ырубили для себя в береговом обрыве по небольшой норе, куда в любой момент можно было втиснуться.
Из пушки буры стреляли как-то безалаберно, и это очень всех тревожило. Пролетят с диким воем над головами два-три снаряда и взорвутся на открытой равнине вельда. А следующий бабахнет прямо в реку, подняв высоко в воздух столб воды пополам с грязью. И сразу же с гребня слышатся долго не умолкающие радостные крики, а потом наступает длительная пауза, – надо полагать, теперь пушкари принимают поздравления своих товарищей с удачным выстрелом. Потом бомбардировка с энтузиазмом возобновляется с прежней интенсивностью, которая постепенно снижается до следующей долгой паузы, и снова все отдыхают.
Во время одного из таких интервалов Шон всмотрелся через бойницу в позиции противника. И заметил, что в дюжине точек вдоль гребня поднимаются столбики дыма.
– Сейчас там у них, Экклс, перерыв на чашечку кофе.
– Если так пойдет дальше, скоро опять жди белый флаг, а потом их парни принесут и для нас по чашечке.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Шон. – Но вот насчет спуститься вниз – этого вполне можно ждать.
Он достал из кармана часы:
– Сейчас у нас половина пятого. До заката два часа. До темноты Леру вполне может попробовать нас прощупать.
– Если они пойдут, то зайдут с тыла, – весело сказал Саул и указал на земляной откос, представлявший явную угрозу в случае появления оттуда неприятеля. – Чтобы встретить атаку оттуда, надо занять позиции на противоположном берегу и подставить спины их снайперам.
Шон с минуту обдумывал возникшую проблему.
– Дым! Вот что нам надо!
– Простите, что, сэр?
– Экклс, назначьте людей – пускай соорудят вдоль русла места для костров: надо их выложить камнем, натаскать сухой травы и веток, чтобы в любой момент мы могли быстро их зажечь, – приказал Шон. – Если враг все-таки зайдет с тыла, закроемся дымовой завесой.
Пятнадцать минут лихорадочной работы – и все готово. Вдоль русла реки с интервалами в десять шагов выстроились пирамидки из камней с торчащими из воды плоскими вершинами. На каждой лежала большая охапка сухой травы и ветки дикого болиголова, собранные там, где они свешивались над берегом.
Незадолго перед закатом, когда на землю уже спускаются тени, а дневной свет становится весьма обманчивым, когда в холодном неподвижном воздухе поднимается легкая дымка, Леру отправил своих всадников к реке.
Услышав негромкий топот копыт, похожий на перестук колес далекого поезда, Шон вскочил на ноги.
– Вон они! – крикнул кто-то. – Эти сволочи заходят с тыла!
Вражеские всадники длинными шеренгами приближались к ним с запада. Низкое солнце светило им в спину, и они отбрасывали перед собой длинные уродливые тени.
– Поджигай костры! – заорал Шон.
Пригнувшись к шеям лошадей, стреляя на скаку, пять сотен всадников галопом неслись прямо на них.
– Пулеметы! – крикнул Шон. – Развернуть пулеметы!
Пулеметчики вытащили тяжелые, громоздкие «максимы» из огневых точек и с большим трудом понесли их через речной поток. От костров потянулся вверх синий дымок. Кашляя и ругаясь, пулеметчики шлепали по воде, спеша занять новые огневые позиции. Реку захлестнул яростный винтовочный огонь с горного гребня, прикрывающий всадников, и пушка, ухая, посылала снаряд за снарядом.
– Беглый огонь! – крикнул Шон. – Бей гадов! Бей! Не жалей патронов!
Поднялся оглушительный грохот – выстрелы орудий, взрывы снарядов, стук пулеметов, яростные вопли солдат и крики раненых, дробный топот копыт, треск пылающих сучьев. И над всем этим – густая пелена дыма и пыли.
