– И все же, как ты меня нашла?
– Номер твоей машины попал в кадр, а у меня папа в гаи работает.
– Ясно.
– Вот я и пришла тебя поблагодарить. Не каждый день храбрые рыцари спасают мне жизнь, – она, сама того не зная, сказала именно то, что Андрей хотел услышать.
– А если бы я оказался старичком с пятнами на лысине и вставной челюстью, ты бы все равно меня поцеловала?
– Вот еще, – хмыкнула Оксана. – Но ты–то не старик. Ты не подумай, я не бросаюсь на шею первому встречному. После той аварии у меня будто глаза открылись. Я ведь могла умереть. И жизнь моя была бы слабой тенью той жизни, которую мне бы хотелось прожить. Я вдруг поняла, как это прекрасно – быть молодой и красивой, наслаждаться каждым прожитым днем, дышать, вкусно кушать, целовать красивых мужчин, просто гулять по ночному городу… Кстати, может, сходим куда–нибудь?
– А ноги не болят ходить, после аварии? Как себя чувствуешь?
– На лбу шрам останется, – потрогала она пальцем телесный пластырь. – И юбку надену не скоро. Но жить буду. И врачи рекомендовали мне побольше находиться в горизонтальном положении, – она многозначительно улыбнулась, поймала руку Андрея и провела тыльной стороной себе по щеке.
– Послушай, Оксана, – замялся Андрей. – Есть одна девушка…
– Ты ведь не женат, так?
– Нет. Но она особенная.
– Ясно, – Оксана встала со стула и достала из кармашка джинсов визитку. – Можешь звонить в любое время. Я буду рада.
Она поцеловала его в щеку, обдав пряным восточным ароматом. Андрей проводил гостью, а потом вернулся на кухню и взял в руки визитку. Это был неожиданный визит. Но приятный. Она переводчик, оказывается. Он покрутил визитку и положил ее в жестяную банку, наполовину заполненную чеками и бумажками с телефонами, мало ли, понадобится что-нибудь перевести. Допив кофе, он открыл ноутбук. Покопавшись в поиске, Андрей нашел видеоролик. Надо же, а он и вправду смотрится в кадре. И на фоне того мелкого мужичка выглядит настоящим качком. Он просмотрел ролик несколько раз, прочитал комментарии. Когда он, наконец, закрыл ноутбук, на лице его светилась довольная улыбка.
Часть 13
Утром Валя с Павлом завтракали блинчиками с творогом, приготовленными Натальей – женой Прохора. Павел прихлебывал кофе, уткнувшись в газету, Валя пила мятный чай. Наталья хлопотала у плиты, и Валя заметила, как она иногда украдкой поглаживает округлившийся живот. Прохор заглянул к ним, ухватил один блинчик и чмокнул жену в щеку. Валя уже знала, что они ждут четвертого ребенка. Прохор показывал ей фотографии – три девочки были до смешного похожи на папу, разве что усов не хватало. Интересно, если она станет встречаться с Андреем, выйдет за него замуж, на кого будут похожи их дети? И будет ли когда–нибудь в ее жизни такое простое женское счастье: запах блинчиков, поцелуй любимого, упругий живот с зарождающейся жизнью? Или она, как бабушка, как мать, останется куковать на хуторе в одиночестве?
Валя отпила горячего чаю. В самом деле, что ей мешает выбросить из головы обрывочные сны про таинственного незнакомца? То чувство, когда ее душа наполняется светом и будто взлетает к самому небу? Но к Андрею у нее тоже есть чувства, пусть не такие возвышенные, зато он рядом, из плоти и крови.
Как назло, сегодня ей ничего не приснилось.
Валя выбралась из–за стола. Они с Павлом добирались до работы по отдельности. Она шла пешком по Любиному маршруту, а Павел приезжал чуть позже на Фольксвагене, который он позаимствовал у Юры.
Девушка бесшумно ступала мягкими сапожками по асфальту. Над землей клубился густой туман. Деревья, прохожие, собаки появлялись из серой дымки внезапно, словно еще мгновением раньше их не было вовсе. Душу девушки терзали сомнения. Ей никак не удавалось отрешиться от навязчивых мыслей. И когда над туманом поплыл тягучий колокольный звон, она свернула в сторону церкви.
Валя прошла через открытую калитку, направилась к входу. На ступенях сидела женщина, укутанная в серый шерстяной платок. Она посмотрела на Валю черными, как у птицы, глазами, и та вздрогнула. Глаза были пустыми, словно бездонные колодцы. Женщина стала быстро креститься, склоняя голову до самых колен, и девушка поспешила войти внутрь.
Ей ударил в голову тяжелый запах ладана и горячего воска, глаза не сразу привыкли к полумраку. Валя купила в церковной лавке свечу, покосившись на бабку, вошедшую в храм, намотала на голову шарф со снежинками, перекрестилась, подражая ее движениям. В церкви было малолюдно: несколько бабулек, женщины неопределенного возраста, молодой мужчина бил земные поклоны перед иконой. Свечи горели мерцающим теплым огнем. Сквозь узкие оконца тонкими ломтями падал серый утренний свет. С икон на девушку смотрели суровые старцы с мудрыми глазами, и она почувствовала себя маленькой провинившейся девочкой. В углу она заметила икону с изображением женщины и поспешила к ней. Святая смотрела участливо, в уголках губ пряталась улыбка, и Вале стало легче дышать под этим понимающим взглядом.
