое, нераспечатанное. Ксения тихонько заворочалась, повернула голову, встретила взгляд своей гостьи.