дь тех, кто ею отмечен, все сторонятся; и уже принято решение выделить в старом городе специальное место, где будут собраны больные, чтобы те, предоставленные сами себе, не были бы больше в тягость здоровым. А гниль тем временем разрастается все сильнее и сильнее. Ночью ее слизистый след тянется через весь город, и когда поднимается солнце, дома новых жертв оказываются отмечены убийственным украшением из перламутрового студня: вернейший признак того, что на окнах их скоро появится звезда плесени. Саму гниль не видел еще никто. Горстка порядочных людей, которая все уменьшается, считает, что никакой болезни вовсе и нет, что причина ее - не инфекция, а внушение, и направляет ее совет старейшин, добивающийся таким способом отстранения зараженных граждан от общественной жизни города. Доля истины в этом несомненно есть. Ведь от болезни не пострадал ни один незначительный в городских делах человек; а если кто-то осмелится зайти в одну из больниц, переполненных умирающими, чьи лица уже отмечены улыбкой небытия, тот легко утвердится в этом мнении, тат как врачам дано строжайшее распоряжение: лекарство назначать лишь в тех случаях, когда точно известно, что спасение уже невозможно. Недавно один из врачей попытался нарушить это правило. Болезнь он излечил, собственно, вовсе не медикаментами, а любовью и даже таким способом добился необыкновенного успеха. Но в тот же день за ним пришли, и он с тех пор исчез навсегда. Теперь открытие его, вероятно, забудется, ибо немногие, узнавшие о нем случайно, потеряли мужество любить. Равно как и бог утратил мужество укрывать этот мир своей любовью. Иначе почему же тогда слизистый след гнили петляет уже меж церквей и храмов? Только потому, что веры в них больше нет, а дыхание, олицетворением которого они являются, направлено не на землю, а в пустое пространство космоса и бессмысленно овевает голые черепа небесных звезд, в то время как внизу, на земле, правит чумная звезда гнили.
ВЕРШИ
Место было болотистое, и, когда он ступал, у него под ногами зыбилась почва. Она поросла мхом, осокой и камышом; выше человеческого роста поднялись заросли ивняка.
Он хотел попытаться спустить на воду лодку и украдкой вытянуть пару-тройку вершей; так, из интереса, глянуть - и все. Домой он ее, рыбу, взять с собой не мог: иначе бы обнаружилось, что он прогулял уроки.
Собственно, ему уже пора назад, конец до города приличный, а времени наверняка больше часа. Но тут было жилище фазанов, и он таился в засаде до тех пор, пока не послышалось их "пурр-пурр-пурр" и они не показались длиннохвостые, в переливающихся всеми цветами радуги воротничках - со свитой невзрачных, буроватых самочек, деловито работающих клювами. Тут были и опустевшие домики "улиток - они так и просились в руки; и прошлогодние гнезда камышовки на стеблях тростника; и вороний помет, приметный по ярко-красным резинкам, которые они, прожорливые твари, принимали за жилистое мясо.
А напоследок остался, так сказать, гвоздь программы - лодка. Поблизости, сразу, как обойдешь камыши, в лес вдавалась протока, из которой торчали ольховые пни. Здесь и стояла лодка, прикрепленная цепью к пеньку. Замок-то, конечно, не отомкнуть, но штырь от кольца, которым цепь крепилась к лодке, штырь расшатался; может, его и удастся вытащить.
На бегу раковины улиток у него в кармане негромко постукивали друг о друга. Дышал он ртом.
Обежав камыши, он увидел мужчину. Мужчина стоял на коленях среди связок тростника, а его пальцы шарили по какому-то узлу.
Вилли пригнулся и уперся ладонями в мох. Тут он увидел, что узел был человеком, женщиной, у которой дергались ноги. Но дергались они у нее недолго, еще чуть-чуть - и она замерла.
Мужчина поднялся с колен, отряхнул брюки. Потом пхнул женщину ногой, но она не шевельнулась.
Руки Вилли судорожно впились в мох, между пальцев проступила зеленоватая вода. Он никак не мог оторвать взгляда от женщины; даже после того, как мужчина, заметив Вилли, медленным шагом направился к нему.
- Ну?.. - спросил он.
Вилли поднял глаза:
- Она мертвая?
- Да, - ответил мужчина.
- Ты почему ее убил?
Мужчина нагнулся и, прищурясь, окинул взглядом заросли ивняка:
- Ты тут один?
- Да, - отозвался Вилли.
Мужчина подошел ближе.
Вилли смотрел мимо него, на женщину,
- Она тебе не нравилась, да?
- Угу.
- А теперь как "же?
- Ты чего здесь ищешь? - спросил мужчина.
- Что? - переспросил Вилли.
- Чего ты здесь ищешь?
- У женщины были светлые волосы, она была в светлом пальто и туфлях на низких каблуках, на них налипла болотная жижа и вялые дубовые листья.
- Я к лодке шел, - объяснил Вилли.
- К какой еще лодке? - Мужчина сунул руки в карманы.
- Вон к той.
- Она на замке, - сказал мужчина.
- Да там штырь расшатался.
- Чепуха.
- Да, да. Если по нему камнем постучать, он выскочит.
- А лодка чья?
- Рыбака одного.
- И часто он сюда приходит? Сегодня, к примеру?..
- Сегодня - не придет, как пить дать не придет.
Мужчина повернулся и пошел назад, к женщине.