Она поставила свечку, всмотрелась в огонь. Валя хотела помолиться за упокой души матери и бабушки, но слова становились поперек горла. Валя склонила голову перед иконой. Конечно, она знала, что они умерли. Но сейчас девушка так ясно чувствовала их присутствие рядом, казалось, стоит лишь повернуть голову, и за правым плечом она увидит родные любимые лица. В голову прокралась трусливая мыслишка, что если она будет молиться за упокой их душ, то они ее оставят и улетят далеко–далеко в самый светлый мир, и тогда она почувствует себя еще более одинокой…
Валя шагнула назад и наткнулась на бабульку.
– Простите, пожалуйста, – попросила она.
– Ничего, милая, ничего. Специально к Варварушке приехала? Я тебя раньше в нашей церкви не видела. Прознала, что чудотворная икона?
– Чудотворная? – переспросила Валя.
– А как же! – гордо подбоченилась бабулька, поправив ярко–синий платок. – Видела на ступенях женщину?
Валя кивнула.
– Беженка. Прибилась к нам после землетрясения. Волком выла под иконой, аж жуть брала. А потом оправилась, сидит тихонечко, крестится, а дите ее рядом бегает, хотя говорили, то ли потерялся, то ли при смерти, то ли вообще помер.
Валя поежилась и отодвинулась от словоохотливой бабки. Ей всегда коробило от любителей посмаковать чужие беды. Та почувствовала перемену и, окинув девушку неодобрительным взглядом, процедила сквозь зубы.
– Могла бы и юбку в церковь нацепить, а то явилась в штанах як мужик, – отвернувшись, бабка гордо прошествовала к алтарю и принялась размашисто креститься.
Валя повернулась к чудотворной иконе. Если Варвара помогла одному ребенку, то, может, смилостивится и над Динкой. Девушка не знала молитв, она мысленно разговаривала с женщиной на иконе, рассказывала ей про Павла, Любу, Динку, просила совета, как у близкой знакомой, глядя на огонь свечей. И когда она подняла глаза к иконе, ей показалось, что губы Варвары дрогнули в улыбке. Валя моргнула и вдруг вспомнила о времени – она же на работу опаздывает!
Выйдя из церкви, она направилась к калитке. Но дорогу ей перегородил чумазый мальчуган в черной шапке.
– Тетенька, подайте Христа ради, – картаво затянул он заунывным голосом, так не подходящим к живым блестящим глазкам. Валя нашарила в сумке купюру и вложила в протянутую ладошку, как вдруг сзади подлетела та самая женщина с пустыми глазами, обхватила мальчишку и потащила прочь от девушки.
– Не ходи! Чужая! Не отдам! – разобрала Валя. Женщина обернулась, и девушка поразилась, каким фанатичным огнем горели ее глаза.
Остаток пути на работу она размышляла о пугающей женщине. Она явно повредилась рассудком. Может, из–за землетрясения, а скорее из–за того, что чуть не лишилась родного ребенка. Мальчик выглядел вполне здоровым, только уж больно маленьким. Павел тоже был в полушаге от помешательства. Он нашел лазейку, повредив себе руку и тем самым сохранив рассудок.
***
Мама долго ходила перед церковной оградой, собираясь с духом. Валя сидела на траве, неотрывно глядя на блестящие купола, пока глаза не заслезились.
– Пойдем, – решительно сказала мать. Она одернула юбку, поправила на голове платок, скрывающий смоляные кудри, схватила Валю за руку, так что та ойкнула от боли.
На пороге церкви Мария остановилась, поклонилась три раза чуть не до пола, каждый раз размашисто крестясь. Валя повторила за ней движения, с любопытством глядя по сторонам. Она впервые пришла в церковь. Невысокие стены деревенской церквушки были выкрашены в голубой цвет и расписаны замысловатыми узорами местными умельцами, с потолка глядели пухлые ангелы, кругом горели свечи, и пламя отражалось в глазах людей, наполняя их жизнью. Девочка почувствовала себя внутри нарядной шкатулки. Она подставила руку под столп света, льющийся из узкого оконца, пошевелила пальцами, пугая солнечные пылинки.
– Подожди меня здесь, – сказала мать. Она оставила дочь и пошла вперед, встав в конец очереди. Валя сдвинулась чуть в сторону, чтобы видеть происходящее. Люди подходили к священнику, склонялись в поклоне, прятали головы под черной рясой, что-то говорили. Потом он клал руки на их головы, крестил, давал поцеловать крест, и люди отходили в другую очередь, а их лица были словно умытые родниковой водой.
Когда подошла очередь матери, та замялась. Священник ободряюще улыбнулся в черную курчавую бороду. Валя видела, как мамина голова скрылась под рясой, а потом поняла, что-то не так. Лицо священника, расслабленное и безмятежное, готовое к всепрощению, изменилось, он сдернул рясу с маминой головы, зацепив платок, черные кудри рассыпались по плечам. Мама шагнула к нему, молитвенно сложив руки на груди, но священник шарахнулся от нее, как лошадь от волка. Люди, привлеченные необычным происшествием, стали перешептываться, и когда мать развернулась и пошла прочь, расступались перед ней, будто боясь прикоснуться. Валя бросилась следом, взяла мать за руку и пошла вместе с ней. Она сдернула с головы платок, расправила плечи. Ей хотелось повернуться и показать язык священнику, но это было бы ребячеством.