Упершись локтями в неровный берег, Шон прицелился и выстрелил, и лошадь упала, высоко подбросив всадника вместе с его винтовкой. Не отнимая приклада от плеча, Шон передернул затвор и снова выстрелил. И снова попал! Всадник дернулся и согнулся в седле пополам. Падай же, сволочь! Вот так… Всадник скользнул вниз и свалился на землю. Шон стрелял снова и снова, пока не опустошил магазин. Каждый его выстрел попадал в цель.
Матрос рядом с ним уверенно и неспешно водил стволом стучащего пулемета. Перезаряжая винтовку, Шон замешкался, глядя, как пулеметчик косит врага, оставляя на поле боя хаос и мешанину падающих лошадей и всадников. Неожиданно пулемет замолчал. Морячок склонился над ним, чтобы приладить очередную ленту с патронами. И тут прямо ему в затылок попала шальная пуля, пущенная сквозь пелену дыма вслепую. Обняв пулемет, он ткнулся носом вперед, и из открытого рта прямо на ствольный кожух хлынула кровь. В предсмертной судороге задергались руки и ноги.
Шон отбросил винтовку, оттащил от пулемета морячка, вставил в щель приемника конец пулеметной ленты и положил большие пальцы на гашетку.
Буры подошли уже совсем близко. Шон сжал рукоятки, целясь на уровне лошадиной груди. На горячем кожухе кровь морячка быстро свернулась и поджарилась, а примятая трава перед самым стволом дрожала от непрерывной стрельбы.
Над ним на фоне темнеющего неба четко вырисовывался массив мельтешащих лошадей, всадники поливали огнем заполненное людьми речное русло. Раненые лошади падали с крутого обрыва, переворачиваясь и брыкаясь в грязи.
– Спешиться! Спешиться! И вперед, ребята, бей их! – орал старый бур с опрятной белой бородой.
Шон развернул пулемет в его сторону. Тот успел разглядеть его в пелене дыма, но правую ногу уже вынул из стремени, а винтовку держал в левой руке и в этой позиции оказался беспомощен. Шон заметил, что серые глаза его бесстрашно смотрят на ствол «максима». Пулеметная очередь прошила его поперек груди, он замахал рукой и повалился назад, левая нога застряла в стремени, и лошадь поволокла его прочь.
Атака буров захлебнулась. Огонь стал затихать; остатки атакующих развернули лошадей и поскакали под защиту холмов. Старика, которого расстрелял Шон, лошадь потащила за ними: голова его подпрыгивала на неровностях почвы, оставляя за собой длинный след примятой травы.
Бойцы Шона, весело смеясь, поздравляли друг друга с победой; глаза светились торжеством, они выкрикивали что-то, захлебываясь от восторга. Но в грязи осталось лежать много тех, кто уже никогда не будет радоваться вместе со всеми. Шон вдруг понял, что стоит на трупе морячка, который погиб за своим пулеметом, и его охватило горькое чувство вины.
– Этот раунд за нами! – сияя, воскликнул Экклс; как всякий старый солдат, он не обращал внимания на трупы.
– Пожалуй, – не стал спорить с ним Шон.
Поодаль, у всех на виду с трудом поднялась на ноги лошадь; она стояла, сотрясаясь от дрожи, одна нога у нее была сломана и свободно болталась. Вдруг закашлялся лежащий в траве раненый бур, он задыхался, с шумом втягивая в себя воздух пополам с кровью.
– Да, Экклс, этот раунд за нами. Поднимай флаг. Пусть приходят собирать раненых.
Искали раненых бойцов и пристреливали пострадавших животных уже с фонарями в темноте.
– Нкози, на повороте реки низкие берега, и там они поставили своих людей, – доложил Мбежане, которого накануне Шон отправил в разведку. – В том месте нам не пройти.
– Так я и думал, – кивнул Шон. – На, ешь. – Он протянул Мбежане открытую банку с мясными консервами.
– Что он сказал, сэр? – спросил Экклс.
– Они захватили берег вниз по течению.