- Поди-ка сюда!
Вилли подошел.
- Возьмешь ее за ноги, - велел мужчина. Он подхватил женщину под руки. - Ну, давай.
Вилли ухватился за ноги, и они поволокли женщину к лодке.
- Сумку забыли, - сказал мужчина.
Вилли вернулся и поднял сумку.
Мужчина выбил штырь, потом втащил женщину в лодку; ее ноги свешивались за борт.
- Весла где?
- Я принесу, - сказал Вилли.
- Где вес-ла?
- Спрятаны. Вон там, под кучей листьев.
Когда мужчина прибежал назад, дыхание у него было прерывистым, а весла прыгали по плечам туда-сюда.
- Ты слышал?!
- Что? - спросил Вилли.
Они прислушались.
- Там, - показал мужчина; указательный палец у него дрожал.
- Ах, это, это - канюк.
- Ка... кто?
- Канюк, - повторил Вилли. - Он так кричит.
- Похоже, ты здесь все излазил?
- Спрашиваешь.
Они плыли вплотную к опоясывающим берег камышам. Мужчина греб, Вилли, как рулем, правил крышкой от ящика для рыбы. Там, где протока впадала в озеро, они сбросили мертвую в воду. Юбка на ней вздулась пузырем, и мужчина надавил на нее веслом, чтобы вышел воздух.
- Так, - сказал он.
- Сумка, - напомнил Вилли. - Сумку забыли.
- Давай сюда.
Вилли встал и протянул ему сумку. Мужчина тоже поднялся. Он быстрым движением оглянулся по сторонам и стремительно шагнул к Вилли. Лодка закачалась. Вилли пошатнулся - мужчина, схватил его и стиснул в руках.
- Порядок, - сказал Вилли.
Мужчина отпустил его и швырнул сумку в камыши.
- Поехали.
На обратном пути им встретился поплавок от верши.
Вилли встал на колени на носу лодки.
- Вон верша стоит.
Мужчина перестал насвистывать.
- Где?
- Вон там.
- Может, заглянем?..
- Я и хотел.
- Давай.
Они подгребли к поплавку.
- Левее, - сказал Вилли, - еще левее. Так. Теперь чуть вправо. Хорош. Он встал и перегнулся через борт.
- Ну?.. - Мужчина вытянул шею.
- Лини, - сказал Вилли. Он опустил вершу в воду и оттолкнул лодку от ольхового пня. - Ерундовая рыба.
Мужчина опять налег на весла. Он снова засвистел,
- А я знаю, где еще есть.
- Что-что?
- Я знаю, где есть еще.
- Ну и где?
- Вон, напротив. - Вилли кивнул на противоположный берег.
- Отлично, - сказал мужчина.
- Недавно в одну лысуха угодила.
- Ишь ты!
- Вот смехота, правда? Это потому, что они ныряют. А один раз водяная крыса попалась.
- А ты что, здесь живешь? - поинтересовался мужчина.
- Хорош, - сказал Вилли. Он сощурил глаза и перегнулся через борт.
- Ну?..
- Пустая. Раньше в нее всегда кто-нибудь да попадался.
- Может, она дырявая?
- Не-е. Она лежит неправильно - она набок завалилась.
- А рыбам-то не все равно?
- Рыбам?! Ну, в этом деле ты не кумекаешь. Как бы не так.
Мужчина снова заработал веслами.
- Не-е, в городе. Правее забирай, еще правее. Так, хорошо. Э, друг, да она ходуном ходит. Вот увидишь, неспроста это, поспорить могу.
Мужчина поднялся со скамьи, он смотрел на Вилли.
- Окуни. Ты посмотри, посмотри сюда: полно окуней.
- Красивая рыба.
- А то? - Вилли снова погрузил вершу в воду..
- Что ж ты, себе так ни одной и не возьмешь?
- Нашел дурака. Чтобы дома заметили!
Мужчина налег на весла.
- Что заметили?
- Ты никому не скажешь?
- Ну, слушай!..
- Дружище, я же прогуливаю.
- А-а! И правда - рыба тебя выдаст.
Они подгребли к берегу и причалили.
В камышах хрипло кричала чомга,
- Давай шевелись, - сказал мужчина.
- Погоди, надо штырь приладить. - Вилли вдавил его в углубление на борту. Потом отнес на место весла.
- Пошли, пошли.
- Да иду уже.
Тропинками они вышли к шоссе. Как раз в тот момент, когда они подошли к обочине, показались два велосипедиста.
- Что я еще хотел у тебя спросить, - громко сказал мужчина, - может, ты морских свинок любишь?
- Э, брось,- - отмахнулся - Вилли, - у меня у самого три штуки. - Они немного прошли вдоль шоссе. Сквозь листья берез на опушке леса просвечивали солнечные лучи; прямо из-под ног у них вспорхнула Сорока. Показался какой-то прохожий.
Мужчина остановился и посмотрел, на часы.
- Ого!
- Поздно уже?
- Ровно четыре.
- Ого, дружище! Обалдеть можно. - Вилли протянул мужчине руку. - Или вместе пробежимся?
- Да нет.
- Ну, тогда - всего.
- Тебе тоже.
На повороте Вилли оглянулся. Мужчина все еще стоял на шоссе.
- Ты чего? - крикнул он. - Ты точно меня не продашь?
- Как это?
- Да что я прогулял.
- Не беспокойся.
- Ну, тогда порядок. Привет!