Они шли по единственной улице Журавин, любопытные лица мелькали за заборами, за оконными занавесками, прятались, когда натыкались на Валин взгляд.
– Ведьма! – донеслись им вслед мальчишеские голоса. – Ведьма идет!
– Вот дураки, – сказала девочка и опасливо глянула на мать – ничего, та ее будто не слышала.
Мария позволила Вале управлять лодкой, а сама села на корме. Когда мать пошла спать, девочка рассказала бабушке о произошедшем.
– Не надо было ей туда ходить, – нахмурилась бабушка. – Мы не ходим в церковь.
– Почему?
– А зачем? Посмотри, какие звезды в небе, почувствуй запах травы и цветов, прислушайся – шумит река, а деревья в лесу ей отвечают. Бог есть везде. Чтобы его почувствовать, не нужна помощь других людей. И прощение других людей твоей матери не нужно. Они не знают причин ее поступков, они не знают ничего о ее жизни. Если кто и может ее судить, так только Бог, который сам взвалил на нее это бремя.
Валя запрокинула голову. Звезды, такие близкие, отражались в ее глазах, шум реки успокаивал, увлекал за собой, и на мгновение девочка почувствовала, о чем говорит бабушка. Душа наполнилась светом, развернулась, как цветок, дотянулась до самого неба.
– Спать пора, – сказала бабушка, и волшебство пропало.
– Но если Бог есть везде, значит, в церкви он тоже есть?
Бабушка замялась, а потом усмехнулась, взъерошила Вале волосы.
– Выходит, что так. Кому–то легче найти его там.
***
Валя поднялась по лестнице, открыла обшарпанную офисную дверь, мимоходом подумав, что даже серые давно не беленые стены коридора вопят о провале мыльного бизнеса Льва Семеновича, и уткнулась в Зинаиду, загораживающую монументальной фигурой весь дверной проем. Она неодобрительно покачала головой и посторонилась, пропуская Валю, а та в который раз подумала, что уж больно уверенно чувствует себя уборщица. Будто и не Лев Семенович здесь главный. Может, это достаточный повод для разговора с директором?
Валя сняла пальто, повесила его на вешалку и, повернувшись, снова уперлась в Зинаиду. Та смотрела на нее с подозрением.
– Да что случилось? – не выдержала девушка.
– А это ты мне скажи, – процедила тетка.
– Вы про опоздание мое? – Валя отчего–то смутилась. Вот так, устроилась на первую в жизни работу, и ее отчитывает уборщица. – Надо было зайти кое–куда.
– Про опоздание это Лев пусть тебя отчитывает. Как по мне, так все равно толку с тебя как с козла молока. Что ты сидишь тут за столом, что нет тебя – все едино. Ты вот что мне лучше скажи, – недобро прищурилась тетка, – Ты мои мочалки взяла?
– Да что вы такое говорите, Зинаида Петровна! – возмутилась Валя. – Какие–такие мочалки?!
– А вот такие, красненькие, с одной стороны мягкие, а с другой жесткие. Я так и знала – не к добру все эти расширения! Сначала работнички новые появляются, невесть откуда, прут, як лосось на нерест, а потом мочалки пропадают!
Зинаида скорбно покачала головой и посмотрела на Валю так, будто та на ее глазах забрала конфетку у сиротки. Павел вышел из кабинета, услышав раскатистые вопли уборщицы.
– Не обращай внимания, Валя, на меня она точно так же наорала.
– А что мне еще прикажешь делать?! Чай, не задаром я мочалки покупаю! Да еще целую упаковку!
– Они на верхней полке в кладовке, – выпалила вдруг Валя. – За пачкой с хлоркой.
Зинаида замолчала, а потом ринулась в кладовку. Она вышла оттуда, прижимая к груди упаковку мочалок как ребенка.
– Нашлись, родненькие, а ты откуда знала, что они там? – тетка с подозрением прищурила глаза. – Сама небось засунула, а?
– Ну что вы, Зинаида Петровна, выдумываете, – возмутился Павел. – Нечего ей больше делать.
– А что я еще подумать должна? Что ты вообще в кладовке делала, ты ж секретарь, твое рабочее место вон тут – под пальмой!
Валя села за стол, включила компьютер. Как глупо вышло! Она должна была держать язык за зубами, но не сдержалась. Она так ясно увидела красные мочалки, упакованные в длинную целлофановую обертку. Они заворачивались на полке пухлой змейкой, пряча красный бок за картонной коробкой. Сверху целлофан уже запылился и покрылся мелкими кусочками побелки. Наверное, от сырости потолок сыпется… Да будь что будет!
– Я умею находить пропавшие вещи, – сказала Валя.
Зинаида замолчала, а потом придвинулась ближе. Из кабинета выглянули Алла, Игорек и Эля, словно трехголовый змей высунулся из–за угла.
– Да ну? – не поверил Игорек.
– Не веришь – проверь, – предложила Валя. – Только мне надо за руку подержать человека.
– Меня ведь не держала, – нахмурилась Зинаида Петровна.
– Бывают случайные озарения, – пожала плечами девушка. – Может, потому что близко мочалки лежали, и вы так точно их описали. И я не волшебник, могу ошибаться.
Первой не выдержала Алла. Она подошла к Валиному столу, протягивая узкую ладонь.
– Бабушкин крестик. Серебряный, ажурный, на синей веревочке.
