Не поворачиваясь к подчиненным, Коннор сказал:
— Побудьте здесь оба.
— Шеф, — взрывной гнев Харта боролся с самообладанием, — не позволяйте этому придурку оскорблять нас.
— Успокойся, — ответил Коннор, по-прежнему не оборачиваясь. — Мистер Гаррисон, не будем стоять здесь. Пойдемте, Пол.
Роберт вошел внутрь, Коннор за ним, позади следовал Элдер. У двери Вуделл схватил его за руку.
— Уверены, что это безопасно? — еле слышно прошептал он.
— Шеф знает, что делает, — шепотом ответил Элдер. — А вы пока как следует осмотрите грузовик. И загляните в туалет.
Вуделл кивнул, и Элдер шагнул через порог.
Комната была более-менее опрятной, только на веревке, протянутой от стены к стене, висело белье. Питаемая дизельным генератором настольная лампа освещала неровные половицы. В камине потрескивали дрова, согревая комнату и отбрасывая дополнительный свет.
Роберт плюхнулся в кресло у письменного стола и небрежным жестом указал на раскладушку.
— Присаживайтесь, шеф. Мистер Элдер, закройте дверь.
Закрывать ее Элдеру не хотелось. Он колебался, и двое полицейских снаружи насторожились.
— Ну так что же вы? — спросил Роберт, в уголках его губ играла легкая улыбка. — Ни к чему впускать сюда ночной воздух. Как бы чего не вышло.
Элдер провел ладонью по куртке, удостоверяясь, что она не застегнута и спрятанный под ней короткоствольный «смит-и-вессон» легко выхватить. Потом закрыл дверь, прижав друг к другу половинки расщепленного косяка.
— Похоже, у вас тут случилась неприятная история, — негромко сказал Коннор под скрип дерева.
— Вандализм.
— Не представляете, кто совершил его?
Пожатие плеч.
— Вандалы. Или гунны. Не исключено, что гунны. — Улыбка Роберта стала шире, в спутанной бороде блеснули зубы. — Присаживайтесь оба. Придется довольствоваться раскладушкой. У меня нет условий для приема гостей.
Коннор принял приглашение. Элдер остался у двери.
— Лучше постою, — лаконично ответил он. Оттуда, если Роберт откроет ящик стола и выхватит пистолет, ему было легче это заметить.
Роберт как будто бы понял его стратегию и одобрительно кивнул:
— Ну и хорошо. Какое счастье! У меня есть общество.
Он лениво запрокинул голову и рассеянно уставился в низкий потолок, руки его расслабленно лежали на коленях.
Коннор глянул на Элдера и уселся поудобнее на раскладушке.
— Мистер Гаррисон…
— Роберт.
Голос его был ленивым, чуть ли не дремотным.
— Хорошо, Роберт. Мы должны вам кое-что сообщить. Потом я хотел бы задать несколько вопросов, и мы уедем.
— Надеюсь, это будут загадки. Люблю их. Сфинкс был загадочником. Иисус тоже.
— Давайте повременим с теологическими рассуждениями.
— Знаете, почему его прибили к кресту?
— Роберт…
— Крест — символическое дерево. Ваш бог был кукурузным королем. Убитым ради хорошего урожая. Его кровь удобрила растущий маис, и он воскрес в высоких стеблях. Зерно на початке, вот что такое ваш бог.
— Мы приехали не…
— Вы считаете его могущественным, и это так, но есть кое-кто еще более могущественный. Нет, не дьявол. Я не проповедник манихейства и не Заратустра. Китайцы говорят о двух началах, действующих во Вселенной, — женском и мужском, инь и ян, вечно противоположных и взаимосвязанных. Вам понятно?
— Да, — ответил Коннор. Раздраженный поначалу, он, кажется, решил позволить Роберту говорить.
— Сомневаюсь. Даже в том, что хотите понять. Инь — первичное и важнейшее. Оно представляет собой океан, бездну, универсальную матку и утробу, она принимает в себя и поглощает мужскую энергию космоса, как самка черного паука поглощает самца. Вот что такое ваш кукурузный бог — жених богини, царственная жертва, бог урожая, свисающий со священного дерева, чья кровь оплодотворяет его жену-мать. Землю. Подлинным могуществом обладает она.
— Никто больше не поклоняется богиням, — спокойно сказал Коннор. — Это просто миф.
— Вот тут вы ошибаетесь. Я знал, что вам меня не понять. Вы видите очень мало и поверхностно. Только внешнюю форму вещей, преходящую и бессмысленную, но не сущность.
— Какую сущность?
Прямого ответа Роберт не дал.
— В городе Эфесе, в Турции, существовал храм этой богини в ее разных обличьях. Сперва она была Великой Матерью, потом греки-ионийцы назвали ее Артемидой, впоследствии римляне переименовали в Диану. О ней писал тот самый Павел, которого по пути в Дамаск поразила эпилепсия, или эпифания[7]. Он упрашивал эфесян оставить поклонение ложному божеству и поклоняться истинному, свергнуть с трона Мать и возвести на него узурпатора. В конце концов сторона Павла одержала верх. Но так ли это? Подлинное могущество нелегко сломить. Богиня побеждает хитростью, изворотливостью, соблазном. Существует древняя легенда, что Мария, мать этого плотника, поселилась в Эфесе. На основании этой легенды возник культ, существующий по сей день. Видите? В Эфесе до сих пор поклоняются небесной деве. Меняется форма. Не сущность.