Шон закурил сигару – кое-как отыскал ее в темноте, порывшись в седельной сумке на своей убитой лошади.
– А в этой грязи сидеть не очень-то… ребята продрогли, – намекнул Экклс.
– Терпение, вахмистр, – улыбнулся Шон. – К полуночи дадим им прикурить. К тому времени большинство отправятся вниз пить кофе возле костров.
– Вы собираетесь штурмовать гребень? – спросил Экклс, и в голосе его угадывалось явное одобрение этой затеи.
– Да. Сообщите всем. Три часа отдыха, а потом возьмем гребень.
– Слушаюсь, сэр.
Шон лег на спину и закрыл глаза. Он очень устал, глаза от дыма и пыли болели, словно в них насыпали песку, нижняя часть тела промокла и замерзла, сапоги отяжелели от грязи. От пороховых газов раскалывалась голова.
«Да, надо было вовремя послать на гребень разведчиков, – думал он. – Боже мой! Что я наделал! Мой первый рейд, а я уже потерял всех лошадей и почти половину людей. А следовало всего лишь послать разведчиков».
47
Гребень взяли, почти не встретив сопротивления. Несколько часовых противника, улепетывая вниз по склону, показали очень хорошую скорость. Шон сверху окинул взглядом лагерь буров. По всей долине мерцали разбросанные то здесь, то там костры. Вокруг них стояли люди и, задрав голову, смотрели вверх на гребень. Шон дал с дюжину мощных залпов, и они сразу рассеялись.
– Прекратить огонь! – зычным голосом приказал Шон. – Экклс, слушайте мой приказ: всем занять позиции. К нам совсем скоро пожалуют гости.
Буры успели выкопать вдоль гребня окопчики, и солдатам Шона это очень пригодилось: не прошло и десяти минут, как были установлены пулеметы и две сотни уцелевших бойцов встали по местам. Укрывшись за стенками из камня и земли, они приготовились и стали ждать, чем закончится срочно созванный в долине военный совет. Наконец дождались: послышались первые, едва слышные звуки приближающегося противника.
– Они уже близко, вахмистр. Без команды не стрелять.
Буры подкрадывались очень осторожно. Лишь когда между скалами уже различался их шепот, Шон решил, что противник достаточно близко и не стоит его поощрять на дальнейшее сближение: он скомандовал ударить беглым огнем из всех стволов, включая пулеметы. Буры ответили не менее горячо, а в самый разгар перестрелки к ним подключилась пушечка «гочгис» из долины. Первый снаряд пролетел над головой Шона всего в нескольких футах и разорвался в долине у него за спиной. Второй и третий легли прямо среди атакующих бурских стрелков, чем возбудили громкие протестующие вопли, и тогда пушкари, поняв, что их артиллерийское искусство не оценено по достоинству, обиделись, потеряли энтузиазм и умолкли на всю оставшуюся ночь.
Шон ожидал решительной ночной атаки, но скоро ему стало ясно: Леру прекрасно понимает, какие опасности ему грозят, если он введет в бой неподготовленные силы, да еще в условиях ночной темноты. Бурский командир удовлетворился тем, что всю ночь не давал Шону спать: его бойцы, сменяя друг друга, перестреливались с солдатами Шона с близкого расстояния, и эта дуэль продолжалась без перерыва. Шон уже стал сомневаться, мудро ли он поступил, предприняв свой бросок. Скоро рассвет, который застанет его отряд на скалистом гребне перед лицом численно превосходящего противника, к тому же с флангов его порядки не укреплены, линия обороны коротка, ее легко взять в клещи и простреливать с флангов чуть ли не насквозь. Шону вспомнилась битва за Спион-Коп, но и это воспоминание не принесло ему утешения. Можно, конечно, отступить обратно к реке, но от одной мысли об этом у него шевелились волосы. Если в ближайшее время не подойдет подкрепление, поражение окажется неизбежным – и лучше это случится здесь, на высотке, чем в прибрежной грязи. «Будем стоять здесь», – решил он.