Девушка сжала протянутую руку и закрыла глаза, пытаясь представить образ. Сначала перед глазами была темнота, а потом она вдруг ясно увидела крестик, потемневший от времени, обмотанный синим шнурком.
– Он лежит в крупе, в перловке. Трехлитровая банка, закрытая пластиковой крышкой. Белый кухонный шкафчик. С ним еще какое–то золотое украшение, кажется сережки.
Алла выдернула руку и ошарашено посмотрела на Валю.
– Вот и как мне теперь досидеть до конца рабочего дня? – спросила она. – У меня же ноги горят побежать домой и проверить.
Дверь директорского кабинета скрипнула, и появилась оранжевая лысина Льва Семеновича.
– Я все слышу, – уведомил он сотрудников. – И все вижу. Рабочий день до восемнадцати ноль–ноль.
– Я следующая, – к Вале пододвинулась Эля. Сегодня она не накрасила глаза, но обвела губы темно–коричневым карандашом, отчего рот на ее широком лице выглядел крошечным, как у куклы. Она наклонилась к девушке и прошептала на ухо, – доллары, небольшая пачка, номиналом по сто. Я не знаю, сколько точно осталось, может, всего пару купюр.
Она сама схватила Валю за руку, и девушке вдруг захотелось отдернуть руку. Было что-то неприятное, жесткое в ее напоре. Тем не менее, Валя закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Ничего.
– Я не вижу, – смутилась девушка.
– Враки это все, – выдернула руку Эля.
– А вот и нет, – горячо заступился за Валю Павел. – Валя нашла одну вещь, которая мне очень дорога.
– И что же это? – полюбопытствовала Алла.
– Это личное.
Уязвленная сухим ответом Павла, Алла хмыкнула.
– А вот если ты захочешь узнать, где я девственность потерял, – встрял Игорек, – то за что тебе надо будет подержаться?
Он тут же получил увесистую оплеуху от Зинаиды Петровны и, ойкнув, умолк. Валя почувствовала, будто ее голову сжало. В висках появилась ноющая боль.
– Эля, постой, дай мне руку еще раз, – попросила она. В голове замелькали образы: Взмах руки, узкая спина с прорисованными мышцами, вспыхнул свет, озарив тонкую фигуру на сцене… – Я вижу образы, будто из балета, – сказала Валя. Она не открывала глаза и не видела, как побледнела при этом Эля. – Странно, они все застывшие. Как кадры из фильма. Постой! Это фотоальбом!
Эля разинула рот. Ну конечно! Мамин фотоальбом! Толстая кожаная обложка благородного винного цвета поцарапалась от времени, альбом распух от фотографий. Виктория постоянно его доставала с антресолей и перелистывала. Эля думала, что это очередной жест самолюбования, но Виктория вполне могла спрятать туда деньги!
– Цирк окончен, – объявил директор. – Или все вдруг забыли, где их рабочие места?
Все разошлись, тихо перешептываясь и бросая удивленные и настороженные взгляды на Валю. Девушке стало не по себе. Она снова почувствовала себя изгоем, как в детстве. Ей никогда не удавалось подстроиться под коллектив. Она училась дома, появляясь в школе лишь изредка, чтобы написать контрольные и сдать экзамены, но даже тогда она выделялась среди других детей манерой поведения и еще чем–то неуловимым, что заставляло одноклассников относиться к ней с осторожным уважением и держаться на расстоянии. И вот теперь то же самое…
– Валюша, пройдемте ко мне в кабинет, – вкрадчиво позвал ее Лев Семенович.
Он прошел вперед и сел в кресло. Металлические трубочки над дверью мелодично зазвенели. Валя осталась стоять, глядя на Льва Семеновича сверху вниз. Автозагар на морковной лысине облез, и голова директора напоминала подгнившую тыкву.
– Я заинтригован, – начал директор. – Давно вы открыли в себе этот… талант?
– С детства, – Валя устала ждать приглашения и села на стул.
– Интересно, интересно, – потер переносицу Лев Семенович.
– Вы тоже что-то потеряли? – напрямик спросила девушка.
– Хм… Вы всегда берете быка за рога, Валюша? Да, я потерял одну вещь, ценную для меня лично, хотя другие посчитали бы ее ерундой… Это обычный лист бумаги, последний раз, когда я его видел, он был в прозрачном файлике.
– И что на этом листе? – спросила Валя.
– Ничего особенного. Даты, цифры, имена…
– Мне нужно знать подробнее, чтобы суметь представить образ.
– Что еще, – задумался Лев Семенович. – Информация записана от руки, обычной синей шариковой ручкой.
– Это бухгалтерский документ?
– Нет, – Лев Семенович бросил на Валю пытливый взгляд. – Там даты, важные для фэн–шуя. Дни, когда летящие звезды находятся в особо благоприятном для меня положении.
– А имена?
– Ладно, бросим эту пустую затею, – Лев Семенович вскочил с кресла. – Занимайтесь работой.
Валя схватила его маленькую ладошку и закрыла глаза. Она тут же увидела тонкий голубоватый файлик с единственным листком внутри. А потом почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом – файл был в руках у Любы. Женщина внимательно рассматривала документ, стоя перед распахнутым сейфом. Она обернулась, услышав что-то. Затем схватила с директорского стола прозрачный скотч, быстро отмотала длинную ленту, оторвала ее зубами и приклеила к файлику. Она присела перед сейфом, приклеила файл с нижней стороны зеленой металлической полки, резко выпрямилась и закрыла тяжелую дверцу.