Утомленный собственной речью, Роберт умолк, тяжело дыша. Элдер знал, что он не привык к разговорам, но жаждет иметь слушателей.
— Оба вы представления не имеете, о чем я говорю, — сказал наконец Роберт.
— Мы очень хотим узнать, — ответил Коннор.
— Некоторым вещам невозможно обучить. Да и приехали вы сюда совсем с другой целью. О чем хотите сказать?
Коннор подался вперед.
— Эта весть может вас расстроить.
Но развалившегося в кресле человека не могло расстроить ничто. Роберт молча ждал.
— О вашей сестре, — сказал Коннор. — Она исчезла.
— Вот как?
— Похоже на то.
— Хм…
— Есть сильное подозрение, что ее, как говорится, отправили в аут.
— Это бейсбольный термин?
Коннор захлопал глазами.
— Что?
— Отправили в аут. Меня всегда интересовала этимология этого выражения. Оно из бейсбола, как думаете?
— Не знаю.
— Ха! — Роберт поджал губы. — Наверное, оттуда. Говорят, бейсбол — это национальное развлечение.
— Вы хоть понимаете, что я сказал?
— Эрика исчезла. Сильное подозрение, что ее отправили в аут. Понимаю.
— Вас как будто это не особенно беспокоит.
— Мы с ней не близки. К тому же я знал.
— Откуда?
— Одна из ее приятельниц — а у нее так много друзей — остановила меня сегодня в городе и спросила, не знаю ли я, где Эрика. Поэтому я понял, что ее, должно быть, трудно найти.
— Это вас не встревожило?
— Эрика может сама о себе позаботиться. Она всегда сама заботится о себе.
— Когда вы видели ее в последний раз?
Легкое колебание.
— Около года назад. Она приезжала для приятного разговора. Говорила, что мне надо показаться психиатру, и все такое прочее. Я не нуждаюсь в психиатре. Это психиатрам нужно обращаться ко мне. Я могу показать им, что такое настоящая проницательность.
— Эрика старалась помочь вам, — сказал Коннор.
— Она никогда мне не помогала.
— Однажды помогла, — вмешался в разговор Элдер. — Я это помню. Забыл?
Роберт едва не отшатнулся, его самообладание впервые поколебалось. Хорошо. По разработанному Коннором плану вывести подозреваемого из душевного равновесия должен был Элдер.
— Помню, — неторопливо ответил Роберт, повернулся в кресле и обратил лицо к Элдеру.
Глаза его были не пустыми, как мог бы ожидать Элдер. Суровыми, ясными, холодными.
— Вы уже не начальник полиции, — негромко продолжал Роберт. — Что побуждает вас забыть об отставке?
— Шеф Коннор счел, что я буду здесь нелишним. Как-никак ты меня знаешь. Мы ведь старые знакомые, правда?
Роберт промолчал.
— Ну еще бы. Столько лет знаем друг друга. Но странное дело, иногда ты до сих пор кажешься мне маленьким мальчиком. Не обижайся. Это причуды старческой памяти. Видишься мне в пижаме, которая была на тебе в ту ночь. С изображением Бэтмена, так?
— Супермена, — вяло, неохотно ответил Роберт.
— Да? — Элдер притворился удивленным. — Видимо, он был твоим любимым героем. Держу пари, в играх ты воображал себя суперменом. А сестра твоя бывала, наверное, Лоис Лейн.
— Нет.
— Вы разве не играли вместе?
— Не в такие игры.
— А в какие же?
— Мы… разыгрывали истории. Которые находили в книгах.
— Только вдвоем? Соседские дети не играли с вами?
— Другие дети нам были не нужны. Они бы ничего не поняли. Стали бы смеяться. Они и так смеялись надо мной, смеялись и называли меня всякими прозвищами, пока сестричка… пока Эрика не прогоняла их.
— Значит, оберегала тебя? Ты наверняка был доволен, что она рядом. — Будь Роберт невиновен, дальнейшие слова Элдера прозвучали бы неоправданно жестоко, но они с Коннором пришли к согласию насчет общего направления психологической атаки, которую он должен был проводить. — И в ту ночь в Грейт-Холле… ты определенно тоже был рад ее обществу.
Роберт сидел, не шевелясь, лишь его лежавшие на коленях руки с длинными пальцами медленно сжимались в кулаки.
— С чего бы? — прошептал он.
— Она утешала тебя. Крепко обнимала. Поддерживала всеми силами. Тогда ты ее любил, так ведь, Роберт? Дорожил ею?
— Ничуть.
Это слово прозвучало мучительным хрипом.
— Думаю, что любил. И до сих пор любишь. До сих пор…
Элдер не договорил. Роберт опустил голову, и в свете лампы он увидел на его щеках влажный блеск.
Плач.
Тот мальчик в пижаме с изображением супермена тоже плакал. Единственная слезинка катилась по его бледному детскому лицу.
Элдер вспомнил ту слезинку и внезапно не смог продолжать. Он понимал, чего ждет от него Коннор, но не мог заставить себя еще сильнее давить на психику Роберта.
— Извини, малыш, — негромко произнес он и отвернулся.
Коннор встал.
— Пол рассказал мне о той ночи. Ты должен быть благодарен сестре.
Роберт резко вскинул голову.
— Благодарен?
— Пол говорит, она спасла тебя в ту ночь. Без нее ты мог бы так и не оправиться.