***
Однажды в июле, когда несколько недель подряд на небе не было ни облачка и земля потрескалась от жары, бабушка повела Валю в лес. Они прошли рощу, солнечную и пахнущую грибами, свернули к болотам. Вскоре земля начала чвакать под ногами, в ушах повис назойливый комариный звон, воздух стал тяжелым и влажным. Бабушка шла, ориентируясь по вешкам, – алым ленточкам на кустах и веточках.
– Куда мы идем? – спросила Валя.
– Я не буду тебя подталкивать, – ответила бабушка. – Но для того, чтобы выбрать, ты должна видеть и второй путь.
– О чем ты? Мы идем делать обряд? – уловила девочка. Обрывки ссоры бабушки и мамы всплыли в памяти. – Мама рассердится.
– Рассердится, – согласилась бабушка.
– Может, не скажем ей?
– Все равно ведь узнает, – вздохнула бабушка. – Ты не боишься?
– А надо? – удивилась Валя. Ей и в голову не приходило, что с бабушкой можно чего–то бояться. Девочка знала, что она никогда не причинит ей вреда.
Бабушка лишь вздохнула и пошла дальше. Валя ступала след в след, стараясь не отставать. Они редко ходили в этом направлении, разве что за клюквой. Но ягод хватало и поблизости – там, где кочки не уплывали под ногами, и так далеко Валя никогда не забиралась. В болоте кишела жизнь. Птицы кричали и сновали туда–сюда, лягушки оглушительно квакали, комары жужжали. Пышные папоротники развернули листья, широкие, как у южных пальм. Кувшинки размером с тарелку плавали на черной поверхности пруда, гладкого, как стекло.
– След дьявола, – сказала бабушка, указывая на черный пруд странной раздвоенной формы. – Говорят, когда он бежал от Бога, то ступил на землю козлиным копытом. Не подходи близко. Заманит, затянет в черные воды. А дна там нет.
Валя молчала, впитывая в себя впечатления. Изведанные тропки, уставленные вешками, остались позади. Бабушка пошла медленнее, то и дело останавливаясь, нагибаясь к земле, словно принюхиваясь. Знакомое болото сменилось мрачными топями. В воздухе запахло гнилью. Из тины тянулись тонкие ветви, черные, словно обожженные руки. Птицы исчезли, лягушки умолкли, даже комары – и те отвязались. Каждый шаг бабушка вымеряла, и все равно иногда они проваливались по колено. Валя совсем выбилась из сил и собиралась сказать об этом, когда увила впереди холм. Он возвышался посреди болота как остров в океане. На самом верху росло высокое раскидистое дерево, и девочка, завидев ориентир, почувствовала второе дыхание.
Когда они ступили на твердую почву, Валя в изнеможении опустилась на густую сочную траву.
– Скажи, что мы пришли, – попросила она, поворачиваясь к бабушке, которая уселась рядом.
– Пришли, – улыбнулась та, вытягивая ноги, на которых налип слой грязи. – Пить хочешь?
– А то! – Валя привстала, высматривая, где же бабушка спрятала поклажу.
– Пойдем.
Бабушка взяла внучку за руку и отвела к вершине холма. Недалеко от корней дерева пробивался родник. Девочка припала к журчащей воде и долго не отрывалась.
– Фух, – сказала она, вытирая губы, – холодная, аж зубы сводит.
Она села, опершись спиной на ствол, запрокинула голову. В густой кроне висели яблоки, зеленые, как трава.
– Жаль, еще не созрели.
– Жаль. В сентябре тут такой аромат стоит! Яблоки падают в траву, трескаются от сока. И такие они сладкие, хрустящие, румяные! Зрелые яблоки падают сами. Всему свое время… Но ты все равно попробуй, – предложила бабушка.
– Кислое, – скривилась Валя, откусив кусок, и уже собиралась зашвырнуть яблоко подальше в траву, когда увидела бабушкин взгляд. – Что?
– Не выбрасывай, съешь до конца, это часть обряда. Знаешь, сколько лет этой яблоне?
Девочка покачала головой, рассматривая дерево. Да, для яблони оно необычно толстое и кряжистое, крона раскинулась над всем холмом. Издалека дерево походило на дуб.
– Вот и я не знаю, – погладила бабушка шершавую кору. – Может, она росла здесь всегда? Помнишь, мы читали с тобой о том, почему людей изгнали из рая? Они съели яблоко, плод с дерева познания. Люди научились различать плохое и хорошее, понимать суть вещей, видеть взаимосвязи поступков и последствий. Люди могли бы стать как боги, если бы съели еще и плод с древа вечной жизни… Может, в том и проблема, что жизнь наша так коротка? Люди пытаются успеть как можно больше – больше наслаждений, впечатлений, богатств. Погрязнув в материальном и плотском, люди забыли о душе и со временем возвратились почти что к бессознательному состоянию. Парадокс – и не в раю живем, и не знаем ничего.
Бабушка поднялась на ноги, опершись на старый ствол, прижалась к дереву щекой, закрыв глаза.
– Мы восстанавливаем связь с прародительницей, будим знание, дремлющее в нашей крови. То самое, ради которого она пожертвовала раем. Значит, оно того стоит, как считаешь?
Валя молчала, доедая кислое яблоко, изо всех сил стараясь не морщиться.
– Знаю, кислятина, – улыбнулась бабушка. – Я бы тебя сюда в сентябре привела, да твоя мама, видишь, что удумала. Увезет она тебя, как же. У всех свой путь. Мне не дано знать, какой выберешь ты. Но я, по крайней мере, дам тебе выбор.
