Но вот что касается всяких там космических проблем, — ну, скажем, перегрузки или невесомости — их я испытал на себе. Лично, так сказать. Некоторые опять не поверят: «Да как же можно испытать, скажем, космические перегрузки, не взлетев в этот самый космос?» Можно!
Теперь все делятся опытом.
Так вот. Есть у нас в областном центре такая организация, учреждение, так сказать, — облгорпр… А впрочем, это не имеет значения — точное название. Вот в этом облгорпр… есть такой старший экономист, инженер-экономист Уклейкин Иван Осипыч. Это — я. Вот и познакомились. Очень приятно!
Так вот. Сижу я однажды на своем рабочем месте, арифмометром щелкаю, вдруг — вызывает. Сам. Григорий Григорьевич. Между прочим — добрейшей души человек! Вхожу.
— Садитесь, — говорит мне Григорий Григорьевич. Я сел. Вы бы тоже сели, товарищ читатель.
— Тут такое дело, — говорит Григорий Григорьевич. — Звонили. Оттуда. — Григорий Григорьевич показал пальцем в потолок. — Совет решено организовать. Экономический, на общественных началах. Мы решили вас рекомендовать: вы специалист, общественных нагрузок у вас немного, детишек тоже… Ну, соберетесь там разок в месяц, позаседаете в нерабочее время… Делу — польза, и вам необременительно. Согласны?
Я подумал: «Нагрузок, и верно, не очень много: член месткома, редактор стенгазеты, председатель родительского комитета в школе — это, значит, по другой линии, — ну, и всякие мелкие поручения, вроде лекций… И детишек тоже не очень много — всего пятеро… А потом — раз в месяц…»
Короче говоря — я согласился. А вы бы не согласились?
Правда, совет этот собирался не раз, а три раза в месяц, с двух до четырех, но это уже мелочи…
Дня через четыре к моему столу подошел секретарь, то есть председатель месткома Водолейкин.
— Есть, — говорит, — интересная работенка! (Как будто я всю жизнь мечтал об «интересной работенке»!) Организуем экономическую консультацию! На общественных началах! Тебе дежурить по средам с четырех до пяти!
— Но… — начал было я, а потом вспомнил о профсоюзной дисциплине, о том, что все мы, как один, и так далее… и согласился…
Вы бы тоже согласились. Если вы, конечно, член профсоюза…
В субботу вечером ко мне зашел наш домком.
— Привет нашей интеллигенции! — бодро начал он. — Есть для вас интересное поручение по линии домкома: вести кружок экономических знаний! На общественных началах, для наших уважаемых пенсионеров! Самоотводы не принимаются! Хах-ха-ха!..
А мне стало нехорошо. По этой линии я удара не ожидал.
— Но… — начал было я и подумал: «Домком все-таки… А вдруг водопровод испортится или там канализация?.. Всякое бывает! А потом пенсионеры просят… все там будем…»
Я согласился.
В понедельник, опять вечером, старший мой сын, десятиклассник, за ужином мне сообщил:
— Папа, мы утвердили тебя руководителем кружка конкретной экономики в нашей школе. Заниматься будем по вторникам, после семи.
У меня потемнело в глазах…
К концу месяца я оказался членом трех советов, пяти комиссий, двух комитетов, руководителем четырех кружков. И все на общественных началах! Чтобы успеть на заседания и совещания, я должен был двигаться чуть ли не с космической скоростью!
В начале следующего месяца в коридоре нашего учреждения я столкнулся с моим начальником — с Григорием Григорьевичем.
— Здравствуйте! — сказал я.
— Здравствуйте, — сказал он. И добавил: — А вы, простите, кто?
— Как — кто? Это же я, Уклейкин!!
— А… да, да, припоминаю… Ну, как у вас дела, дорогой? Как детишки? Где работаете?
— То-то-то есть как это — где?! Да я же у вас работаю!
— М-м-ды… Видите ли, голубчик… а мы вас уво… да вы не волнуйтесь! И дергаться так не надо! Подумаешь, пустяки какие — ну, уволили! Мы уволили, другие примут — и все! Ведь тут что получилось: нет вас на работе и нет… Ну, мы и решили, что вы нас покинули. Приказом оформили, честь по чести, с согласия месткома… Да не дергайтесь вы так! Вы как-нибудь заходите, поговорим, посоветуемся, придумаем что-нибудь! Успокойтесь, голубчик! До свидания!
И Григорий Григорьевич исчез. А я остался. И вдруг почувствовал себя в этом самом состоянии — невесомости… А вы говорите!
ВТОРАЯ НАТУРА
Когда Николай Петрович вернулся с отчетно-перевыборного собрания, было уже поздно. И все же он сел за стол, взял лист бумаги и начал писать. В газету. Николай Петрович уважал печатное слово… Вскоре заметка была написана. Утром Николай Петрович отнес ее в редакцию. В отделе информации Николая Петровича встретил литсотрудник с усами, которые раньше назывались «буденновскими».
— Так-с, присаживайтесь! — пригласил Николая Петровича сотрудник. — Что у вас?
— Да вот, отчетное собрание у нас было… — сказал Николай Петрович, протягивая собеседнику рукопись.
Усатый сотрудник расправил листочки, профессиональным движением взял ручку и бегло просмотрел заметку.
