– Мы даже не целовались.
Воспоминание медленно растаяло, как акварельная картина, попавшая под дождь. Краски смешивались, перетекали друг в друга, пока не превратились в одно грязное серое пятно. А потом – хлопок, и ощущение присутствия кого–то еще пропало. Валя выдохнула, прижала заледеневшие руки к щекам. И вдруг почувствовала, как живот скрутило тугой болью. Она вскочила с кровати, и по ногам потекла густая струйка крови.
– Еще ведь две недели оставалось, – прошептала она и бессильно опустилась на пол. Не будет никакого ребенка. Не будет Андрея. Не будет ничего.
Валя поднялась с пола и побрела в ванную, прижимая руку к животу.
***
Виктория сидела на своей современной кухне, словно сошедшей со страниц модного журнала, и пила чай. Осенью ей нравился чай с ароматом корицы, он согревал, а сегодня ее колотило, словно в ознобе. Женщина потрогала батареи – горячие. Странно, почему же в квартире так холодно. Впрочем, когда–то она читала, что прохладный воздух полезен для кожи. Вика поставила чашку, звякнув о блюдце. Эля умерла. Покончила с собой. Виктория пыталась понять, что она чувствует по этому поводу, но все, что она понимала, так это то, что ей очень холодно. Холод пробирался под полы халатика, струился по ногам, тонкие светлые волоски на руках встали дыбом.
Оказалось, Эля все же была на нее похожа. Не внешностью – упаси Боже, но силой воли и характером. Кто бы мог подумать, что она способна на убийство. Вика поежилась и встала, чтобы проверить окна – закрыты.
Вопрос с квартирой решен. Она единственная наследница Эли. Надо будет не затягивать с переоформлением. Скоро Новый год, неизвестно, как будут работать все эти службы… Виктория замерла у окна. В животе что-то толкнулось. Совсем как тогда, когда она была беременна и жила ожиданием и предвкушением счастья. Виктория положила руку на живот – плоский и упругий. Наверное, съела что-то не то... А ведь тогда она любила Элю. Вернее, она не знала, что будет девочка, и еще не решила, как ее назовет, но она любила ребенка под своим сердцем и хотела его. Она наслаждалась шевелениями внутри живота, с пристрастием взвешивалась на весах и измеряла растущий живот. Она следила за питанием и ходила на все процедуры в женскую консультацию. Все должно было измениться. Ребенок был ее билетом в прекрасную жизнь жены богатого мужчины. Все действительно изменилось: бессонные ночи, мигрень, лишний вес, бесконечные грязные пеленки, крики… Виктория смахнула подступившие слезы. Она сама не понимала, кого оплакивает – Элю или себя.
Виктория поежилась и пошла в ванную. Она открыла кран, отрегулировав температуру, добавила ароматическую соль. Вода тут же окрасилась в розовый цвет. Виктория разделась, осмотрела отражение в зеркале. Она вспомнила, что зеркала нужно завешивать, когда в доме покойник, но Эля осталась в морге. Она уладит все формальности и повезет ее сразу на кладбище. Виктория с наслаждением погрузилась в горячую воду, чувствуя, как отступает пронизывающий холод. Она лежала в ванне, закрыв глаза. Ей нужно расслабиться, день выдался тяжелый.
Виктория открыла глаза и вскочила на ноги. Вода, недавно нежно розовая, стала темно–красной, как кровь. Багровые ручейки стекали по коже, оседая на волосках, засыхая в паху. Женщина вытащила пробку, включила душ. Она переборщила с ароматической солью, слишком много насыпала. Просто задумалась. Неудивительно, в такой ситуации. Она терла тело мочалкой, едва не сдирая кожу. Постепенно вода, закручивающаяся в водоворот в сливе, стала прозрачной. Виктория выключила душ, завернула волосы одним полотенцем, а вторым тщательно вытерла тело. Перешагнув бортик ванной, Виктория посмотрела в зеркало и замерла. На запотевшем стекле большими кривыми буквами было выведено: «Мяу»… Несколько мгновений женщина смотрела на зеркало, а потом решительно вытерла его полотенцем. Она рассмотрела свое отражение, нанесла крем, аккуратно вбивая его кончиками пальцев, чтобы не растянуть кожу.
Закутавшись в белый махровый халат, Вика прошла в зал, привычно достала фотоальбом. И вдруг ей показалось, что обложка стала влажной, липкой, пальцы погрузились в нее, испачкались в густой вязкой жидкости. Женщина уронила альбом, по полу рассыпались фотографии, и на каждой – лицо Эли. Виктория закрыла глаза, приказывая себе успокоиться, потом присела, принялась собирать фотографии. На всех была она сама.