Она обошла дерево, приглядываясь к траве, присела на корточки и принялась обдирать дерн над родником.
– Заросло–то все как, за двадцать лет.
Она вынула из кармана нож, стала орудовать им как лопаткой. Из–под травы проглянул краешек серого камня, и Валя принялась помогать. Вдвоем они расчистили огромную каменную плиту, покоящуюся у подножия яблони. Бабушка стянула с головы платок, намочила его в ручье и тщательно вытерла камень. На нем проступили розовые прожилки и ярко–белые вкрапления, сверкающие под лучами солнца, побивающимися сквозь густую крону. По всей плите был выдолблен тонкий желобок, он скручивался в спираль, утолщаясь к центру камня.
– Похоже на змею, – сказала Валя, проведя пальцем по желобку, холодному и сырому наощупь. Бабушка кивнула.
– Змея считают искусителем, виновником греха. Но мне кажется, он хотел как лучше. Что толку жить в раю и не понимать, что это рай?
Валя задумалась над бабушкиными словами, но мысли разбегались, как солнечные зайчики, пляшущие на траве. Сейчас ей хотелось просто вытянуться и подремать. А ведь еще надо вернуться домой, да той же дорогой… Валя передернула плечами, вспомнив мрачные топи.
– Давай не будем тянуть, – сказала бабушка. – Мне нужна капля твоей крови.
Девочка взглянула на бабушку и протянула ей руку.
– Не бойся.
Бабушка промыла нож в ключевой воде и быстро уколола кончиком лезвия Валин большой палец.
– А теперь прикоснись к центру круга.
Девочка опустилась на колени, прижала палец к каменной плите. Странно, сейчас камень был горячим, словно уже успел нагреться под солнцем. Капля крови растеклась по выдолбленной змеиной голове.
– А теперь пусть будет по велению Бога.
– И все? – удивилась Валя.
– Подождем немного.
Девочка с наслаждением вытянулась на траве, зажмурила глаза под солнцем. Яблоня шевелила над головой ветками, шум листвы убаюкивал. На какое–то мгновение Вале показалось, что одна из ветвей как-то странно извивается, словно сейчас оторвется от дерева. «Засыпаю,» – решила девочка, когда бабушка дернула ее за руку.
С яблони свесилась огромная змея, черные кольца заворачивались вокруг ветки, исчезали в кроне. Змея сползла ниже, спустилась на каменную плиту. Сплюснутая голова качалась, раздвоенный язык высовывался из пасти, казалось, змея изучает незваных гостей, принюхивается. По бокам головы яркими вспышками красовались два желтых пятна.
– Это уж, – пошептала Валя. – Но какой огромный! Он толщиной с полено!
– Тихо!
Уж заполз на камень, опустил голову и коснулся быстрым языком середины, словно лизнул кровь, принесенную Валей в жертву. Он скрутился кольцами, заполнив длинным телом всю плиту, так что даже краешка камня нельзя было разглядеть. Голова опустилась и замерла. Вытянутые желтые глаза с круглыми зрачками неподвижно глядели на Валю. Взгляд ужа завораживал. Казалось, что в его глазах есть ответы на все тайны вселенной, и Валя вдруг подумала, а ведь та змея, из райского сада, наверняка тоже съела плод с дерева познания…
– Пойдем домой, – заторопилась вдруг бабушка.
– Может, еще подождем?
– Чего ждать? Все уже произошло.
Казалось, бабушка отчего–то рассердилась. Валя не стала с ней спорить. Она пошла следом, стараясь повторять каждый ее шаг, но то и дело оборачивалась, прощаясь со змеей.
– До свидания, мой ужик, – прошептала она. И ей показалось, что черная голова поднялась и покачалась, прощаясь с ней в ответ.
Обратная дорога пролетела незаметно. Валя чувствовала странную радость, бурлящую в крови. Все слова бабушки, даже сказанные когда–то давно, все прочитанные книги сейчас словно пролетали перед глазами, по–новому открываясь девочке. Он чувствовала себя особенной, необыкновенной, дочерью Евы. Но когда они подошли к дому, Валя быстро вспомнила, чья она дочь – мать стояла у забора, в руке у нее был смородиновый прутик.
– Я отлучилась всего на пол дня! – крикнула мама, и прутик в ее руке засвистел. Валя почувствовала обжигающую боль – она попыталась заслониться руками, и на ладони расползлась ярко–красная полоса. – Я тебе говорила – сидеть дома! – прутик снова взвизгнул, но опустился на бабушкину руку.
– Меня бей, я виновата.
Мать замахнулась, но потом швырнула прут на землю.
– Ты сделала с ней это, да? А ну, покажи пальцы!
– Да, мы повели обряд.
Валя посмотрела на мать и отшатнулась. Та побледнела, как смерть, желваки ходили под скулами. Мать вскинула сжатые кулаки к небу и зарычала сквозь стиснутые зубы.
– Пошла в дом, – приказала она дочери. Проследив, чтобы дверь за ней плотно закрылась, она повернулась к бабушке. – Какая к ней пришла змея?
– Уж, – ответила бабушка.
Мать посмотрела на нее, словно не понимая, потом слабо улыбнулась, лицо ее разгладилось.
– Уж? – она опустилась на крыльцо. – Уж?
Она запрокинула голову и расхохоталась, потом посмотрела на бабушку.