— Ну, что ж… — сказал он раздумчиво, — это, конечно, не событие, но… — Тут он остановился, видимо, подбирая меткое определение, — но кусочек жизни есть. Только править, конечно, надо!
— Да, да! Вы уж поправьте, как надо!
— Хорошо… У вас, значит, собрание было?
— Собрание, отчетно-выборное.
— А президиум у вас был?
— Да, президиум был…
— Ну, а кто же был избран в президиум?
— Костин был, Сергей Кузьмич, потом Анна Степановна…
Литсотрудник нетерпеливо перебил:
— Ну, а кто этот Костин? Чем эта личность может заинтересовать читателя? И эта, — как ее, — Анна Степановна?
— Да вроде бы ничем они не замечательны… Костин — так тот просто токарь…
— Очень хорошо — так и запишем: «Единогласно был избран президиум, в состав которого вошли лучшие производственники — токарь-скоростник т. Костин С. К. …» А как фамилия этой Анны Степановны?
— Бондаренко… — тихо сказал Николай Петрович.
— Так-с, пишем: «…многостаночница Бондаренко А. С. …»
— Простите, только ведь она не работает, Анна Степановна-то. Она домашняя хозяйка!
— Это хуже! Но ничего. Напишем: «…персональная пенсионерка Бондаренко А. С. и др.» А вы знаете, вот это коротенькое «и др.» — большое дело делает! Кто, что, сколько — неважно. «И др.» — и все!..
Николай Петрович вздохнул, а журналист продолжал:
— Вот вы пишете: «Отчитался т. Федяев». Кто он, этот Федяев? Председатель?
— Председатель, — подтвердил Николай Петрович.
— Так разве ж можно сказать — «отчитался»? Мальчишку отчитывают! А тут… нет, тут будет так: «С содержательным отчетным докладом выступил председатель комитета т. Федяев А. Ф. Он дал глубокий анализ достигнутых коллективом успехов и недостатков. В обсуждении доклада приняли участие…» А кто у вас в прениях выступал?
— Да вроде бы особенно никто не выступал, — растерянно пожал плечами Николай Петрович.
— Как это — никто? Какое же это собрание без обсуждения доклада, без критики?
— Ну, критика-то была…
— Конечно! — воскликнул литсотрудник. — Запишем: «С острой критикой выступил…» Кто?
— Иван Герасимович Пакин… Насчет мусора он говорил.
— Очень хорошо! Так и запишем: «…выступил т. Пакин И. Г. В своем ярком выступлении он остановился на вопросах санитарии и гигиены, чистоты рабочих мест, а также неправильного использования отходов производства». Записали… Теперь: «По отчетному докладу была принята развернутая резолюция. Тайным голосованием избран новый состав комитета. На первом организационном заседании председателем комитета избран…» Кого избрали?
— Да опять Федяева избрали… Он же пенсионер.
— Очень хорошо! Пишем: «вновь избран т. Федяев А. Ф., пользующийся заслуженным авторитетом всего коллектива». И все! Вот теперь вашу заметочку можно редактору предлагать!
— Да, но стоит ли… — начал было Николай Петрович, но договорить не успел, так как литсотрудник уже выскочил из кабинета…
А Николай Петрович хотел сказать только, что не стоит, пожалуй, так подробно описывать незначительное, в сущности, событие — выборы нового домкома…
М. КЕРЧЕНКО
КОЗА-ДЕРЕЗА
Окончив сельскохозяйственный институт, супруги Передышкины поселились в городе. Полина Петровна, агроном по образованию, заняла скромную должность статистика на чулковязальной фабрике. Ее муж Роман Романович, зоотехник, устроился агентом в конторе «Вторчермета».
У Полины Петровны была своя давняя мечта: стать кандидатом сельскохозяйственных наук. Но одно дело — мечта, другое — ее осуществление. В село не хотелось ехать. Трудиться там тоже не хотелось и учиться надоело до чертиков. А стать кандидатом наук хотелось до боли в сердце. В этом и заключалась трагедия Полины Петровны.
Однажды Передышкина купила на рынке редьку, обыкновенную, с давно известными ее качествами: кушаешь ее с удовольствием, а когда разговариваешь с людьми, то приходится отворачиваться в сторону. Такое свойство этого корнеплода натолкнуло Полину Петровну на глубокие размышления. Она решила перевоспитать редьку, так сказать, переделать ее природу, чтобы на вкус она оставалась горькой, а на запах — приятной, как духи «Ландыш». Потом свою идею она развила более глубоко: стала работать над проблемой превращения редьки в капусту, брюквы — в репу, петрушки — в морковь путем расшатывания наследственности.
Свои опыты Полина Петровна проводила на приусадебном участке.
О своем будущем Полина Петровна не беспокоилась, но будущее мужа ее тревожило. В самом деле, для солидной фигуры Романа Романовича не подходила должность агента «Вторчермета». И потом, все это в конце концов могло привести к семейному конфликту: она — кандидат наук, а он всего-навсего агент по сбору металлолома. Нет и нет! Ромаша не должен отставать от нее, он тоже будет ученым. Главное — выбрать удачную тему для диссертации.
И, как ни странно, Полине Петровне помогла коза. В воскресный день Роман Романович спал долго и сладко. Его растормошила жена.