Устроившись на диване, Виктория задумалась. Нервы шалят. Она всегда гордилась своей стальной выдержкой, но последние события ее выбили из колеи. Хорошо бы съездить в отпуск. Где сейчас тепло? Мальдивы? Тунис? Она по привычке пересчитала деньги. Подошла к комнате Эли, открыла дверь. А можно сделать ремонт, превратить эту комнату в уютную спальню. Возле окна поставить трюмо светлого дерева, напротив кровати – встроенный шкаф с зеркальными дверками. И кровать – большая кровать с хорошим матрасом и резной спинкой. Вика прислонилась к косяку, в ее воображении комната стремительно преображалась. И на Мальдивы, и на ремонт точно не хватит. Можно съездить в какой–нибудь белорусский санаторий. Давняя знакомая хвалила, мол, и сервис на высоте, и дешево. Но сейчас там погода как и в России – сыро и холодно. А хотелось тепла и солнышка. Женщина поежилась. Она подошла к письменному столу, выдвинула полки. Ей нужна фотография Эли, на памятник. А у нее ни одной нет. Она взяла сумку Эли, которую ей передали вместе с другими личными вещами. Может, у нее есть фотография на пропуске? Хотя она не знала, был ли у них на работе пропускной контроль. Она вообще не знала толком, где Эля работала. Вика покопалась в сумке, вытащила пухлый белый конверт. Она медленно его открыла и опустилась на кровать. На лице ее появилась улыбка. Женщина достала деньги из конверта, пересчитала. Вот повезло! Теперь хватит и на ремонт, и на отпуск. В животе снова что-то будто толкнулось, но Вика не придала этому значения. Она пошла на кухню, поставила чайник, а заодно выпила пару таблеток активированного угля, запив водой из фильтра. Она достала из шкафчика чай с корицей, с наслаждением втянула аромат.
За окном пошел снег, мелкий и сухой, как крупа. Вика улыбнулась своему отражению в стекле. Встретить Новый год на пляже – ее давняя мечта. Чайник выключился, женщина залила ароматный пакетик кипятком, достала из шкафчика мешки для мусора и пошла в комнату дочери. Она сгребла вещи, разбросанные после обыска на полу, и стала складывать их в пакеты. Сегодня можно вынести одежду, как раз уже поздно, соседи спят, ни к чему привлекать лишнее внимание. Вика выставила пакеты в прихожую, взяла в руки замшевые ботинки, которые ей передали из милиции. Она покрутила их в руках, хотела положить в один из мешков, но передумала. Хорошие ботинки, почти новые, можно попробовать продать через интернет.
Она вернулась в кухню и отпила чай. Все наладится.
Часть 25
Утром Валя собрала свои нехитрые пожитки. Обновленный гардероб не помещался в рюкзак, пришлось взять спортивную сумку у Павла. Тот сидел на кровати и смотрел на ее сборы, словно не понимал, что происходит. Динка крутилась у него на руках, на одной коленке у нее была старая Валина кукла, а на второй примостился котенок.
– Вы как пирамидка, – улыбнулась девушка и сморщилась от боли. Живот все еще прихватывало.
– Ты в порядке? – спросил Павел.
– Да, женские дела.
– О, – смутился он. – Останься, пожалуйста.
– Зачем? Я сделала то, ради чего приехала.
– Валя, живи с нами. Ты стала очень близка мне. Я не умею говорить о чувствах. Я не знаю, как мне это выразить. Ты будешь мне как сестра. Помогу получить образование, устроиться на хорошую работу.
Валя видела, что Павел говорит серьезно, и на миг ей захотелось остаться, стать частью их маленькой семьи, иметь поддержку в жизни.
– Сама подумай, какие возможности открываются в Москве. Сюда едут со всего света. А ты вот так добровольно уезжаешь. И куда? В лачугу на болоте. К кому ты хочешь вернуться?
Бревенчатые стены, шорох камышей, желтые листья плывут по реке, тихую воду разрезает волна, появляется вытянутая голова с желтыми пятнами по бокам. Валя улыбнулась и застегнула сумку. Ей есть, к кому возвращаться. Молния громко вжикнула, и Павел вздохнул.
– Останься хоть ненадолго. Почему тебе так срочно надо уезжать?
– Прости, Паша. Мне надо домой.
– Нам все еще нужна твоя помощь.
– Вы справитесь. Наверное, ты и сам понимаешь, что было бы неплохо показать Динку специалистам. Я имею в виду, детскому психиатру. Чтобы помочь ей вернуться к обычной жизни.
Павел покосился на девочку, которая шептала что-то котенку, и добавил шепотом:
– И чтобы ее убедили, что она все–таки девочка.
– И это тоже, – согласилась Валя. – Да и полное медицинское обследование не помешает. Неизвестно, в каких условиях она жила, чем успела переболеть.
Валя присела на корточки перед Динкой, заглянула в яркие ясные глазки и против воли улыбнулась. У нее все будет хорошо.
– Валя! Что мне сделать для тебя? – спросил Павел.
– Будь счастлив, – девушка поднялась и поцеловала мужчину в лоб. – А, еще кое–что.
– Все, что угодно.
– Скажешь Юре, чтобы отвез меня на вокзал?
– Я сам тебя провожу.
– Не надо, останьтесь дома с Динкой.
Ее мобильный зазвонил, уже который раз за сегодняшнее утро, но Валя нажала на отбой. Ей не хотелось разговаривать с Андреем. Все, чего ей хотелось, – это побыстрее оказаться дома.
– Но мы ведь еще тебя увидим? Приезжай к нам в гости, в любое время! Правда, я планирую переезд. Не хочу жить в этом доме.
– Правильно, – согласилась Валя. – Начни новую жизнь, с нового листа, с новой женщиной…
– Алла, – понял Павел. – Да, у нас как-то быстро все закрутилось. Но сейчас, я думаю, лучше взять тайм–аут.
– Динке было бы проще привыкать сразу к вам двоим, – пожала плечами Валя. – Если, конечно, у вас все серьезно.
– Я думал, что серьезно. Но раньше я был просто вдовцом, а теперь еще и с ребенком.
Павел вспомнил листок с Динкиной фотографией на дверке шкафа Аллы. Она сама сказала, что мечтала о такой дочке, как Динка.